Я устало потерла виски. Эта карусель длилась уже второй месяц. После того, как врачи поставили мне неутешительный диагноз, Светка словно с цепи сорвалась. Будто я уже одной ногой в могиле.
— Света, мне всего сорок два. Я не собираюсь умирать, — мой голос звучал глухо.
— Но опухоль...
— Доброкачественная! — я повысила голос. — И операция через неделю. Перестань уже делить мою квартиру!
Сестра поджала губы и отвернулась к окну. За стеклом моросил дождь, размывая очертания домов напротив. Я смотрела на её отражение в стекле и вспоминала, как в детстве защищала её от дворовых хулиганов, как заплетала ей косички перед школой, как делилась карманными деньгами на мороженое. Мы были не просто сёстрами — лучшими подругами. Что же случилось с нами?
*****
Всё началось три года назад, когда погибли родители. Нелепая случайность — газ в загородном доме. Светка тогда была беременна вторым, едва не потеряла ребёнка от нервного срыва. Я была рядом — сидела с первым племянником, оплачивала ей психолога, помогала деньгами. А потом... потом начались намёки, что родительскую квартиру нужно продать и разделить деньги. Хотя изначально договаривались, что я там буду жить и платить ей компенсацию.
— Лен, ты пойми, — Светка снова повернулась ко мне. — У тебя ни мужа, ни детей. А у меня двое пацанов растут. Им в будущем и квартира твоя пригодится, и дача...
Я смотрела на сестру и не узнавала её. Где та девчонка, которая плакала у меня на плече после первого разрыва с парнем? Которая примчалась среди ночи, когда я попала в больницу с аппендицитом? Которая клялась, что мы всегда будем вместе, что бы ни случилось?
— То есть мне и пожить спокойно нельзя? — внутри поднималась глухая обида. — Только и думать о том, кому что достанется, да как обеспечить твоих детей?
— Да какая разница? Всё равно после твоей...
Она осеклась, но было поздно. Я медленно встала.
— После моей смерти? Договаривай уж. Думаешь, я не вижу, как ты последний месяц круги вокруг меня наворачиваешь? Как списки моего имущества составляешь?
В горле стоял ком. Я отвернулась к окну, где качались голые ветки клёна — того самого, который мы с отцом посадили двадцать лет назад. Помню, как Светка тогда носилась с лейкой, приговаривая: «Вырастет большой-большой, будет нас от солнца защищать». Теперь она, похоже, прикидывает, сколько можно выручить за спиленную древесину.
— Ты несправедлива, — тихо произнесла Светка. — Я просто забочусь о будущем детей.
— О будущем или о квадратных метрах? — я резко развернулась. — Знаешь, что самое противное? Я бы и так всё оставила твоим мальчишкам. Они же мне как родные. Особенно Димка...
Я замолчала, вспоминая. Вот трёхлетний племянник забирается ко мне на колени с потрёпанным «Колобком». Вот мы с ним в парке — учу его держать равновесие на велосипеде, а он, падая, храбрится и не плачет. Вот прошлым летом на даче — загорелый, счастливый, с банкой для светлячков... А теперь его мать считает дни до моей смерти.
— Лена, прекрати драматизировать! — Светка раздражённо взмахнула руками. — Я просто хочу всё правильно оформить. Чтобы потом проблем не было.
— Каких проблем? — я горько усмехнулась. — Боишься, что выживу и передумаю?
Сестра вспыхнула:
— Знаешь что? Я устала от твоих истерик! Вечно ты строишь из себя жертву! А я, между прочим, только о семье думаю!
— О семье? — я почувствовала, как внутри что-то оборвалось. — А я, значит, уже не семья? Списала меня со счетов?
Повисла тяжёлая тишина. Где-то на кухне монотонно капала вода из крана. Тик-так, отсчитывали секунды старые часы на стене — мамин подарок на новоселье. Помню, как мы их выбирали — Светка тогда сказала: «Смотри, какие уютные. Будто всю жизнь здесь висели».
— Лен, я не это имела в виду, — Светка устало опустилась на диван. — Просто пойми — у меня кредит за квартиру, муж на двух работах пашет, старшему репетиторы нужны...
— И ты решила, что моя болезнь — отличный шанс решить финансовые проблемы? — я смотрела на сестру, и мне казалось, что вижу её впервые. — А помнишь, как я тебе на первый взнос за эту квартиру половину суммы отдала? Как от своей мечты о машине отказалась, потому что тебе деньги нужнее были?
Светка покраснела:
— Я верну! Обязательно верну!
— Когда? После моих похорон? — во рту стало горько. — Знаешь, я ведь всегда думала, что мы с тобой... что мы настоящие сёстры. Не просто по крови — по душе.
На секунду мне показалось, что в глазах сестры мелькнуло что-то похожее на раскаяние. Но звонок в дверь прервал наш разговор.
На пороге стоял Димка — раскрасневшийся, с рюкзаком наперевес, в той самой шапке с помпоном, которую я связала ему прошлой зимой.
— Тётя Лена! — он бросился ко мне. — А можно я у тебя переночую? У нас дома ремонт, пыль везде... И ты обещала научить меня печь тот особенный пирог с яблоками, как бабушка делала.
Я прижала к себе племянника, чувствуя, как от его макушки пахнет морозным воздухом и немного — маминым печеньем. Светка дёрнулась было что-то сказать, но осеклась под моим взглядом.
— Конечно, можно, солнышко. Будем и пирог печь, и твою любимую книжку читать.
— «Гарри Поттера»? — просиял Димка. — А можно с того места, где мы в прошлый раз остановились? И ты голоса разные будешь делать?
— Обязательно, — я улыбнулась, замечая, как напряглась Светка.
— А завтра в школу проводишь?
— Как всегда. И после школы на шахматы, — я взъерошила его вихры. — Может, наконец-то удастся меня обыграть?
Светка молча собралась и ушла. В её глазах мелькнуло что-то сложное, непонятное. А мы с Димкой отправились на кухню — месить тесто для маминого яблочного пирога. Я диктовала рецепт, он старательно отмерял муку и корицу, высунув от усердия язык. Совсем как я в детстве, когда помогала маме готовить.
Глядя на сосредоточенное лицо племянника, я думала — неужели Светка действительно верит, что я могу всё это бросить? Что какая-то опухоль сможет помешать мне быть рядом, видеть, как растёт этот мальчишка, как меняется его почерк, как прибавляются новые веснушки на носу?
*****
Операцию я перенесла легко. Пока лежала в больнице, Димка звонил каждый день — взахлёб рассказывал про школу, про младшего братишку, про новую компьютерную игру. Даже умудрился уговорить медсестру пропустить его в палату с самодельной открыткой — корявые буквы, нарисованное сердечко и надпись «Выздоравливай, ты нам нужна!»
А вот Светка появилась всего раз — принесла апельсины и сразу убежала, сославшись на дела. В её глазах читалась странная смесь вины и растерянности.
Через неделю после выписки я получила от сестры сообщение: «Нам надо серьёзно поговорить. Приеду вечером».
Весь день я как на иголках просидела. Даже любимые герани на подоконнике пересадила — те самые, что мама когда-то принесла на новоселье. «Они счастье в дом приносят», — говорила она. Интересно, распространяется ли это на примирение с сёстрами?
Когда в дверь позвонили, у меня дрожали пальцы.
Светка выглядела осунувшейся, под глазами залегли тени. В руках она нервно теребила потрёпанный альбом — наш старый семейный, с детскими фотографиями.
— Всю ночь его смотрела, — тихо сказала она, присаживаясь на краешек стула. — Помнишь этот снимок?
На выцветшей фотографии мы со Светкой сидели на качелях — я с двумя косичками, она с выбитым молочным зубом, обе перемазанные мороженым. Счастливые, беззаботные.
— Лен, — Светка провела пальцем по снимку. — Я должна извиниться. Я... я себя просто отвратительно вела.
Я молча ждала продолжения.
— Понимаешь, когда узнала про твою болезнь, так испугалась. Вспомнила родителей, как они внезапно ушли... — её голос дрогнул. — И начала психовать. Димка каждый вечер плакал, боялся, что ты тоже... А я вместо поддержки начала эту дурацкую канитель с наследством. Это, наверное, защитная реакция…
Она перевернула страницу — вот мы на море, я учу её плавать. Вот в школьной форме на первое сентября. Вот я держу её за руку в больнице, когда ей аппендицит вырезали...
— Знаешь, что Димка мне вчера сказал? — Светка подняла на меня покрасневшие глаза. — «Мам, а почему ты с тётей Леной больше не дружишь? Вы же сёстры». А я... я не знала, что ответить.
По её щеке скатилась слеза.
— Я так боялась тебя потерять, что сама всё разрушила. Вместо того, чтобы быть рядом, поддержать... Господи, я даже в больницу толком не приходила! — она судорожно вздохнула. — А помнишь, как ты от меня не отходила, когда я с Димкой лежала? Три недели на сохранении...
Я помнила. Помнила бесконечные больничные коридоры, тревожные ночи, когда сестра звонила в панике. Помнила, как держала её за руку во время схваток, как первая увидела крошечного племянника.
— Знаешь, — медленно произнесла я, — когда мне поставили диагноз, я больше всего боялась не самой болезни. А того, что не увижу, как Димка вырастет. Как пойдёт в институт. Как первый раз влюбится...
Светка всхлипнула и вдруг бросилась ко мне, обняла крепко-крепко, как в детстве.
— Прости меня, — шептала она сквозь слёзы. — Я такая дура... Я не знаю, что на меня нашло. Наверное, когда родители погибли, что-то во мне сломалось. Начала всего бояться — за детей, за тебя... И эти страхи превратили меня в какое-то чудовище.
За окном начал падать снег — первый в этом году. Мы сидели, прижавшись друг к другу, и молчали. Иногда молчание говорит больше слов.
— Тётя Лена! Мама! — в квартиру ворвался Димка. — Там такой снег! Первый! Настоящий!
Мы со Светкой переглянулись — как в детстве, когда первый снег был самым важным событием в мире. Когда мы наперегонки неслись во двор, чтобы поймать языком снежинку, когда лепили кривобоких снеговиков, когда возвращались домой промокшие и счастливые, а мама ворчала и поила нас горячим какао...
— Пойдём! — Димка дёргал нас за руки. — Ну пожалуйста!
Через полчаса мы уже были во дворе. Димка носился вокруг старого клёна, пытаясь собрать снег для снежка. Светка поправляла шарф младшему, который только учился ходить и то и дело падал в пушистые сугробы. А я ловила губами снежинки и думала — как же много в жизни важного. И как легко это упустить, размениваться на ерунду, на обиды, на страхи...
Вечером, когда племянники уснули на диване перед телевизором, мы со Светкой пили чай на кухне. Как раньше.
— Знаешь, — сказала вдруг сестра, — я всё верну. И деньги за квартиру, и всё остальное. Только... только не уходи. Не бросай нас.
— Глупая, — я сжала её руку. — Разве я могу вас бросить?
...Прошёл год. Многое изменилось, а многое осталось прежним. Мы со Светкой снова близки, хотя шрамы от тех ссор ещё дают о себе знать. Димка по-прежнему прибегает ко мне с книжками и задачками по математике. А на столе в гостиной стоит новый семейный альбом — с той самой фотографией, где мы все в снегу, смеёмся, обнявшись под старым клёном.
Говорят, беда либо разрушает семью, либо делает её крепче. Наверное, всё зависит от того, что выбираешь ты сам — цепляться за обиды или бороться за главное. За то, что действительно имеет значение.