Мы уже давно привыкли к тому, что улицы наших городов в тёмное время суток ярко освещены. Однако так было далеко не всегда. Вообще, во все времена освещение городских улиц было не самым дешёвым удовольствием. В наши дни на освещение крупного мегаполиса за одну только ночь запросто могут тратиться более 1 миллиона киловатт-часов электроэнергии – огромная цифра, если вдуматься! Конечно, раньше города занимали гораздо меньшую площадь, но и источники света были куда менее практичными. Например, в Москве и Санкт-Петербурге уличное освещение формально появилось ещё в 1720-х годах по указу Петра І, но фонари, заправлявшиеся конопляным маслом, зажигались далеко не каждый вечер. Как правило, это происходило лишь в самые тёмные, безлунные ночи...
Исторически в Екатеринбурге освещение носило сугубо утилитарный характер, обустраиваясь в первую очередь в цехах промышленных предприятий и фабрик, работавших круглосуточно. Городские улицы при этом неизменно утопали во тьме. Если в центре города ещё можно было встретить керосиновые фонари, стоящие на солидном удалении друг от друга, то уже буквально в паре кварталов единственными источниками света оставались звезды и Луна. Из дошедшей до наших дней отчётной документации мы знаем, что в 1876 году в Екатеринбурге насчитывалось всего 90 керосиновых фонарей – капля в море мрака! Видимо, и во второй половине XIX века, когда уличное освещение в крупных европейских городах уже постепенно становилось не роскошью, а чем-то обыденным, на Урале городские власти продолжали мыслить в более практичном ключе, полагая, что приличным людям попросту незачем шляться по ночам. А уж если совсем приспичило, можно обойтись ручным фонарём.
Правда, в Европе настоящий прорыв в этом направлении произошёл благодаря повсеместному распространению газовых фонарей, которые на Урале не использовались из-за отсутствия разведанных месторождений каменного угля – основного источника "светильного газа". Так что уральская столица успешно миновала “газовую" ступень эволюции уличного освещения, сразу же шагнув на ступень "электрическую”. Вообще, Екатеринбург во все времена не так уж и сильно отставал от Москвы и Санкт-Петербурга с точки зрения следования модным "трендам”. Огромный промышленный потенциал, сосредоточенный в городе, привлекал не только образованнейших людей своего времени, прекрасно представлявших, чем живет остальной мир, но и солидный капитал, который при желании позволял воплощать в жизнь все современные новшества. Первые электрические лампы зажглись в городе уже в 1885 году, когда владелец местной электротехнической мастерской Иван Василевский предпринял попытку (правда, не очень удачную) осветить зрительный зал городского театра. А уже в 1894 году очередным сплавом прогресса и капитала стало "Товарищество электрического освещения в Екатеринбурге", основанное инженером-механиком Николаем Яковлевичем Панфиловым и купцом Андреем Дмитриевичем Елтышевым: первый был идейным вдохновителем предприятия, a второй – его главным спонсором.
Практически сразу после организации товарищества на берегу Исети началось строительство первой в Екатеринбурге городской электростанции. Её расположение было выбрано с умыслом: наличие рядом реки исключало проблемы с водоснабжением, а близость к центру города позволяла сэкономить на линиях электропередачи. Действительно, от 2-й Береговой улицы (ныне улица Горького) до сердца города – плотины городского пруда – всего-то полкилометра, рукой подать. Проект станции разработал сам Панфилов. Паровая машина мощностью в 115 лошадиных сил (вот зачем нужна вода!) приводила в действие динамо-машину с установленной электрической мощностью 80 кВт. Работало сие чудо инженерной мысли на дровах.
Комплекс зданий электростанции помимо непосредственно машинного зала включал в себя двухэтажный флигель для служащих станции и шестигранную кирпичную трубу, разом ставшую одной из архитектурных доминант центра тогдашнего Екатеринбурга. Возвели комплекс по проекту архитектора Александра Семёновича Чирковского. В Екатеринбурге куда большей известностью пользуется другое его творение – находящийся по соседству доходный дом купца Чувильдина, больше известный среди горожан как "Косой дом". И доходный дом, и здание электростанции выполнены в модном в то время кирпичном стиле, однако, в отличие от “Косого дома", в облике здания электростанции явственно чувствуется влияние эклектики – высокие стрельчатые окна, многопрофильный карниз, декоративные машикули на фасаде. Флигель, конечно, выглядел попроще, однако в целом вполне гармонично вписывался в общий облик комплекса. К сожалению, часть декора флигеля была утрачена ещё в советское время, а недавняя реставрация изуродовала здание окончательно.
Новая электростанция была построена в рекордно короткие сроки – менее чем за год. Уже в начале 1895 года генераторы дали первый электрический ток, а Панфилов с Елтышевым обратились к городской думе с предложением начать постепенную замену керосиновых уличных фонарей электрическими. Разрешение было получено, и к концу 1895 года на улицах Екатеринбурга появились первые 8 электрических фонарей. В 1896 году их число увеличилось до 42, причем крайние из них уже дотянулись вдоль набережной Исети практически до самой Симановской мельницы. И всё же электрификация уральской столицы "буксовала" – как ни странно, теоретические расчёты на практике не оправдались, и керосиновые фонари по-прежнему оставались значительно более выгодными с экономической точки зрения. В итоге коммерческое предприятие грозило совсем зачахнуть, поэтому разочарованные предприниматели в надежде отбить хотя бы часть вложенных в проект денег в 1897 году продали электростанцию с соответствующей инфраструктурой московскому Центральному электрическому обществу.
Именно в конце XІХ века и именно на старой электростанции разворачиваются события истории, которая широко разошлась в Интернете пару лет назад. С вашего позволения я процитирую её здесь полностью, благо она короткая:
"На электростанции работал ночным смотрителем Иван Конрадович Глубокин, который имел большую мечту – сделать подарок человечеству, оживив мёртвого. Книжку о Викторе Франкенштейне он прочитал ещё в детстве, а вот других книжек, похоже, не читал, да и учился в школе плохо. Однажды писарь из технической мастерской натолкнул его на мысль: чтобы электричество свободно текло сквозь мёртвое тело, нужно смазать его вазелином с металлическими опилками. А этого даже Франкенштейн не знал! Секрет есть, доступ к электричеству тоже, а чтобы отыскать "пациента", Глубокин устроился носильщиком в морг.
Первые два эксперимента закончились фиаско. Очередным претендентом на оживление стал делопроизводитель Щукин, умерший совсем недавно. Смотритель так и представил: оживит он Щукина и заживет! Вот только не удалось. В тот момент, когда Глубокин уже поставил на регуляторе максимальную мощность, во двор залетела птица. Она встревожила пса Арчибальда, который начал лаять и напугал Ивана Конрадовича. Тот дернулся, поскользнулся на банке с вазелином и рефлекторно схватился за покойного Щукина. Стоит ли говорить, что утром персонал станции нашёл два тела: делопроизводитель так и остался мертвым, а неудавшийся уральский Франкенштейн обгорел до неузнаваемости...".
Как было установлено краеведами, вся эта история на самом деле не имеет под собой реальных оснований и является исключительно современным художественным вымыслом, растиражированным на просторах сети накануне очередного Хэллоуина, но не упомянуть про уральского доктора Франкенштейна, рассказывая о старой электростанции, я просто не мог.
В начале XX века электростанция стала прибежищем революционного подполья. Её директором был назначен Лев Афанасьевич Кроль – масон и, в будущем, активный деятель кадетской партии. В годы революционного лихолетья он станет неформальным лидером Временного правительства Урала, окажется в оппозиции ко всем политическим силам, действовавшим в годы Гражданской войны, и окончит свои дни в эмиграции. Но тогда, на заре революции, Кроль привечал на своей электростанции революционеров и подпольщиков всех мастей. В разные годы на ней трудились Сергей Черепанов (партийная кличка "Лука", расстрелян чехословаками в 1918 году), Николай Скрипник (впоследствии нарком просвещения УССР и активный сторонник "украинизации"), Пётр Смидович (партийная кличка "Матрёна", в будущем один из идейных вдохновителей советской антирелигиозной пропаганды), Семён Залкинд (партийная кличка "Фаддей", после революции преподавал в различных учебных заведениях Коминтерна, обучая будущих азиатских и южноамериканских революционеров), Никифор Вилонов (организатор пропагандистской партийной школы на острове Капри). В здании электростанции проводились партийные сходки, размещалась подпольная типография, сюда доставлялась нелегальная литература из-за границы. Правда, в итоге на мемориальной табличке, которую до сих пор можно увидеть на фасаде здания, почему-то увековечили память лишь одного революционера, работавшего на электростанции – Романа Загвозкина.
Между тем, вопреки усиливающемуся революционному "брожению", прогресс не стоял на месте. В городе не только керосиновые фонари медленно, но верно вытеснялись электрическими – помимо этого постоянно возрастало число новых потребителей электроэнергии. Естественно, львиная доля приходилась на промышленные предприятия, в быту рядовые екатеринбуржцы поначалу сталкивались с электричеством лишь опосредованно. Но дело продвигалось. В 1901 году на городских улицах насчитывалось более четырёхсот электрических фонарей, а горожане побогаче уже проводили электричество в свои дома. В 1909 году станцию модернизировали, установив новые паровые машины, после чего её мощность превысила 1 МВт. Вот только электростанция по-прежнему работала на дровах, что было крайне неудобно и нерентабельно. С одного кубометра дров удавалось выработать не более 60 киловатт-часов энергии, и дрова уходили в топки буквально сотнями кубов – только успевай подвозить!
Последняя попытка “реанимировать” морально устаревшую электростанцию была предпринята в 1922 году, когда её решили перевести на уголь, добывавшийся на Копейском месторождении под соседним Челябинском. Но и эта вынужденная мера не спасла электростанцию, к тому времени получившую вполне себе пролетарское название "Луч": прирост мощности не превысил 10%, да и логистические проблемы, связанные с подвозом таких объёмов топлива практически в самый центр города, никуда не делись. В 1927 году в строй вступила современная мощная Свердловская электростанция на Большеконном полуострове мощностью 11 МВт, которая работала на местном торфе, а "Луч" закрыли. Примечательно, что именно "Луч" стал своеобразной “кузницей кадров" для новой электростанции – большинство рабочих и инженеров, включая первого руководителя новой станции Исаака Абрамовича Канторовича, были выходцами с "Луча". Впрочем, история Свердловской ТЭС на Большеконном полуострове достойна отдельного рассказа.
Помещение электростанции "Луч” пустовало недолго. В 1929 году, с появлением в Свердловске первого городского трамвая, здесь организовали тяговую подстанцию. Удивительно, но эту функцию "Луч" продолжает выполнять уже без малого почти сто лет – здесь по-прежнему размещается энергохозяйство Екатеринбургского трамвайно-троллейбусного управления, хотя само здание является памятником промышленной архитектуры и находится под охраной государства, о чем напоминает соответствующая табличка на фасаде здания. Понятно, что побывать внутри здания в настоящее время для человека "с улицы" не представляется возможным. Однако гуляя по набережной Исети практически каждый житель и гость города невольно обращает внимание на этого "мастодонта уральской электрификации", давшего Екатеринбургу столице первые киловатты электроэнергии 130 лет назад.
На страницах этого канала мне уже доводилось рассказывать о старых уральских промышленных предприятиях – памятниках индустриальной архитектуры и мемориалах инженерной мысли своего времени. Например, я писал о заброшенном винокуренном заводе, который стоит на берегу озера Синара в посёлке Воздвиженка. Рассказывал я и о мельнице купца Симанова, которая выполняла свою прямую функцию практически в самом центре Екатеринбурга вплоть до начала XXI века и лишь несколько лет назад неожиданно (и, надо сказать, весьма удачно) превратилась в элитный жилой комплекс. Ну и конечно же в данном контексте нельзя не вспомнить о знаменитой Белой башне, спроектированной замечательным архитектором Моисеем Рейшером – памятнике конструктивизма и настоящем символе Уралмаша.