Ольга в сотый раз перечитывала сообщение от свекрови. "Ужин в воскресенье отменяется. Плохо себя чувствую." Короткие, сухие фразы — как всегда. Три года замужества, а между ними словно незримая стена. Валентина Ивановна — женщина сложная, с характером. "Такая же упрямая, как я", — невесело усмехнулась Ольга, откладывая телефон.
За окном накрапывал мелкий осенний дождь. Капли медленно стекали по стеклу, оставляя влажные дорожки — совсем как слёзы, которые она украдкой вытирала после очередной колкой фразы свекрови. "Борщ пересолен... А у нас в семье всегда готовили иначе... Андрюша в детстве любил по-другому..."
— Может, она правда приболела? — раздался голос мужа из кухни. Андрей готовил кофе, и аромат свежемолотых зёрен наполнял квартиру уютом.
— Ага, как в прошлый раз, — Ольга подошла к календарю на стене. — И позапрошлый. Знаешь, через месяц ей шестьдесят пять... Юбилей всё-таки.
Она замолчала, разглядывая красный кружок вокруг даты. Мысль, которая появилась внезапно, заставила её сердце забиться чаще. А что, если...
— Андрюш, — Ольга повернулась к мужу, и глаза её загорелись тем особенным огоньком, который появлялся, когда в голове рождался очередной "гениальный план". — А давай устроим для мамы особенный праздник? Не просто застолье с тортом и подарками, а что-то... душевное?
Андрей осторожно поставил чашки на стол: — В каком смысле?
— Вечер воспоминаний! — Ольга уже не могла сдержать возбуждения. — У твоей мамы же была такая интересная молодость! Ты рассказывал, как она танцевала в ансамбле, как познакомилась с отцом на гастролях... У неё наверняка остались фотографии, письма. Можно найти её старых друзей, записать их рассказы...
— Оль, — Андрей мягко прервал её восторженный монолог, — ты же знаешь маму. Она не любит... растравлять прошлое. Особенно после смерти отца.
— Но ведь это будет не грустно! — Ольга подошла к мужу, обняла его за плечи. — Наоборот, светло и радостно. Чтобы она вспомнила, какой была молодой, красивой, полной надежд. И главное — чтобы поняла: мы любим её. Я люблю её, Андрюш. Просто она почему-то этого не видит.
Андрей молчал, задумчиво помешивая кофе. Ольга знала этот взгляд — муж взвешивает все "за" и "против", просчитывает варианты. Наконец он поднял глаза: — Ты правда этого хочешь? Это будет нелегко. Мама может... не оценить.
— Хочу, — твёрдо ответила Ольга. — Я устала от этой холодной войны. Кто-то должен сделать первый шаг. И если не я, то кто?
За окном дождь усилился, но в квартире стало теплее. Словно сама природа благословляла этот рискованный план — растопить лёд в сердце человека, который давно закрыл его от чужой любви.
— Галина Петровна, здравствуйте! Это Оля, невестка Валентины Ивановны... Да-да, Андрея жена, — Ольга прижимала телефон к уху, одновременно просматривая старый фотоальбом, который муж тайком вынес из материнского серванта. — Простите, что беспокою, но у нас скоро юбилей, и я готовлю сюрприз...
На пожелтевших фотографиях молодая Валентина Ивановна улыбалась так открыто и радостно, что у Ольги щемило сердце. Длинная коса до пояса, сарафан с вышивкой, лукавый прищур глаз — красавица! И где теперь эта улыбка? Куда исчезла эта лёгкость?
— Ох, милая, — голос Галины Петровны потеплел, — конечно помню! Мы же с Валей с шестнадцати лет в ансамбле танцевали. Такая она была... огонь! Помню, на гастролях в Воронеже местные ребята с ума сходили, а она только смеялась. Пока Сашу не встретила... — собеседница помолчала. — Знаешь, у меня где-то должна быть кассета. Мы тогда только-только видеокамеру купили, сняли наш последний концерт...
Ольга схватила ручку, торопливо записывая детали. За две недели она обзвонила, кажется, полгорода. Бывшие коллеги по ансамблю, соседи по общежитию, даже первая учительница Валентины Ивановны — все делились воспоминаниями, обещали прислать фотографии, старые письма.
— Что ты там опять затеваешь? — Валентина Ивановна появилась на пороге так неожиданно, что Ольга вздрогнула, захлопывая альбом. — Андрей сказал, зайти просил...
— Да, мам, я чай как раз заварила, — Ольга попыталась незаметно спрятать исписанный листок. — Присаживайтесь.
Свекровь окинула цепким взглядом комнату, задержавшись на стопке старых конвертов на столе. Поджала губы: — Что, уже и в моих вещах роешься?
— Нет, что вы... — начала Ольга, но Валентина Ивановна уже отвернулась, присаживаясь к столу.
— Меня не обманешь. Думаешь, не вижу, как вы с Андреем шушукаетесь? Как он в выходные у меня в шкафах копался? — она отхлебнула чай, поморщилась. — Слабый. Я-то думала, может, правда просто так зашёл, проведать... А вы что-то замышляете.
— Мама...
— Не надо мне тут "мамкать"! — Валентина Ивановна резко поставила чашку. — Сколько лет прошло, а ты всё никак не уймёшься. Всё пытаешься... — она осеклась, словно сдерживая рвущиеся наружу слова.
В комнате повисла тяжёлая тишина. За окном весело чирикали воробьи, а здесь, казалось, сам воздух сгустился от напряжения.
— Знаете, — тихо сказала Ольга, глядя в окно, — когда я была маленькая, бабушка рассказывала мне сказку. Про ледяное сердце. Там была принцесса, которая боялась любить, потому что однажды её сильно обидели. И она заморозила своё сердце, чтобы больше никогда не чувствовать боли. Но вместе с болью ушла и радость...
Валентина Ивановна молчала, крутя в руках чайную ложку.
— Я не пытаюсь занять чьё-то место, — продолжала Ольга. — Я просто хочу быть... рядом. Частью семьи. Вашей дочерью.
— У меня нет дочери, — глухо ответила свекровь, поднимаясь. — И не было никогда. Только сын. А ты... ты просто та, на ком он женился.
Она ушла, оставив недопитый чай и растерянную Ольгу. А через час позвонил разъярённый Андрей: — Ты что маме наговорила? Она плачет, трубку не берёт!
— Я... — Ольга почувствовала, как по щекам текут слёзы. — Наверное, нам стоит отменить наш план. Она не готова...
— Нет уж, — вдруг твёрдо сказал муж. — Теперь точно не отменим. Я сегодня нашёл папины письма. И знаешь, что он писал маме незадолго до смерти? "Валюша, не закрывайся от людей. Впусти в сердце хоть лучик света — и оно снова оттает".
Валентина Ивановна замерла на пороге своей квартиры. В полумраке коридора мерцали десятки маленьких свечей, выстроившихся дорожкой. А в гостиной... Из гостиной доносилась музыка. Та самая мелодия, под которую она когда-то...
— Вальс "Под небом Парижа", — раздался голос Ольги из темноты. — Ваш первый танец с Александром Николаевичем. На той самой сцене в Воронеже.
— Что за... — начала было Валентина Ивановна, но осеклась. В свете старого проектора на белой стене возникло изображение — молодая девушка в развевающемся платье, русая коса, летящий танец...
— Мама, — Андрей вышел из тени, протягивая руку. — С днём рождения.
Валентина Ивановна машинально шагнула вперёд, и тут в комнате зажёгся неяркий свет. Десятки знакомых лиц — постаревших, но таких родных. Галина из ансамбля, Нина с завода, Татьяна Сергеевна — первая учительница...
— Валечка! — Галина бросилась обнимать подругу. — А я смотрю эту пленку, и словно снова двадцать лет! Помнишь, как ты тогда всех покорила? А как Саша за кулисы пробрался с букетом сирени...
— Подождите, — Валентина Ивановна опустилась в кресло, растерянно оглядываясь. По стенам развешаны фотографии — целая жизнь в снимках. Вот она с косичками у школьной доски, вот с подругами на репетиции, вот в подвенечном платье...
— Валентина Ивановна, — Ольга встала в центре комнаты, нервно сжимая папку в руках. — Я долго думала, что подарить человеку, у которого, кажется, всё есть. А потом поняла — самое ценное, что у нас есть, это воспоминания. И люди, которые эти воспоминания хранят.
Она раскрыла папку: — "Валюша танцует, как птица летает — легко, свободно, с какой-то особенной радостью, — начала читать Ольга. — Смотрю на неё и думаю: неужели эта красавица скоро станет моей женой?" Это строки из дневника Александра Николаевича. Я нашла его на антресолях, в старой коробке...
Валентина Ивановна прижала ладонь к губам. По щекам покатились слёзы.
— А вот письма от ваших учеников, — продолжала Ольга, перелистывая страницы. — Помните Мишу Корнеева? Он теперь известный хореограф в Москве. Пишет, что именно вы научили его чувствовать музыку...
На экране сменялись кадры: репетиции, концерты, праздники. Молодые улыбающиеся лица. Звучали голоса друзей — кто-то прислал видеообращение, кто-то записал воспоминания на диктофон.
— А это... — Ольга достала последний конверт, но Валентина Ивановна вдруг поднялась: — Постой.
Она медленно подошла к невестке, взяла её за руки: — Почему? Почему ты это сделала? После всего, что я...
— Потому что вы — мама моего мужа, — просто ответила Ольга. — И я хочу, чтобы наши дети, когда они появятся, знали свою бабушку не только строгой и сдержанной, но и такой — юной, красивой, полной жизни. Чтобы они гордились вами так же, как горжусь я, узнав вашу историю.
Валентина Ивановна молчала, но её руки, всё ещё держащие ладони Ольги, чуть заметно дрожали.
— Знаешь, — наконец произнесла она тихо, — я ведь тоже когда-то была невесткой. И моя свекровь... она так и не приняла меня. Даже когда родился Андрюша. Я поклялась себе, что никогда... — она запнулась. — А сама стала точно такой же.
— Мам, — Ольга осторожно обняла её за плечи, — давайте просто начнем сначала? Без обид, без страхов. Просто будем семьёй.
И тут случилось чудо — на лице Валентины Ивановны появилась та самая улыбка. Та самая, с старых фотографий — открытая, молодая, словно растаявший весенний лёд.
— Нет, нет и нет! — Валентина Ивановна решительно отодвинула разделочную доску. — Морковь в борщ нужно натирать только на крупной тёрке. На мелкой она превращается в кашу и теряет весь вкус.
Прошло три недели после юбилея. За окном кухни кружились первые снежинки, а на плите что-то аппетитно булькало под крышкой. Ольга, подперев щёку рукой, с улыбкой наблюдала, как свекровь колдует над борщом.
— А я всегда думала, почему у меня не получается такой, как у вас, — призналась она. — Оказывается, всё дело в моркови!
— Не только в моркови, — Валентина Ивановна достала из шкафчика какие-то специи. — Главный секрет — это настроение. Когда готовишь с любовью, всё получается иначе. Мне моя мама всегда говорила: "Валюша, на кухне нельзя быть в плохом настроении — еда всё чувствует".
Она помолчала, помешивая борщ: — Знаешь, я ведь только сейчас поняла, почему у тебя раньше не получалось. Это я виновата. Своими придирками, своим холодом... Как тут приготовишь что-то вкусное?
— Мам, — Ольга тронула её за плечо, — давайте не будем о прошлом? Вы же сами сказали — главное настроение.
В дверях появился Андрей, принюхиваясь: — Чем это у вас так вкусно пахнет?
— Твоя жена учится готовить борщ по нашему семейному рецепту, — улыбнулась Валентина Ивановна. — Присаживайся, заодно расскажешь нам про своего врача. Что он сказал насчёт...
Она многозначительно посмотрела на Ольгу, и та зарделась. На приёме у гинеколога вчера ей сообщили радостную новость — скоро их семья станет больше.
— Я думаю, это будет девочка, — вдруг сказала Валентина Ивановна, доставая из духовки пирожки. — Вот увидите. И характер у неё будет — огонь! Весь в бабушку.
— В которую? — лукаво спросила Ольга.
— В обеих! — рассмеялась свекровь, и в её глазах заплясали весёлые искорки — совсем как на тех старых фотографиях.
За окном продолжал кружиться снег, укрывая город белым покрывалом. А на кухне было тепло и уютно. Пахло свежей выпечкой, борщом и... счастьем. Тем самым, особенным счастьем, которое бывает только в семьях, где любовь растопила все льдинки обид и недоверия.
Ольга смотрела, как свекровь хлопочет у плиты, и думала о том, что чудеса случаются. Просто иногда для этого нужно очень постараться. И не бояться сделать первый шаг.