Рецепты Джулии

Ключ поворачивался в замке туго, будто сопротивляясь. Ольга прислонилась лбом к холодной двери и замерла на секунду. День выдался адским – сплошные переговоры, срывающиеся сделки, начальник, который умудрялся найти придирку даже к идеально составленному отчёту. Хотелось одного: скинуть туфли, залезть под плед и просто... молчать. Но дверь распахнулась раньше, чем она успела её открыть. – Наконец-то! – Игорь стоял на пороге, скрестив руки на груди. Лицо напряжённое, губы поджаты. – Мама звонила. Говорит, ты отказала ей в кредите...

Триста тысяч. Триста! Тысяч! Рублей! Я снова и снова прокручивала эту цифру в голове, глядя на пустую банковскую выписку. Вот так просто — взяла и отдала. Последние деньги, которые копила двадцать лет. А знаете, что самое обидное? Даже спасибо не услышала. — Татьян, ну что ты там застыла? — раздражённый голос Николая ворвался в мои мысли. — Опять считаешь свои копейки? Сколько можно! Вот так. Мои копейки. Которых больше нет. Которые я отдала ему полгода назад на его очередную "гениальную" идею — мастерскую по ремонту мебели...

Я сидела на веранде с чашкой травяного чая, когда Виктор вышел из дома с таким видом, будто только что выиграл в лотерею. Знаете это выражение лица — когда человек доволен собой настолько, что аж светится? Вот именно такое было у моего мужа в тот момент. — Лидочка, — начал он тем тоном, который я научилась распознавать за сорок два года совместной жизни. Это был тон человека, который уже всё решил и теперь просто ставит тебя перед фактом. — Завтра вечером к нам придут Серёжа с Мариной, Костик с новой женой — кстати, надо же наконец познакомиться, и ещё парочка ребят с работы...

Наталья замерла с кухонным полотенцем в руках. Эти слова прозвучали как пощёчина — резко, больно, окончательно. Двадцать лет... Двадцать лет она слушала подобное, но сегодня что-то внутри оборвалось. — Терпеть? — она медленно повернулась к мужу, глядя ему прямо в глаза. — Знаешь что, Игорь? Ты прав. Никто больше не стал бы. Он усмехнулся, довольный своей правотой. Откинулся на спинку дивана, потянулся за пультом. Для него разговор был окончен — как всегда, последнее слово осталось за ним. — И не будет, — добавила Наталья тихо...

Я стояла у окна и смотрела, как первый снег засыпает наш двор. Тот самый двор, где мы с Аллкой в детстве лепили снеговиков, где мама выходила на балкон и кричала нам обедать... Господи, как же давно это было. И как недавно одновременно. Телефон в кармане завибрировал — сообщение от нотариуса. Завтра оглашение завещания. Я знала, что мама оставила квартиру. Не знала только — кому именно. Мы с сестрой не обсуждали это. Вообще в последние недели после похорон мы почти не разговаривали. Алла приезжала только забрать мамины вещи — те, что я сложила в коробки...

Я стояла у витрины аптеки, разглядывая новогодние гирлянды, когда услышала знакомый кашель за спиной. Резкий, надрывный — такой же, как десять лет назад, когда Андрей курил по две пачки в день и не слушал моих уговоров бросить. Обернулась — и замерла. Он стоял у входа в поликлинику, опираясь на косяк двери. Похудевший до неузнаваемости, с впалыми щеками и тёмными кругами под глазами. Седина пробивалась не только в висках — вся голова стала пепельно-серой, будто кто-то посыпал пеплом от сгоревшей жизни...

Я всегда думала, что свадьба — это день, когда весь мир крутится только вокруг тебя. Что ты — главная. Единственная. Что твой мужчина смотрит только на тебя, и все эти цветы, музыка, бокалы шампанского — всё про вашу любовь. Я так мечтала об этом дне. Столько примеряла платьев, столько перебрала вариантов причёсок... А потом — раз, и всё рухнуло. От одного взгляда. От одного жеста. От того, как он не отдёрнул руку. Мы с Максимом встречались три года. За это время узнаёшь человека, вроде как. Я думала, что знаю его...

Когда я вошла в палату, он сидел у окна. Прямая спина, руки сложены на коленях, взгляд — куда-то в серое небо за стеклом. Семён Ильич не смотрел на меня, хотя наверняка слышал шаги. — Семён Ильич, — позвала я тихо, — как самочувствие? Он повернулся медленно, будто возвращался издалека. Улыбнулся — той самой улыбкой, от которой становилось тепло. — Ленушка, — голос у него был мягкий, чуть хрипловатый, — спасибо, что зашли. А я вот думал... скоро ведь выписывают. Куда мне теперь? Я присела на край кровати...

Наталья вытирала руки о фартук и смотрела в окно. За стеклом моросил дождь, серый и тоскливый. Она готовилась к очередному семейному ужину, хотя душа уже заранее сжималась. Алла. Сестра Виктора. Женщина, которая умела одним взглядом превратить любую встречу в испытание. Дверной звонок прозвенел резко. – Витенька, как же я соскучилась! – донеслось из коридора. – Дом хоть убрали к моему приходу? Наталья сжала кулаки. Словно они жили в свинарнике. Алла вошла на кухню, окинула взглядом стол. – Наташенька, ты опять картошку не так нарезала...

Я проснулась раньше всех. За окном едва начинало светать, а в квартире стояла та самая тишина после праздника — липкая, тяжёлая, словно воздух пропитан недосказанностью. Вчера был день рождения Артёма. Нашему сыну исполнилось семь. Мы накрыли стол, позвали друзей, соседских детей. Смех, беготня, свечи на торте. Всё как положено. Но с утра что-то было не так. Алексей ходил по квартире, заглядывал на кухню, стоял, смотрел на меня. Открывал рот, закрывал. Молчал. А я-то понимала, что у него на уме. Понимала, что вопрос вот-вот повиснет между нами...

Я смотрела на Алексея и не могла поверить, что именно этот момент настал. Двенадцать лет. Двенадцать лет я ждала, что что-то изменится. Что он увидит меня. Что заметит сына. Что однажды вечером придёт пораньше и спросит: «Как дела? Как твой день?» Но нет. Всё те же двенадцать часов на работе, те же усталые глаза и фраза: «Марин, давай потом, я устал». Потом. Всегда потом. А потом не наступало никогда. Мы сидели на кухне, и я наконец-то произнесла это слово. Развод. Оно застряло у меня в горле месяц...

Я всегда думала, что наш дом — это место, где можно вздохнуть свободно. Где можно выйти на кухню в старом халате, не причёсанной, сварить себе кофе и посидеть в тишине, глядя в окно. Где можно включить музыку громче обычного или просто полежать на диване с книгой, не объясняя никому, почему не хочется готовить ужин. Наш дом был именно таким — уютным, немного неидеальным, но своим. Пока однажды всё не изменилось. Это случилось в начале октября. Валерий позвонил мне днём, когда я была на работе. — Ир, у отца случился приступ...