Рассказ "Я тебе верю" (Глава 24).
Начало здесь. Глава 1.
Зина после того дождливого вечера продолжала ходить на работу, как ни в чём не бывало. Все в бригаде заметили, что Евгений больше не провожает её. На колкие замечания молодая женщина, острая на язык, лишь отшучивалась. Отделка квартир в новом доме была завершена. Осталось сделать генеральную уборку, оттереть следы шпатлёвки, оставшейся на видных местах, протереть двери и окна. Бригада работала дружно, все спешили, чтобы увидеть результат своего труда. Тем более, что директор пообещал премию, если необходимые работы будут закончены на неделю раньше заявленного срока.
Итак, квартиры, пахнущие новыми обоями и свежей краской, готовы. Инструменты собраны и стоят в ящиках и ёмкостях для замешивания раствора перед последним, четвёртым, подъездом нового дома, готового к приезду жильцов.
Рабочие готовы к переезду на новый объект. Используя возможность отдохнуть от работы, ку_рят неспешно, рассевшись кто на лавках, кто на мешках, кто на ступенях подъезда, усевшись на брошенную робу, покрытую пятнами краски.
Наконец, подъехал директор, высокий нескладный человек в очках. В своё время он получил строительное образование, был увлечён своей специальностью и начал длинный и извилистый трудовой путь на стройке подсобником. Были взлёты и падения, близкое знакомство с «зелёным змеем», внезапный финансовый успех и долгий мучительный развод с женой.
В общении он часто использовал такие словосочетания, как:
- ну, ты и сам знаешь;
- ты не первый год на стройке;
- не мне тебе объяснять;
- это же всем известно.
От этого собеседник сам начинал верить в свой авторитет и значимость. Директор в построении рабочих планов смотрел на перспективу и опирался на интуицию. Последняя нередко его подводила, и он нанял на работу Исполнительного директора, который крепко стоял на земле обеими ногами. Сам он стал в своей фирме Генеральным директором.
Вот и сейчас два человека с разным жизненным опытом и отличающимися друг от друга взглядами, были заняты поисками золотой середины. Со стороны могло показаться, что мужчины спорят, но на самом деле каждый из них пытался погромче озвучить свой весомый довод.
- Вот смотри, - начал Генеральный. – Пусть за отделку этого дома много не дадут. Но у них ещё пять домов сдаются в следующем месяце. – Он протирал очки с толстыми линзами, сняв их с усталых покрасневших глаз. – Если мы сдадимся в срок, а то и раньше, сделаем всё чики-чики, нас и на те дома позовут.
- Деньги смешные дают за отделку, это правда. Уложимся ли мы в срок – неизвестно. Вот как ты их (рабочих) можешь заставить быстрее работать? Они утром пришли – чай пить садятся. В десять – опять чай. В четыре они заканчивают, - Исполнительный директор постучал пальцем по циферблату часов, - и до пяти они опять чаи гоняют.
- А мы им премию пообещаем? – близорукие слезящиеся глаза за толстыми линзами напоминали черепашьи.
- Откуда ты её возьмёшь? – парировал Исполнительный. – Там денег дай Бог на зарплату наскрести!
- Так мы аванс заберём, нас к тому времени наймут уже на следующий дом.
- Так же нельзя, это всё равно, что брать чужие деньги. Вдруг аванс не дадут, или не нас наймут? – Исполнительный сомневался во всем, что не имело под собой материальной основы.
- Не переживай, я с их директором разговаривал. Он мне пообещал уже. Не хотел тебе говорить… - Генеральный постучал обычной шариковой ручкой по столу. – Я уже и смету заказал.
- Ладно, а ты ему что пообещал? И смету зачем заказывал, нас ещё не наняли? Квартиры типовые, квадратура одна и та же. Материалы, и расход. Всё идентичное! – Исполнительный разошёлся не на шутку.
Он все финансовые затраты пересчитывал в «бензиновый эквивалент» - стоимость одного литра «девяносто пятого» бензина. Вот и сейчас он представил, сколько раз он мог заправить свой не первой свежести автомобиль.
- Ты, давай, не волнуйся, сам знаешь, в жизни всяко бывает. Вот увидишь, всё будет в ёлочку! – иногда Генеральный, пятидесятилетний мужчина, увлечённый азартными мыслями, становился похожим на пятнадцатилетнего школьника.
- Я не волнуюсь за себя. За тебя волнуюсь! Ты все деньги раздашь рабочим, мне половину зарплаты выплатишь. Ладно, я подожду, всё понимаю. Ты домой что принесёшь? Чем семью будешь кормить?
После развода, отнявшего половину успешной тогда фирмы, Генеральный пил ровно месяц. Пил до беспамятства, выходя только в магазин за «горючим». На тридцать первый день проснулся, сделал кое-как зарядку трясущимися руками и ногами. Долго стоял под горячим душем, глядя в стену, облицованную розовым кафелем, который выбрала теперь уже бывшая жена. Потом переключил на холодную воду, которая неожиданно прогнала туман из мутного сознания. Побрился и в семь часов пятьдесят минут сидел за своим рабочим столом. Деловая репутация, конечно, пострадала. Но договора продолжали заключаться, так как он заявлял минимальную цену работе своей фирмы.
На осмотре техникума, требовавшего ремонта, и перед заявкой на участие в тендере, он познакомился с молодым специалистом, психологом.
Она была на целые пятнадцать лет младше Генерального директора. И когда смотрела доверчивыми газельими глазами в его глаза, мужчина чувствовал жжение в районе выпирающего кадыка и частичную потерю контроля. Вскоре они поженились и родили сына. Всё было бы хорошо, если бы молодая жена не оказалась безудержно ревнивой. Теперь жизнь Генерального была наполнена новым смыслом. Выехать с работы вовремя, и приехать вовремя домой. Иначе его ждала истерика с битьём посуды, а в случае задержки более чем на десять минут, возможно было наличие пяти длинных кровоточащих следов от прекрасного маникюра.
На законченном объекте появился долговязый человек в костюме.
- Здорово, мужики! Здорово, бабоньки! – приветствовал он своих рабочих. – Всё, закончили? Молодцы!
Толпа довольно загудела, Генеральный хвалить без повода не умел.
- Премию, как и обещал, выдам. Исполнительный привезёт в конце дня. Хотел я вам пару выходных дать. Да только вот он, наш новый объект. – Он показал длинной рукой на дом-близнец, стоящий метрах в двадцати от только что законченного. – Зачем нам это всё барахло туда-сюда возить, предлагаю сразу перевезти инструмент в этот дом. Ну, и начать с сразу, не откладывая в долгий ящик.
Рабочие начали шушукаться, обсуждая новость между собой.
- Петровна, - обратился Генеральный к кладовщику, которая должна была принять остатки материла и проконтролировать его доставка на склад. – Цемент где? Что-то не вижу, много же оставалось.
Петровна, женщина лет тридцати, умела складно рассказывать, куда испарились товарно-материальные ценности, вверенные ей. Цемент, о котором вспомнил Шеф, как его называли между собой рабочие, накануне был отвезён на «Газельке», принадлежащей фирме, на строительство дачи Петровны.
- Так мы вчера ещё его на склад увезли.
Шеф, который сам врать не умел, не подозревал других людей в подобном поведении.
- Молодец ведь ты какая, Петровна! Вот, не зря свой хлеб ешь! Поторопилась ты, правда, немного. Придётся со склада теперь везти. Слышала, да, мы соседний дом ещё будем отделывать?
О том, что Петровна ест не только свой хлеб, но и от его каравая неплохой ломоть имеет, Шеф пока не догадывался.
Женщине пришлось взять с собой мужа, и раскулачить собственную дачу, вернув цемент обратно строительной фирме.
Так рабочие, которые уже частично закупились для праздничного банкета по поводу сдачи объекта, отложили мероприятие на окончание рабочего дня.
Теперь настроение среди бригады было не особенно радужным. Все надеялись отдохнуть хотя бы денёк. Но выхода не было, работа есть работа, и Шефа подводить крайне нежелательно. Без особого энтузиазма начались привычные действия.
День, показавшийся рабочим целой вечностью, наконец, подошёл к концу. Обещанную премию привезла кладовщик, выдавала наличные на руки, тыча пальцем в тетрадь, где работнику нужно расписаться.
- Петровна, останешься с нами? – Рита считала необходимостью пригласить кладовщика, которая на кое-какие вещи умела закрывать глаза.
- Нет, спасибо, сына сегодня из садика забирать некому. Давайте, девочки, хорошо посидеть вам.
«Девочки» быстро переодевались в серой оштукатуренной комнате, вешая смоченные потом робы на доски, на края одетых в целлофан ванных, поставленных «на попа».
- На, хоть «сладенькую» возьми, - протянула Рита чёрный пакет с бу_тылочкой наливки.
- Спасибо, не откажусь, - согласилась Петровна, вспомнив, как она впервые, со смехом, сказала Рите:
- Ты ведь настоящий мастер. Финишную шпатлёвку отпускают на слой до трёх миллиметров. А ты гипсовой так выравниваешь хорошо, что после тебя и финишную на стене не найдёшь, - Петровна подмигнула и выразительно посмотрела на внезапно отяжелевший брезентовый рюкзак, который Рита носила на работу вместо обычной сумки.
Застолье организовали на паре дверных полотен, которое вскоре будет навешены в ванных комнатах. Сидели, тесно прижавшись друг к другу, чо_каяссь ненадёжными одноразовыми стаканчиками.
Копчёная рыба, сыр, сардельки и ржаной хлеб громоздились кучками, не занимая много места. После пары тостов за благополучное окончание объекта и за начало нового, Зина не заметила, как Женя оказался рядом.
- Давай на брудершафт? – он протянул наполненный до краёв белый ста_канчик, казавшийся игрушечным в его руках.
- Давай, - спокойно глядя в бесноватые глаза, ответила молодая женщина.
Евгений взял свой ста-кан, притиснул руку под локоть Зины и выжидающе уставился на неё. Та, улыбнувшись, поднесла к губам «порцию», и на глазах удивлённой бригады, осушила глоток за глотком, не проронив ни капли. Женя тут же махом опрокинул свой. Зина звонко поцеловала его в страшные губы, и, покачнувшись, встала из-за импровизированного стола.
- Зин, ты куда? Зина, я тебя провожу, - Евгений, закинув на ходу надкушенную сардельку и схватив ломоть чёрного хлеба, в несколько прыжков нагнал молодую женщину.
С этого дня в квартире Зины появился мужчина, а вместе с ним запах перегара, дешёвых сигарет и привкус затягивающей в чёрную дыру безнадёги.
Влюблённая Лиза жила чувствами. И этим всё сказано. Она выглядела, как сомнамбула. Или как человек с помутившимся рассудком. Лиза вставала утром, выполняла привычные дела, гуляла с братом, помогала маме. Но лихорадочно блестевшие глаза и расширившиеся зрачки выдавали её нервно-восторженное состояние. Они всё так же встречались с Эдиком, каждый раз переживая заново единственный прощальный поцелуй.
Однажды вечером парень был необыкновенно задумчив и сосредоточен. Он посмотрел на Лизу, внимательно вглядывающуюся в его нахмуренное лицо.
- Лиза, мне повестка пришла.
Девушка стояла молча, будто, не услышав его слова.
- Ты меня слышишь? – он взял её за плечи и отстранил от себя.
- Чечня… - только и сказала она.
Сухие глаза наполнились страхом. Губы сжались и побледнели.
- Может, всё ещё обойдётся, - Эдик снова привлёк её к себе.
Лиза казалась ватной куклой, не способной даже шевельнуться.
- Ты будешь меня ждать? – спросил парень с надеждой.
Девушка смотрела на него, не различая ни одной черты его лица, она видела перед собой только размытое светлое пятно.
- Знаешь, у нас в семье есть такая история. Бабушка с дедушкой встречались, когда началась Великая Отечественная Вой_на. Когда он пошёл на фронт добровольцем, бабушка сказала своей маме, что проводит и будет его ждать с вой_ны. На что мама ей ответила:
- Если ты его провожаешь его на фронт, и будешь ждать, значит, примешь его любого. И замуж выйдешь, и жить с ним будешь. Придёт без ног – будешь любить без_ногого, придёт без рук – будешь любить без_рукого. Бабушке повезло, он пришёл только без одной ноги. И они прожили долгую жизнь.
Эдик стоял, низко склонив русую голову. Парень больше не хотел ни о чём спрашивать. Ему казалось, что он всё понял.
- Я буду тебя ждать из армии, и приму любого, - серьёзно сказала Лиза.
Потом были проводы в общежитии, откуда уходили служить Родине сразу несколько парней. Дружное застолье, песни под гитару, пья_ная драка – всё было по обычному сценарию. Под конец вечера кто-то целовался в углу, забыв о шумной компании вокруг. Кто-то плакал, жалуясь равнодушному, не менее пья_ному соседу на свою судьбу. Кто-то вспоминал нелёгкие дни своей службы, время от времени приговаривая:
- Да что сейчас армия! Детский сад! Вот мы служили, это была армия! – и тряс могучим кулаком, минуту назад сжимавшим прозрачного гранёного друга.
Эдик и Лиза будто находились вне времени. Они физически чувствовали уходящие минуты, которые они были не в силах остановить. Пара не обменивалась ни страстными взглядами, ни клятвенными обещаниями. Они сидели рядом, плечо к плечу, чувствуя тепло близкого человека, и пытаясь навсегда сохранить это чувство в сердце.
От Военкомата один за другим уходили несколько покачивающихся от тяжести, набитых призывниками, автобусов. Народ провожал молодых парней, не все из которых смогут вернуться домой.
Лиза смотрела на Эдика, не отводя глаз. Она знала, что ничего не сможет изменить. В секунды, когда второй жёлтый автобус отъехал от Военкомата, в сердце девушки будто лопнула натянутая струна, которая держала все её чувства.
Она всё так же жила, день за днём, делая всё, как надо. Осенью поступила в институт. Исправно готовилась к лекциям, ходила в библиотеку. Пылающий румянец на её щеках сменился нездоровой бледностью, на красивом девичьем лбу между тёмных бровей пролегла морщинка. Она снова ждала писем от Эдика. Только теперь она понимала, что каждое письмо может оказаться последним. И с отчаянно бьющимся сердцем подходила в сумрачном подъезде к голубому почтовому ящику, нерешительно открывая его дрогнувшей рукой.
С Вероникой теперь они встречались редко. Странный парень по имени Роберт, казалось, разбудил в девушке дремавшие ранее тёмные силы. Она стала резко и громко смеяться, могла вести себя вызывающе, если не провокационно. Хотя, возможно, дело было вовсе не в молодом человеке. А в том, что Вероника поступила в художественный ВУЗ, как недавно мечтала её мама.
Волосы на голове Вероники быстро отрастали.
- Дочь, тебе, наверное, надо на стрижку записаться? - спросила за завтраком Ксения Андреевна.
- Не надо, мамуль, - безмятежно протянула Вероника. – Я теперь волосы отращиваю, - девушка с аппетитом уплетала горячую желтоглазую яичницу.
- Вероника, что ещё за «мамуль»? Ты где этого набралась? – мама удивлённо смотрела на дочь.
- Тебе не нравится? – не отрывая глаз от тарелки с голубыми цветочками по краям, спросила дочь.
- Пожалуйста, не называй меня так. И, да, мне не нравиться. – Ксения Андреевна заваривала свежий чай.
- Мамуль, ой, прости, мама, я чай не буду, - предупредила Вероника. – А что папа, снова на свою шабашку умотал?
Мама с кипящим чайникам в руках развернулась к дочери, не веря своим ушам.
- Вероника, как ты разговариваешь? Почему ты себе такое позволяешь?
- Какое, мама? Вы живёте, как в яичной скорлупе. Боитесь словом правды разрушить свой пряничный домик? Какая милая высокообразованная семья! А ты вообще знаешь, на кого сейчас наш уважаемый папА работает? – спросила дочь, откинувшись на спинку стула и закинув ногу на ногу. – Мне Роберт рассказал. Если хочешь, могу с тобой поделиться.
- Спасибо, не стоит, - сказала помрачневшая мама. – Всё, что нужно, папа мне сам рассказывает.
- Вот, о чём я и говорю. Сказочный мир, мир прекрасных принцесс и принцев! – Вероника сделала движение руками, будто повесила над столом написанное крупными буквами объявление. – И, кстати, раз уж папенька теперь весьма прилично зарабатывает, будьте добры, выделите вашей послушной доченьке денег на приличный гардероб. – Она двумя пальцами брезгливо оттянула синий воротничок, украшенный скромным атласным бантом.
Продолжение Глава 25.
Путеводитель здесь.