Профессор Бейзер был не родным, а двоюродным дедушкой Ирмы, но Валентина заметила, что он явно пользовался уважением всех домочадцев. Его беспрекословно слушались и в сложных ситуациях первым делом смотрели именно на него.
- Садовник сбежал, говорите? А ну-ка, я сам схожу проверю, - заявил Иголкин, обращаясь прямо к профессору.
Сорвался с места и, прихрамывая, скрылся за домом.
Проводив его задумчивым взглядом, Валентина спросила:
- Я правильно понимаю, что «наш» садовник – это не тот садовник, которого арестовали?
- Нет, это два разных садовника, - откликнулась Наталья. - Нашего зовут Гурий, и ему лет двести. Абсолютно библейский персонаж. Такой очаровательный старичок с длинной седой бородой. Его нанимал ещё Игорь, мой муж и, по правде сказать, я про этого Гурия вообще ничего не знаю. Только то, что он отлично следит за участком и цветами. – Она повела рукой, словно призывая всех оценить красоту и порядок вокруг. – Не представляю, где муж его нашел и что их связывало, но садовник за Игорем, как пёс готов был ходить и служить ему. Мне иной раз думалось: может муж его из какой-то беды вытащил?
- И этот Гурий исчез? – снова уточнила Валентина.
- Не исчез, а сбежал. Сделал ноги! – возмущённая Аврора переводила взгляд с Натальи на Бейзера, вероятно, ожидая каких-то приказаний.
- А как вы поняли, что он сбежал? - не отставала Валентина.
- Зашла в его комнату – а там только то, что ему хозяева выдавали… Одежда рабочая… Инвентарь… Казённое, если можно так выразиться, имущество. Ни чемоданчика, ни книжек, ни будильника – всё вынес и испарился.
- Ну, он ведь ничего украл, верно? – Наталья достала из-за пояса перчатки и снова их надела. А уже через пару секунд нервно стянула и обмахнула ими лицо. – Я, пожалуй, тоже загляну в его комнату.
С этими словами она удалилась быстрой и лёгкой походкой.
- Если в бегстве Гурия есть какой-то особый смысл, полиция найдёт и смысл, и самого садовника, - заявил Бейзер. – Так что не вижу причин паниковать. – Повернулся к Валентине и добавил: - Пойду к себе, почитаю. Заглядывай, хорошо?
Аврора тоже хотела двинутся вслед за ним в дом, но Еньков её остановил:
- Погодите, уважаемая, - металлическим голосом сказал он. – У меня ещё вопросик есть.
- А и ладно, - домоправительница опустилась на стоявший поблизости плетёный стул. – Дела от меня никуда не убегут… Спрашивайте. Вдруг я помогу вам душегуба найти?
- Меня интересует, как вела себя Ирма в последнее время. – Еньков тоже схватил стул и сел на него верхом. - Ничего странного не замечали? Может быть, она что-то обсуждала с вами или о чём-то необычном упоминала? Намекала на что-нибудь?
- Да нет, - пожала пышными плечами Аврора. – Ничего такого. Я и в полиции… - Она замерла на полуслове, уставившись в пространство круглыми глазами. – А ведь и правда! Недели за две до того, как… Ну, в общем, недели за две Ирма вдруг начала спрашивать меня о моей дочери.
- Тамаре? – уточнил Еньков, показывая, какой он всезнайка.
- Да, о Тамаре. Ирма ведь её никогда не видела, хотя Тамара всего на пять лет её старше. Тамара живёт в Казани, она туда замуж вышла. И вот прямо пристала ко мне Ирма – какая Тамара по характеру, да что Тамара думает, пишет ли, звонит ли. О чём мы разговариваем, какие у нас в семье отношения. Ну, разве не странно? Мне было странно.
- Но полиции вы об этом не рассказали, - утвердительным тоном подхватил Еньков. К его тёмным от природы щекам прилила кровь, вновь окрасив их кирпичным румянцем.
- Буду я свою дочку к убийству приплетать! – взъярилась Аврора и обожгла Енькова гневным взором.
Ясное дело, он не реагировал на чужие эмоции. По штату ему было положено до сердца их не допускать.
- Ну, что вы кричите? – бросил он. – Я не увидел в расспросах погибшей ничего криминального.
Валентина мысленно с ним не согласилась. Внезапный интерес Ирмы к дочери домоправительницы, которую она никогда и в глаза не видела, представлялся ей весьма загадочным. Если бы Ирме было лет шестьдесят, тут подключился бы житейский опыт, любопытство… А в двадцать четыре года? Нет, такие вещи отметать не стоит. Как же Валентине вновь хотелось почувствовать мощь своего ума! Но она поняла, что не готова использовать ключ, который выпал к её ногам из несчастливого детства. И не желала, чтобы кто-нибудь приказывал ей: «Включи мозг!» Всё её существо противилось этому.
Она жаждала другого - вернуть прежнее удовольствие учиться и познавать, решать задачи в полёте, на пике возможностей, получать от этого радость, а не проваливаться в кошмар наяву.
Но что можно сделать, чтобы всё поправить? Врач сказал – ждать. Валентина решила ждать, но это оказалось очень трудно.
«Ладно, - вздохнула она про себя. – Будем плыть по течению. Когда кажется, что ничего не происходит, это не значит, что ничего не происходит на самом деле. Штиль - это время, когда где-то вдали собирается буря».
- Скажите, Аврора, в связи с грядущей продажей дома вы пытались подыскать себе место похожее место? – Еньков внезапно снова резко развернулся к домоправительнице.
Ту нисколько не смутил его выпад.
- Да разве такое найдешь? – всплеснула руками она. - Вон, одна из знакомых Натальи меня хотела взять, звала к себе. Но как требования свои выкатила, я так и села. К ней на работу пойти – это как в рабство попасть. Даже собственного мужа на кухню водить нельзя. Снимайте, говорит, жилье рядом, будете на ночь домой уходить. А здесь у меня раздолье! Здесь я – вторая хозяйка, чего уж там.
Из дома появился Ветлугин, одетый во всё чёрное и оттого казавшийся особенно бледным. Встревоженно спросил:
- Я что-то пропустил? Что у вас тут за собрание?
- Гурий сбежал, - ответила Аврора ворчливо. – По крайней мере, ни вещей, ни его самого в доме нет.
Они принялись обсуждать Гурия, а Еньков повернулся к Валентине и негромко сказал:
- Незадолго до полуночи встретимся в холле. Вы пойдёте к липе, а я за вами издали пригляжу. Давайте сейчас поднимемся к Глебу и спросим про пятнадцать миллионов. Впрочем, нет. Сейчас мне нужно позвонить, так что к Глебу чуть позже. Я дам отмашку.
Однако сразу он не ушёл, потому что получил сообщение и остановился, чтобы ответить. Неожиданно начал накрапывать дождь, и Аврора сокрушённо воскликнула:
- Ух, ты! Хотела Катерине кувшин отнести, вертихвостке этой, а тут погода испортилась. Отнесу завтра. А сейчас пойду-ка я на минутку в свою комнату, дам отдых ногам.
- Устали? – сочувственно спросила Валентина.
Она и в самом деле смутно представляла себе, как можно в одиночку тащить на себе такое хозяйство.
Аврора обрадовалась вниманию к своей персоне и уже более доверительно сообщила:
- Как спать ложусь, будто на меня мешков с камнями навалили. Просыпаюсь – еле двигаюсь, приходится ледяной душ принимать. Уж думаю, не заболела ли я.
- Выглядите вы, как Геркулес, - пробормотал Еньков, снова сунув телефон в карман.
С этими словами он испарился, Валентина даже глазом моргнуть не успела.
Ветлугин вытянул руку ладонью вверх и задрал голову, проверяя, сильный ли дождь. Потом предложил:
- Давайте я кувшин с формой сам отнесу, чего посуде зря на столе болтаться? Не люблю чужие вещи перед глазами, они раздражают.
Аврора была не против. Она всучила Ветлугину пакет с кухонной утварью и долго провожала его глазами. Заметив её хитрый прищур, Валентина специально задержалась, рассчитывая на какой-нибудь комментарий. Домоправительница на них никогда не скупилась.
Когда Ветлугин уже пересёк газон, она добродушно заметила:
- А что? Вдовец, красавец, видный.
- Хотите сказать, он на Катерину глаз положил? - Валентина тоже наблюдала за Ветлугиным, который довольно неуклюже топтался возле калитки.
- Да я вроде как не замечала ничего до сих пор. Но вот ведь потащился по дождю! Дура эта, Катерина, конечно, не заслуживает такого внимания. Да и момент, чтобы шуры-муры крутить, не самый удачный, так сказать. Но любовь, деточка, не спрашивает, можно ли прийти. А сразу – хлоп! – и в лоб.
Валентина подарила Авроре сдержанную улыбку и решила подняться к Бейзеру, чтобы честно признаться: она вряд ли поможет найти убийцу его внучки. Кроме поддержки, предложить она ничего не в силах. Профессору придётся целиком положиться на частного детектива.
Уже в коридоре она услышала голоса. Кто-то ссорился то ли на лестнице, то ли на площадке второго этажа. Валентина прибавила шаг. Она вспомнила слова профессора о том, какая взрывоопасная обстановка в доме, и как он тяжело переживает всякие стычки. Поэтому решила, что если запахнет жареным, она вмешается.
Добежав до подножия лестницы, она остановилась, поняв, что наверху вступили в перепалку Глеб и его мамаша. Вот их-то, возможно, разнимать и не стоит, а лучше послушать, о чём они спорят. Считается, будто в пылу схватки люди сгоряча говорят глупости, но Валентина была уверена, что «сгоряча» - это и есть вечно скрываемая правда. То, что человек думает на самом деле, он выкрикивает в пылу ссоры.
Она огляделась и встала рядом с белой керамической статуей, изображавшей деву с вазой в руках. Дева была выше её ростом и казалась довольно надёжным укрытием.
- Отстань от меня, поняла? – шипел Глеб. Судя по голосу, он был всё ещё сильно пьян; даже если мамаша перед этим пыталась привести его в чувство, она не особо преуспела. - У меня горе.
- А у меня разве нет?!
- А у тебя, наверное, праздник. Но я тебе его сейчас испорчу. – В его тоне появились гаденькие интонации. – Я всё равно уеду за границу. Осуществлять нашу с Ирмой мечту.
- Никуда не поедешь! – Вероника представила Анастасию Антоновну с горящими глазами и дрожащими губами.
- Что ты вцепилась в меня, как вампир?! Всю кровь мне выпила – не пущу, костьми лягу… Я давно совершеннолетний.
- Ну, погоди, вот я тебе мозги вправлю. Не доводи меня! Ты знаешь, что доводить меня нельзя.
- Да, знаю, что у меня мать истеричка. По тебе психбольница плачет, мамочка! А как искусно ты это скрываешь… Но я-то в курсе, какой ведьмой ты становишься, когда перестаешь слёзки лить. И отец нас бросил потому, что понял – ты совсем тю-тю.
- Не смей так со мной разговаривать, - голос Анастасии Антоновны резко изменился, сделавшись низким и мёртвым.
- Ты всегда думаешь только о себе, - продолжал гнуть своё Глеб. – Да не цепляйся ты, отпусти!
Раздались торопливые шаги, и Валентина быстро спряталась за статуей. Однако на первый этаж никто не спустился и, выждав некоторое время, она уже без опаски поднялась вверх по лестнице. Постучала к Бейзеру, застав его за чтением «Посланий» Горация.
- Вдохновляющие заметки, - заметил тот, положив в томик закладку и закрыв его.
Прежде чем огорчать Бейзера сообщением о том, что она бессильна ему помочь, Валентина спросила:
- Лев Сергеевич, а вы хорошо знаете мать Глеба?
- Да нет, конечно. Я вообще её почти не знаю.
- А она когда-нибудь выражала недовольство тем, что дети собираются уезжать за границу?
- Ещё бы, - покивал тот. - Всё время ныла, как малое дитё. Как будто это могло остановить молодую пару.
- Как вы думаете, - не отставала Валентина, - а Николай, которого задержала полиция, в самом деле может быть виновен?
- Не располагаю исходными данными, – Бейзер вышел на балкон и махнул рукой, предлагая Валентине следовать за ним. - Смотри, отсюда виден кусочек соседского участка, я замечал, что Николай постоянно сновал туда-сюда, то с тачкой, то с граблями… Трудился парень. Уж не знаю, за что там ему от Катерины досталось…
Бейзер повернулся и пошел обратно в комнату. А Валентина тем временем продолжала смотреть на деревья в чужом саду и внезапно заметила Катерину, которую только что поминали. Та выскочила на крыльцо, словно ошпаренная, и начала озираться по сторонам.
«Интересно, что это с ней? – озадачилась Валентина. – Она ведь в доме одна, тогда кого боится?» Примечательно, что в руках Катерина держала свёрток размером с большой батон хлеба.
Постояв еще немного на месте и повертев головой, Катерина метнулась куда-то вправо, в сторону забора, и исчезла из поля зрения.
«Жалко, что Ветлугин отнёс соседке посуду, - сразу же подумала Валентина. - Был бы отличный предлог для визита. Можно было бы на обратном пути прогуляться вдоль забора, оглядеться».
Мелкий дождь между тем начал усиливаться. Брюхо ближайшей тучи налилось густым сливовым цветом. В природе всё затихло, лишь листва на деревьях беспокойно зашелестела.
- Ты там воздухом дышишь или уже мозгами шевелишь? – громко спросил из комнаты Бейзер. – Знаешь, у нашего частного детектива прекра-а-а-асные рекомендации и отклики, но я ему почему-то не доверяю. Вот даже не знаю… И причин вроде бы нет – не доверять.
- Я пока просто воздухом дышу, - призналась Валентина, неожиданно заметив, что Катерина снова появилась в поле зрения, но уже без свёртка.
Шмыгнула на террасу, но почти тотчас появилась снова – в длинной кофте поверх сарафана и с зонтом. Было ясно, что девушка куда-то собралась. Аврора упоминала лавку на колёсах, которая приезжает в ближайшую деревню. Вероятно, Катерина идёт за продуктами.
Валентина в одну минуту решила, что вот прямо сейчас отправится на соседний участок без спросу. Она не любила приключений, но гораздо больше не любила белых пятен на своей собственной мысленной карте.
- Лев Сергеевич, я пойду. Мне кое-что нужно сделать.
Бейзер махнул рукой и сказал:
- Иди, иди. Неужели я тоже в молодости был таким неугомонным?
Он проводил Валентину снисходительным взглядом. Закрывая за собой дверь, она сдержанно кивнула.
На крыльце, выходящем на задний двор, стояла большая керамическая ваза, из которой торчали ручки зонтов. Валентина вытащила первый попавшийся, вышла из-под навеса и раскрыла его над собой. Капли весело застучали по куполу. Трава была мокрой, но её башмаки спокойно могли выдержать короткую прогулку.
Валентина не особо беспокоилась о том, что её остановят, будут спрашивать, куда она идёт и зачем. Вряд ли кому-то в этом доме было дело до пришлой девушки. Кроме того, она знала, что во всём может положиться на профессора, который, конечно же, её прикроет, если что.
Засов на калитке был символическим и, кажется, служил только для того, чтобы та не хлопала на ветру. Вероятно, Наталья и хозяева соседнего дома дружили и абсолютно доверяли друг другу. «Ну, об этом пусть частный детектив беспокоится», - подумала Валентина.
Открыла калитку и ступила на чужую землю. Прикинула, в какую сторону метнулась Катерина со своим свёртком, прошла вдоль изгороди и мгновенно нашла участок свежевскопанной земли. К счастью, лопата валялась поблизости, как, впрочем, и перчатки, и грабли, и тяпка, и пластиковое ведро. Судя по всему, полиция буквально оторвала здешнего садовника от работы, а весь его инвентарь остался лежать без дела.
Валентина надела перчатки и взялась за лопату.
Продолжение: