Тусклый октябрьский свет просачивался сквозь неплотно задёрнутые шторы, когда Марина осторожно опустила спящего Игорька в кроватку. Её движения были выверенными, словно у сапёра на минном поле – любой неверный жест мог разрушить хрупкое спокойствие, которого она добивалась почти час. Три недели материнства превратили её жизнь в бесконечную череду кормлений, пеленаний и попыток уложить малыша. На прикроватной тумбочке, среди баночек с детским кремом и влажных салфеток, лежала потрёпанная книга "Современный уход за новорождённым" с десятками разноцветных закладок.
Прохладный воздух из приоткрытой форточки коснулся её разгорячённого лица. Марина на цыпочках отошла к окну, наблюдая, как ветер гоняет жёлтые листья по пустынному двору. В этот момент входная дверь скрипнула с такой пронзительностью, что у неё ёкнуло сердце.
— Мариночка! — раздался громкий шёпот из прихожей. — Ты где прячешься?
Марина зажмурилась, словно от внезапной боли. Свекровь, как всегда, пришла без звонка – она считала, что "настоящая помощь" должна быть внезапной.
— Галина Петровна, — прошептала Марина, выглядывая в коридор, — пожалуйста, тише. Игорёк только уснул.
— А я уже думала, не случилось ли чего, — свекровь, не понижая голоса, прошествовала на кухню, гремя какими-то склянками в объёмной сумке. — Звоню-звоню, а ты трубку не берёшь.
— Я телефон отключила, когда укладывала...
— И правильно, что я без звонка пришла! — перебила Галина Петровна, расставляя на столе многочисленные баночки и свёртки. — Вот, травки тебе принесла особые. От коликов – проверенное средство. И мазь барсучью для растирания перед кормлением.
Марина нервно сцепила пальцы:
— Спасибо, но мы вчера были у педиатра, и она сказала...
— Ой, да что твой педиатр понимает! — Галина Петровна звякнула чайной ложкой о чашку. — Молодая девчонка небось? А я троих вырастила, и ничего – все живы-здоровы. Вон, Серёжа твой каким богатырём вырос. А ты с одним трясёшься, как осиновый лист. — Она критически оглядела невестку. — Бледная вся, осунулась. Сейчас травяного чайку заварим...
Из детской донёсся тихий всхлип.
— Ну вот, разбудили, — Марина рванулась к двери.
— Стой, где стоишь! — властный голос свекрови пригвоздил её к месту. — Пусть покричит, лёгкие разрабатывает. А то ты его всё на руках таскаешь. Так и избаловать недолго.
— Но современные исследования показывают...
— Какие ещё исследования? — Галина Петровна всплеснула руками. — Вот они, твои исследования! — она кивнула на детский плач, становившийся всё громче. — Начиталась всякой ерунды в интернете, а толку? Ребёнок всё равно плачет.
— Я должна его проверить, — Марина решительно направилась к детской.
— Ну-ну, — презрительно фыркнула свекровь, — беги-беги. Только потом не жалуйся, что сын на шею сядет. Вот у моей золовки...
Но Марина уже не слушала. Она взяла на руки плачущего Игорька, и он почти сразу затих, крепко вцепившись в мамину футболку. Его тёплое дыхание щекотало шею, такое родное и успокаивающее. Но слова свекрови острыми иголками впивались в сознание: "А вдруг и правда избалую? Вдруг что-то делаю не так?"
Телефон в кармане завибрировал.
"Задержусь сегодня. Много работы. Как вы там?" – писал муж.
Марина посмотрела на часы – половина шестого. В животе противно заныло: впереди был ещё долгий вечер наедине со свекровью и раздирающими душу сомнениями.
***
Ноябрьские дни утопали в бесконечной череде советов и замечаний. Галина Петровна появлялась в их квартире с неумолимой регулярностью, принося с собой не только травяные сборы и народные рецепты, но и тяжёлый груз "материнского опыта", под которым Марина начинала задыхаться. Каждое утро она просыпалась с тревожным ожиданием очередного визита и новой порции критики.
Однажды промозглым вечером, когда за окном моросил ледяной дождь, а настенные часы монотонно отсчитывали минуты до возвращения мужа с работы, случилось неизбежное.
— Ты что творишь? — Галина Петровна ворвалась в детскую, где Марина только закончила кормить малыша. — Нельзя его сразу класть! Нужно столбиком подержать!
Марина вздрогнула от неожиданности: — Я держала пятнадцать минут, как рекомендовано в...
— В твоих драгоценных книжках? — свекровь всплеснула руками. — Да что они понимают в материнстве, эти писаки? Вот у меня все дети...
— Тише, пожалуйста, — взмолилась Марина, заметив, как беспокойно заворочался Игорёк. — Он только уснул.
— Полчаса минимум надо держать! — Галина Петровна словно не слышала. — А лучше час. И укрывать теплее – вон какой нос холодный!
— У него нормальная температура, — Марина старалась говорить спокойно, хотя внутри всё дрожало. — Педиатр говорит...
— Опять ты со своим педиатром! — перебила свекровь. — Молодая девчонка, небось, своих детей нет – а туда же, советы даёт! А я, значит, ничего не смыслю?
Марина почувствовала, как что-то надламывается внутри: — Послушайте, Галина Петровна, вы растили детей тридцать лет назад. С тех пор многое изменилось. Появились новые исследования, методики...
— Что?! — свекровь побледнела. — Ты хочешь сказать, что я плохая мать? Что я неправильно своих детей воспитала?
— Нет, я не это имела в виду, — Марина попыталась сгладить ситуацию. — Просто времена меняются, и...
— А я, по-твоему, отсталая? — голос Галины Петровны дрожал от обиды. — Я же как лучше хочу! Ты молодая, неопытная, а я... — она достала платок и промокнула глаза. — Я же помочь пытаюсь. У тебя первенец, а у меня опыт...
— Ваш опыт ценен, — осторожно начала Марина, — но и современная медицина не стоит на месте. Может быть, мы могли бы найти золотую середину?
— Какую ещё середину? — фыркнула свекровь. — Когда ты в моём возрасте будешь, тогда и поймёшь. А пока... — она поджала губы, — делай, как знаешь. Только потом не плачь, если что.
Марина смотрела на расстроенную свекровь и чувствовала, как внутри борются противоречивые чувства: желание не обидеть пожилого человека и потребность отстоять свои материнские принципы. В этот момент она вспомнила недавний разговор с подругой Леной в парке.
Они сидели на скамейке, наблюдая за голубями, а Ленин сын, на полгода старше Игорька, мирно спал в коляске.
— Знаешь, — говорила тогда Лена, задумчиво глядя вдаль, — я тоже поначалу боялась довериться себе. Всё казалось, что другие знают лучше – свекровь, мама, соседка... Каждый со своими советами, и все уверены в своей правоте.
— И как ты справилась? — спросила Марина.
— В какой-то момент поняла простую вещь, — Лена улыбнулась. — Никто не знает моего ребёнка так, как я. Ни врачи с их дипломами, ни бабушки с их опытом. Материнский инстинкт – не пустые слова, нужно только научиться ему доверять.
Эти слова эхом отдавались в голове Марины, пока она укачивала беспокойно завозившегося Игорька. За окном усилился дождь, его капли барабанили по карнизу, создавая причудливую мелодию, под которую путались мысли о правильном и неправильном, о старом и новом, о любви и контроле.
***
Декабрьский вечер выдался особенно напряжённым. Игорёк капризничал весь день, отказываясь спать, и Марина чувствовала себя выжатой как лимон. Именно в этот момент появилась Галина Петровна с очередной "волшебной" микстурой.
— Вот, — она протянула тёмный флакон, — от бессонницы детской. Моя бабушка ещё делала, верное средство.
Марина взяла бутылочку, принюхалась и побледнела:
— Что это?
— Травы специальные, — уклончиво ответила свекровь. — И капелька настойки для крепкого сна.
Флакон выскользнул из рук Марины и с глухим стуком упал на ковёр.
— Вы с ума сошли? — её голос дрожал от ужаса и гнева. — Это же опасно! Это может...
— Да что ты понимаешь! — вспыхнула Галина Петровна. — Меня так спать укладывали, и детей моих...
— Нет! — Марина почувствовала, как внутри поднимается волна решимости. — Это опасно для здоровья! Для жизни опасно! И я не позволю экспериментировать на моём ребёнке!
— На твоём? — свекровь побагровела. — А мой сын тут ни при чём? Я, может, лучше знаю, что нужно моему внуку!
— Нет, не знаете! — Марина уже не сдерживала слёз. — Вы знаете, как было тридцать лет назад. Но сейчас другое время! И я не дам травить своего сына непонятными настойками, даже если вы...
— Что здесь происходит?
В дверях стоял Сергей, муж Марины и сын Галины Петровны. Он переводил недоумённый взгляд с жены на мать и обратно.
Сергей медленно опустился на корточки, поднял флакон и принюхался. Его лицо окаменело.
— Мама, — его голос звучал непривычно низко и хрипло, — это действительно настойка?
Галина Петровна побледнела, её руки нервно теребили край шарфа: — Серёженька, ты же сам на ней вырос... И ничего, смотри какой...
— Замолчи! — он резко выпрямился, сжимая флакон так, что побелели костяшки пальцев. — Я помню эти "капли от бессонницы". Помню, как просыпался разбитым, как кружилась голова. Думаешь, я забыл?
Марина с ужасом смотрела на мужа – она никогда не видела его таким.
— Сынок, — Галина Петровна шагнула к нему, протягивая руки, — я же как лучше хотела...
— Как лучше? — его голос дрожал. — Травить собственного внука? В двадцать первом веке? — Он швырнул флакон в мусорное ведро. — Нет, мама. Это было неправильно тогда, и вдвойне неправильно сейчас.
Из детской донёсся тихий плач. Марина метнулась к сыну, но Сергей остановил её: — Я сам.
Он вернулся через минуту с Игорьком на руках, бережно прижимая его к груди. Малыш уже затихал, посапывая и крепко вцепившись в отцовский свитер.
— Мама, — Сергей посмотрел на мать поверх головы сына, — мы благодарны тебе за желание помочь. Но методы, которые были в твоё время... они остались в прошлом. И слава богу.
— Я просто... — Галина Петровна промокнула глаза платком, — я думала, что знаю лучше...
— Знаешь что, мам, — Сергей чуть смягчился, — приходи в воскресенье на чай. Просто так, без советов и лекарств. Игорёк соскучился по бабушке.
Марина неожиданно для себя добавила: — И пирог ваш яблочный принесите. Тот самый, из детства Серёжи.
На лице свекрови мелькнула неуверенная улыбка: — Правда? С корицей, как он любит?
— С корицей, — кивнул Сергей. — Только предупреждай о визитах заранее, хорошо?
Когда за Галиной Петровной закрылась дверь, Марина обняла мужа и сына, чувствуя, как отпускает напряжение последних месяцев. За окном кружился снег, превращая город в рождественскую открытку. В тишине квартиры было слышно только тихое сопение Игорька и мерное тиканье часов.
— Знаешь, — прошептал Сергей, целуя жену в висок, — ты замечательная мать. И я горжусь тобой.
Марина улыбнулась, глядя на спящего сына. Она чувствовала спокойную уверенность – не только в своих силах, но и в том, что теперь их семья стала крепче. Каждый нашёл своё место и свою роль, и даже между поколениями начал протягиваться тонкий мостик понимания.