Начало здесь. Глава 1.
Дмитрий Петрович Кошкин был другом отца Эдика, Павла Сергеевича Коренева. Они познакомились на комбинате, работали в одну смену в прокатном цеху. Примерно одного возраста, оба весёлые, среднего телосложения. В городе они жили далеко друг от друга, смены были тяжёлые, поэтому дружить семьями не очень получалось. После переезда Кореневых друзья изредка переписывали. Посылали открытки на праздники. мелко исписанные множеством поздравлений. Поэтому, когда Павел Сергеевич написал другу о том, что Эдик хочет поступить в металлургический институт, Дмитрий Петрович написал письмо том, что сын друга может остановиться у них, и он, со своей стороны будет рад помочь, чем сможет.
И друг, действительно, не остался в стороне. Эдика приняли подсобником на складской участок. Работа была физически тяжёлая, не было времени посидеть, отдохнуть. Комбинат занимал большую территорию, производственные мощности были огромные. По территории были проложены рельсы, по которым то и дело циркулировали гружёные рудой и металлом вагоны.
Целый день раздавался шум, грохот падающего железа, стук огромных молотов и гудение сталеплавильных печей. После окончания первой рабочей смены и по приезду на квартиру парню показалось, что он оглох. В ушах стояла звенящая тишина, казалось, не хватает звуков, что целый день давили на сознание.
Вначале Эдик планировал поступить на очное отделение. Но, проработав несколько недель, втянулся в рабочий ритм и решил поступать на «заочку». Заводское общежитие имело всё необходимое для жизни приезжих сотрудников. Работа отнимала много сил. Эдику казалось, что приди он в комнату, сразу рухнет на койку. Но после контрастного душа парень чувствовал себя бодрым, будто заново родившимся.
С Лизой они встречались не каждый день, так как она была занята подготовкой к экзаменам. Ещё девушка успевала днём погулять с братиком, а иногда и встретиться с Вероникой.
Подружка ходила несколько раз в училище, будто приглядываясь и наполняясь творческой атмосферой. Сидела на длинной скамейке, приглядываясь в входящим и выходящим парням и девушкам с большими папками. Все они были несколько странно одеты. Длинные юбки поверх джинс, лёгкие шарфы свисали сзади чуть не до пят. Непонятные стрижки и красочный сумбур на головах. Иногда Вероника делала наброски наглых белых голубей, которые, похоже, тоже чувствовали себя частью богемы.
- Ну, как дела, дочь? Чем занималась сегодня? – спросила её мама, Ксения Андреевна, поглаживая девушку по плечу.
- Немного поучила, к экзаменам поготовилась, - Вероника смотрела на маму, вокруг глаз которой тоненькие морщинки от смеха превращались в чётко прорисованные следы прожитых лет.
- Я с тобой поговорить хотела, - серьёзно сказала мама.
- Может, не надо? – спросила дочь. – Сегодня такой хороший день. Я интересную парочку видела, по-моему неплохо получилось. Хочешь, покажу? – девушка любой ценой готова была избежать серьёзного разговора.
- Конечно, хочу, - ответила Ксения Андреевна, пытаясь такой манипуляцией усыпить бдительность дочери. – Ну что же, прекрасная композиция, и правда очень живо получилось. Это всё, что я могу сказать. Дождись отца, с ним, я думаю, тебе будет полезнее обсудить твою работу.
- Мама, я просто хотела узнать, нравится тебе или нет, - с шутливой обиженностью в голосе сказала Вероника.
- А я просто хотела обсудить с тобой кое-что, - мама пыталась вернуть дочь к разговору. Скажи мне, пожалуйста, куда Лиза собирается поступать?
- В институт. На биолога, кажется.
-Вот видишь, в институт. – Ксения Андреевна вопросительно смотрела на дочь, как будто она должна была понять что-то очевидное.
- И что? – Вероника не понимала.
- Мне бы тоже хотелось, чтобы у тебя было высшее образование, а не какое-нибудь училище или, ещё того хуже, лицей. – женщина закрыла папку дочери, спрятав там незаконченную парочку, сидящую на скамейке возле училища.
- А что такого ужасного в среднем образовании? Вот папа же рисует, и ничего? – дочь вопросительно склонила голову набок.
- Вот именно, ничего… - Ксения Андреевна будто опомнилась. – Дочь, ты должна понимать, что образование, которое было раньше, отличается от того, которое дают теперь. При устройстве на работу будет иметь огромное значение, какое оно и где ты его получила. И потом, чем ты хуже Лизы? Поверь мне, Вероника, ты ещё вспомнишь мои слова, жизнь такая долгая. Я, как мама, настаиваю, и ты должна ко мне прислушаться.
- А папа что думает? – девушка выглядела слегка озадаченной.
Мама всегда поддерживала её, откуда взялась такая разительная перемена в ней?
- Папа не знает. Может, ему лучше и не знать. Скажешь, что сама так решила, тогда и узнаем, что он думает по этому поводу, - мама разглядывала ногти, на которых вечером нужно было освежить маникюр.
- Но мама, там экзамены куда серьёзнее! В училище я поступлю легко, а для поступления на «вышку» попотеть придётся! – Вероника приводила свои аргументы в надежде переубедить маму. – И при чём тут Лиза? Почему ты о ней заговорила?
- Понимаешь, дочь, сейчас очень серьёзный момент в твоей жизни. Я не хочу, чтобы ты пожалела о сделанном выборе. Ты просто обязана попробовать! – Ксения Андреевна с мольбой смотрела в глаза дочери. – Не получится – пойдёшь в училище. Попробуй! Другого шанса у тебя уже не будет! – она погладила дочь по аккуратно постриженной голове.
- Ну, хорошо. Давай, попробуем. Это так неожиданно для меня, - девушка склонилась к маме, и они соединили одинаково высокие лбы.
- У тебя всё получиться, - тихо сказала мама. - Всё получится, это я тебе говорю.
«Всё» получиться у Вероники не могло. Сложно предположить, насколько хорошо знала Ксения Андреевна свою дочь. Понимала ли она, что Веронике сейчас совсем не до учёбы? И, если бы она повнимательнее пригляделась к карандашному наброску дочери, легко увидела бы в парне черты Эдика, а в девушке – Вероники, только с длинными волосами. Сейчас Вероникино «всё» заключалось в друге Лизы. С ним Вероника разговаривала, когда просыпалась утром, с ним обсуждала вкусный обед. Прощалась с ним, и засыпая, ему желала спокойной ночи. Общения с Лизой Вероника не прерывала. Она была как акула, рыскающая в океане в поисках капли свежей крови. Использовала любой факт о жизни парня, чтобы сложить очередной кусочек пазла в картинку, которую девушка стремилась сделать более реалистичной.
- Ты какая-то задумчивая сегодня, - сказала Лиза, поглядывая на подругу.
- Даже не знаю, как тебе сказать, - Вероника не отрывала глаз от стакана с ядовито-жёлтым апельсиновым соком.
- Да скажи уже, не мучайся, что за ужасная тайна тебя терзает? – Лиза открыто улыбнулась в предвкушении разгадки.
«Ах, если б ты знала,» - подумала девушка, медленно поднимая широко открытые голубые глаза.
- Ах, если б ты знала, - сказала она, глядя прямо в глаза Лизе, недавно очень близкому человеку. – Мама настаивает, чтобы я в институт поступила, - и сок начал подниматься по белой трубочке, на несколько секунд наполняя её кисло-сладкой жизнью.
- Так это же здорово! - искренняя улыбка Лизы вызывала в Веронике огромное желание испортить ей настроение. – Мы с тобой, возможно, закончим в одно время. На первую работу устроимся вместе!
- У меня уже была первая работа, - саркастически усмехнулась Вероника.
- Да, да, я и забыла совсем, - девушку невозможно было огорчить. – В общем, я твою маму поддерживаю. Ты классно рисуешь. С таким образованием у тебя будет больше шансов. Не грусти, всё у тебя получится!
«Да что вы заладили со своим ВСЁ!» - норадреналин, казалось, ударил глаза девушки, раскрасив окружающий мир в чёрно-белые цвета.
- Я пойду, наверное, - Вероника водрузила модные, круглой формы, солнечные очки на переносицу, когда услышала приятный голос молодого человека.
- Девчонки, привет! Можно к вам? – и, не дожидаясь ответа, за столом появились парень с девушкой, недавние Лизины знакомые.
- Лиз, с подружкой познакомишь? – парень фривольно откинулся на мягкую спинку бордового стула.
- Вероника, познакомься, это Кристина и Роберт, - девушка, казалось, была не очень рада появлению парочки. – Они приехали на лето, и мы пока в одном дворе живём.
Вероника приподняла очки, открыто показывая всё своё раздражение.
- Привет, - равнодушно сказала она.
- Здравствуй, - мягко сказала Кристина, поудобнее устраиваясь на стуле. Джинсовая юбочка с модно висящими нитками задралась ещё выше. – Что посоветуете заказать? – поинтересовалась она.
- Я ничего не посоветую, - Вероника явно намеревалась уйти.
- Не уходи, пожалуйста, ВерОника, - сказал Роберт, внимательно разглядывая руки девушки. – У тебя такие необыкновенные кисти, - он положил руку рядом, выгнув пальцы кверху. – Покажи, а так можешь сделать? – его рука стала похожей на лодочку с сильно загнутым кверху носом.
Вероника повторила движение е парня. Её пальцы выгнулись сильнее, чем у него.
- Добро пожаловать в команду, - ухмыльнулся он.
Его внешность можно было бы найти приятной, если бы глаза его вдруг не обретали странную колкость, отчего собеседнику вдруг переставал нравиться разговор.
- В какую команду? - поинтересовалась девушка.
- В команду лжецов. Знаешь, говорят, у кого настолько гибкие пальцы, тот неплохо умеет врать.
Вероника заинтересованно посмотрела на него.
- Ну надо же! А Вы, очевидно, сам граф Калиостро, судя самоуверенному по поведению.
- Зря ты так обидел Веронику, - заступилась за подругу Лиза. – Просто она художница, рисует здорово. От этого у неё и гибкость суставов такая, - девушка вглядывалась в лицо подруги, пытаясь определить, не обиделась ли та.
- Я всё-таки пойду, - Вероника поднялась, аккуратно отодвинув стул.
Роберт поднялся почти одновременно с ней:
- Я тебя провожу, хорошо?
- Думаю, что не стоит. Мне нужно подумать кое-о чём, прогуляться и побыть одной, - очки снова оказались на переносице.
- Может, у тебя парень есть? В этом всё дело? – парень опёрся руками на спинку стула, с которого только что встала девушка.
- Тебе никто не говорил, что ты нахал? – Вероника нервно выпрямилась во весь рост и, будто стала выше него.
Роберт, нисколько не смутившись, продолжил:
- Да, конечно. Каждый день об этом слышу. Наглец, нахал, бессовестный мальчишка, - он растрепал и без того непослушный ёршик тёмных волос. Но не могу с этим согласиться. Люди ведь часто ошибаются, правда, дорогая ВерОника? Предлагаю тебе составить своё мнение относительно меня.
Девушка была озадачена вызывающей открытостью и бравадой молодого человека. Поначалу показавшийся ей неприятным, Роберт зацепил за тайну, трепещущую в её душе, о которой никто из окружения девушки не знал.
Лиза была уверена, что спокойная и уравновешенная Вероника ни за что не согласиться на такую компанию, но, как оказалось, она плохо знала свою подругу.
- Пойдёмте, Роберт. И посмотрим, насколько ошибается молва, что приписывает Вас к когорте наглецов. Пока, - обратилась Вероника к оставшимся сидеть за модным столиком девушкам.
- Она интересная, - внимательно оглядела фигурку выходящей Вероники, промурлыкала Кристина. – А её самомнение добавило интереса Робу (так она называла Роберта).
- Нет у неё самомнения. Она воспитанная девушка, только и всего. Вот твой брат… Он…
- Да ладно, не стесняйся, - острые локотки расположились на столе, покрытом бамбуковыми салфетками. – Роб скорее экспериментатор, чем наглец. Ему интересно знакомиться с девушками, у которых он вызывает явное неприятие. Если не отвращение.
Казалось, ситуация откровенно веселит Кристину.
- Это ненадолго, - она покровительственно похлопала Лизу по руке. – Пара сеансов в кино, пара прогулок в парке, и ты услышишь от своей подружки, какой он замечательный, необыкновенный, умный и всё такое. – Она кивала головой, перечисляя неочевидные на сегодня достоинства брата. – Так что скоро твоя ВерОника вернётся к тебе, не переживай.
- Я не переживаю, - Лизе было неприятен такой поворот беседы. – Она уже взрослая и сама может решать, с кем и когда ей встречаться. Мне пора, увидимся, - и она резко поднялась из-за стола, едва не опрокинув недопитый сок.
Кристина, проигнорировав прощание, отвернулась от стола лицом к залу и стала откровенно разглядывать посетителей, закинув ногу на ногу.
Вероника была так занята собой, что не замечала наметившуюся холодность в отношениях родителей. Отец стал всё чаще задерживаться в мастерской. Почти не разговаривал о своих новых полотнах. На вопросы жены отвечал односложно, будто по необходимости. Мама всё чаще хмурилась, за чаем задумывалась, бессмысленно глядя на безликий белый холодильник, который отвечал ей взаимностью.
- Дорогой, с тобой что-то происходит, - Ксения Андреевна долго не решалась завести разговор с мужем. – Скажи мне, пожалуйста, умоляющим тоном попросила она.
- Ничего не происходит, - притворно весело хихикнув, сказал Сергей Никодимович, опустив взгляд на свежую кухонную скатерть со скромными полевыми цветами на серо-бежевом фоне.
- Замятин, не ври мне. Я же тебя сто лет знаю. Рассказывай давай! – жена перешла в наступление, почувствовав, как ей показалось, брешь в круговой обороне.
- Ксюшенька моя, ну не мучь ты меня, старого, глупыми расспросами! Вот чем хочешь поклянусь тебе, всё у меня в порядке, - он в мученическом порыве прижал правую руку к середине впалой грудины.
- Почему в мастерскую не зовёшь на работы посмотреть? – Ксения вскинула аккуратно подкрашенные брови.
- Да что ты там не видела, в мастерской-то? Всё то же, каждый день. «Широка, страна моя родная. Много в ней лесов, полей и рек!» - фальшивенько подражал он баритону Муслима Магомаева.
- Значит, у нас в семье всё хорошо? – тревога не покидала Ксению Андреевну.
- Конечно, лебёдушка ты моя белокрылая, - уверил её муж.
«Так, в ход пошли метафоры, значит, дело плохо!» - подумала она и перешла к фактам.
- А кто это такой чувствительный у нас вздыхает по ночам и до двух часов не спит?
Сергей Никодимович испустил долгий шумный выдох, который должен был символизировать его капитуляцию.
- Не хотел тебе говорить, Ксюша, но, видимо, придётся.
Жена напряглась, в её воображении крутилось колесо из популярной в то время передачи «Поле чудес», с разложенными на нём вариантами: изме_на, онко_логия, внебрачный ребёнок, неприятности на работе увольнение, финансовая пирамида… Скоро секторов на барабане перестало хватать.
- Дело в том… Дело в том, что я… женат, - он, смиренно повесил голову с разрастающейся день за днём проплешиной.
- Серёжка! Ду_рак! Я уже думала, что такое ужасное произошло! Напугал, ду_рья твоя башка! Остолоп, чтоб тебя чер_ти взяли, – иногда, особенно в стрессовых ситуациях, мама сыпала словами из своего детства, услышанными в младенчестве и навсегда впитавшиеся в её память, казалось, с молоком матери. Или с горячими золотистыми пирожками бабушки, которые босоногая Ксюха поглощала в неимоверном количестве, запивая жирным коровьим молоком с плавающими густыми желтоватыми сливками.
Продолжение Глава 20.
Путеводитель здесь.