Солнечные лучи играли на кухонных занавесках, создавая причудливый узор теней на безупречно чистом кафеле. Ирина в третий раз протёрла столешницу, хотя та уже сверкала. Часы показывали четверть пятого – через сорок пять минут должна прийти Светлана.
– Ира, ты что, не собираешься переставить эту ужасную тумбочку? – раздался голос мужа из гостиной. – Мама в прошлый раз говорила...
Ирина крепче сжала кухонное полотенце. Сергей, как всегда, пытается предугадать замечания своей матери. Каждый визит Светланы превращался в негласную проверку её хозяйственных навыков.
– Пусть стоит там, где стоит, – тихо, но твёрдо ответила она, расправляя складки на новой скатерти.
В духовке томился жюльен, на плите доходил до готовности куриный суп с домашней лапшой – Ирина специально выбрала классические рецепты, чтобы минимизировать критику. Но внутренний голос подсказывал – Светлана всё равно найдёт к чему придраться.
Звонок в дверь прозвенел на двадцать минут раньше назначенного времени. Ирина вздрогнула, роняя чайную ложку. Металлический звон эхом разнёсся по кухне.
– Открыто! – крикнул Сергей из комнаты.
Цокот каблуков по паркету – Светлана всегда ходила так, словно инспектировала военный парад. Ирина выпрямила спину и постаралась придать лицу приветливое выражение.
– А у вас пыль на верхней полке серванта, – вместо приветствия заявила свекровь, элегантно снимая светлое пальто. – И почему так пахнет чесноком? В приличных домах...
Ирина почувствовала, как предательски задрожали руки. Десять лет – десять лет она выслушивает эти замечания. С самого первого дня, когда Сергей привёл её знакомиться с родителями.
– Мама, давай сначала поздороваемся? – попытался разрядить обстановку Сергей.
– Я же из лучших побуждений, – Светлана прошла на кухню, попутно проводя пальцем по дверному косяку. – Кстати, здесь тоже пыль. Ирочка, неужели так сложно следить за чистотой?
Ирина молча достала из духовки жюльен. Внутри всё клокотало, но она сдерживалась. Только крепче стиснула зубы, когда свекровь демонстративно достала из сумочки влажные салфетки и принялась протирать столовые приборы.
– А помнишь, Серёжа, как в детстве я готовила тебе котлетки? – Светлана отодвинула тарелку с нетронутым жюльеном. – Не то что эти... модные блюда.
Ирина почувствовала, как щёки заливает краска. Сергей уткнулся в свою порцию, делая вид, что не замечает нарастающего напряжения.
– Знаете, Светлана Михайловна, – Ирина попыталась сменить тему, – мы думаем летом сделать ремонт...
– Ремонт? – Свекровь поджала губы. – Боюсь представить. Вон ту безвкусную люстру тоже ты выбирала?
В дверь позвонили – пришли Танечка с Михаилом, соседи, которых Сергей пригласил на ужин. Ирина почувствовала облегчение: может, присутствие посторонних охладит пыл свекрови.
– Таня, посмотри, – Светлана театрально всплеснула руками, – как можно было повесить занавески так криво? Я своего Серёжу приучила к порядку, а тут...
– Мама! – попытался остановить её Сергей.
– Что "мама"? Я же правду говорю. Вот у Людочки, жены твоего друга Кости, такой порядок! А здесь? – Она обвела рукой комнату. – Разве это дом? Хотя чего ждать, если целыми днями на работе пропадать...
Ирина резко встала. Стул скрипнул по полу, заставив всех вздрогнуть. Десять лет унижений, десять лет попыток угодить, доказать, что она достойна их семьи.
– Знаете что? – Её голос звенел от сдерживаемых слёз. – Я больше не могу терпеть ваши замечания о том, как я веду хозяйство. Это МОЙ дом. МОЯ семья. И я не обязана соответствовать вашим представлениям о идеальной невестке!
Повисла оглушительная тишина. Таня с Михаилом переглянулись. Сергей застыл с вилкой в руке.
– Как ты смеешь... – начала Светлана, но Ирина перебила:
– Смею. Потому что устала быть мальчиком для битья. Устала от вечного осуждения. Вы не замечаете, как своими придирками разрушаете семью собственного сына!
Светлана побледнела. Впервые за десять лет кто-то осмелился дать ей отпор. Она встала, дрожащими руками собирая свою сумочку.
– Я... я к такому отношению не привыкла, – её голос дрогнул. – Серёжа, ты слышал, как она со мной разговаривает?
Но Сергей молчал, глядя в тарелку. В этой тишине было больше смысла, чем в любых словах.
После ухода Светланы в доме повисла гнетущая тишина. Таня с Михаилом поспешно попрощались, оставив супругов наедине. Ирина механически собирала посуду, руки всё ещё подрагивали.
– Ты... ты правда так думаешь? – Сергей впервые за вечер посмотрел жене в глаза.
– А ты разве нет? – Ирина поставила тарелки в мойку с такой силой, что они жалобно звякнули. – Десять лет, Серёжа. Десять лет я пытаюсь быть идеальной невесткой. Готовлю, убираю, работаю... А в ответ – только критика и презрение.
Он подошёл сзади, осторожно обнял её за плечи: – Прости. Я... я просто привык. Мама всегда была такой – властной, уверенной, что только она знает, как правильно.
Ирина развернулась в его объятиях: – Я не хочу быть копией твоей мамы. Я – это я. Со своими привычками, со своим видением уюта. И я... я просто больше не могу притворяться другим человеком.
Телефон разрывался от звонков Светланы, но они не отвечали. Три дня прошли как в тумане. Ирина то плакала, то чувствовала странное облегчение. Словно огромный камень, давивший на сердце все эти годы, наконец упал.
На четвёртый день Сергей не выдержал: – Я поговорю с ней. Ты права – так больше продолжаться не может.
Разговор с матерью длился больше двух часов. Когда муж вернулся, его глаза были красными.
– Знаешь, – он присел рядом с Ириной на диван, – она плакала. Сказала, что всегда хотела как лучше. Что после смерти отца боялась потерять и меня... Цеплялась за возможность контролировать мою жизнь.
– И что теперь?
– Она хочет прийти. Говорит, что постарается... измениться. – Сергей взял жену за руку. – Ты дашь ей шанс?
Ирина долго молчала, глядя в окно. Там, за стеклом, кружились в танце осенние листья – красные, жёлтые, оранжевые. Такие разные, но все вместе создающие удивительную картину.
– Дам, – наконец ответила она. – Но теперь – по моим правилам.
Светлана пришла ровно в семь, как договорились. На этот раз – без привычного инспекторского вида. В руках – коробка с тортом.
– Я сама испекла, – тихо сказала она, протягивая коробку Ирине. – По маминому рецепту.
Ирина приняла подарок, отметив, как дрожат руки свекрови. Непривычно было видеть её такой – растерянной, неуверенной.
В этот раз за столом говорили мало. Светлана украдкой осматривалась, но молчала. Только когда Ирина принесла свой фирменный травяной чай, она вдруг произнесла:
– А знаешь, у тебя очень уютно. По-своему... по-особенному. – Она помешала чай серебряной ложечкой. – Я... я ведь всегда мечтала о дочери. Наверное, поэтому так отчаянно пыталась сделать из тебя своё отражение.
Ирина замерла с чашкой в руках. За десять лет это была первая искренняя фраза от свекрови.
– Я не смогу быть вашей копией, – мягко ответила она. – Но я могу быть хорошей невесткой. Просто... другой.
Светлана кивнула, разглядывая причудливый узор на скатерти, который раньше называла безвкусным: – Знаешь, а ведь у меня свекровь тоже была... строгая. Я себе тогда пообещала, что никогда... – Она не договорила, но все поняли.
Сергей молча смотрел на двух самых важных женщин в своей жизни. Что-то неуловимо менялось в воздухе – словно прохладный ветер наконец унёс тяжёлые грозовые тучи.
– Может, в следующий раз вместе приготовим что-нибудь? – неожиданно предложила Светлана. – У тебя свои рецепты, у меня – свои...
Ирина улыбнулась. В этом предложении было больше, чем просто слова о совместной готовке. Это было признание права на собственный путь, на собственные правила. Это было начало новой главы их семейной истории.
– С удовольствием, – ответила она. – Только давайте без сравнений с идеальной Людочкой?
Все рассмеялись, и этот смех растопил последние льдинки отчуждения. Вечер медленно опускался на город, а в окнах их дома горел тёплый, уютный свет – света хватало для всех, кто готов был принять друг друга такими, какие они есть.