Дверь в квартиру открылась с тихим скрипом. Ольга медленно переступила порог, на ходу стягивая туфли – ноги гудели после двенадцатичасовой смены в больнице. В прихожей горел свет, значит, Игорь уже дома. Сердце предательски сжалось.
– А, явилась, – раздался его голос из кухни. – Ужин, конечно, не готов?
Ольга сняла куртку, машинально расправила складки на белой блузке. За пятнадцать лет брака она научилась угадывать настроение мужа по интонациям. Сегодня было особенно скверно.
– Прости, была сложная операция, задержалась... – начала она, входя на кухню.
– Когда ты научишься готовить? – перебил Игорь, отрываясь от телефона. Его глаза смотрели колюче, с привычным раздражением. – У всех жены как жены, а ты...
Ольга замерла у дверного проёма, чувствуя, как предательски дрожат руки. В горле встал ком, но она сглотнула его – да так и осталась стоять молча, опустив глаза. На кухонных часах мерно тикала стрелка, отсчитывая секунды унижения.
"Скажи что-нибудь", – шептал внутренний голос. – "Защити себя!"
Но слова застряли где-то глубоко внутри, как это бывало уже сотни раз. Вместо этого она механически двинулась к плите, достала сковородку. Пальцы действовали на автомате – включить конфорку, достать продукты, нарезать овощи...
– Я сейчас быстро приготовлю, – тихо произнесла Ольга, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
– Не утруждайся, – Игорь встал из-за стола. – Я уже заказал пиццу.
Звук его шагов растворился в коридоре, а Ольга так и осталась стоять у плиты, глядя на разделочную доску с недорезанным луком. По щеке скатилась одинокая слеза – то ли от лука, то ли от того, что внутри всё сжималось от бессильной обиды и усталости. Но она привычным жестом вытерла её рукавом – нельзя раскисать, нужно быть сильной.
Ведь она сама выбрала эту жизнь, правда?
– Ну и долго ты собираешься это терпеть? – Светлана решительно поставила чашку на стол и посмотрела на подругу. В маленьком кафе напротив больницы было немноголюдно – самое время для откровенного разговора.
Ольга рассеянно помешивала ложечкой свой нетронутый кофе. После вчерашнего вечера внутри всё ещё саднило.
– Свет, ты же знаешь Игоря... Он не со зла. Просто характер такой.
– Характер? – Светлана фыркнула, откидывая рыжую прядь со лба. – Оля, милая, это не характер. Это неуважение. Ты – хирург высшей категории, спасаешь людей. А он попрекает тебя котлетами?
Ольга вздрогнула. Эти слова били точно в цель, задевая что-то глубоко внутри. Что-то, о чём она боялась думать все эти годы.
– Знаешь, – медленно начала она, разглядывая узор на скатерти, – иногда я вспоминаю, какой была в ординатуре. Целеустремлённой, уверенной... А сейчас? – она горько усмехнулась. – Стою на кухне, как провинившаяся школьница, и оправдываюсь за то, что задержалась на операции.
– Почему ты позволяешь ему так с тобой говорить? – Светлана накрыла ладонью руку подруги. – Ты же совсем другая на работе. Я видела, как ты отчитываешь нерадивых интернов, как уверенно проводишь консилиумы...
Ольга подняла глаза, в них блеснули слёзы: – Потому что... потому что так принято, наверное? Мама всегда говорила: "Хорошая жена должна..."
– Стоп! – Светлана решительно перебила. – Какой сейчас год на дворе? Почему ты должна разрываться между операционной и кастрюлями? А он что, не может приготовить себе ужин?
В голове Ольги словно что-то щёлкнуло. Действительно, почему? Почему она позволила загнать себя в эти рамки? Когда успела поверить, что её профессиональные достижения менее важны, чем своевременно приготовленный ужин?
– Знаешь, что самое обидное? – тихо произнесла она. – Когда мы познакомились, Игорь гордился мной. Говорил, что я особенная. А теперь...
– А теперь пора напомнить ему об этом, – твёрдо сказала Светлана. – И себе тоже.
За окном кафе медленно опускались сумерки. Ольга смотрела на проходящих мимо людей и чувствовала, как внутри поднимается что-то новое. Что-то похожее на решимость, давно забытую, но такую необходимую.
Вечер выдался промозглым. Ольга стояла у окна в ординаторской, наблюдая, как по стеклу сбегают дождевые капли. Телефон в кармане халата завибрировал – сообщение от Игоря.
"Надеюсь, сегодня ты не забыла про ужин?"
Пальцы сжали телефон чуть сильнее обычного. Что-то изменилось в ней после разговора со Светланой – словно треснула невидимая стена, за которой она пряталась все эти годы.
Домой Ольга вернулась раньше обычного. В прихожей было темно и тихо. Она щёлкнула выключателем и замерла – в коридоре стоял Игорь, скрестив руки на груди.
– Знаешь, который час? – начал он своим обычным тоном. – Я думал, ты обещала...
– Что именно я обещала, Игорь? – её голос прозвучал неожиданно твёрдо, даже для неё самой.
Он осёкся, явно не ожидая такой реакции.
– Как что? Ужин, конечно. Ты же знаешь, я прихожу с работы голодный, и...
– И что мешает тебе самому приготовить еду? – Ольга спокойно сняла куртку, повесила её на крючок. Внутри всё дрожало, но внешне она оставалась удивительно спокойной.
– Ты что, издеваешься? – Игорь шагнул ближе. – По-твоему, я должен после работы стоять у плиты?
– А я, значит, должна? – она посмотрела ему прямо в глаза. – После двенадцатичасовой смены в операционной? После того, как провела три операции подряд?
– Но ты же женщина! Ты должна...
– Что именно я должна, Игорь? – Ольга почувствовала, как внутри поднимается волна – не гнева, нет. Усталости от бесконечных "должна". – Если тебе не нравится моя готовка, ты можешь взять инициативу на себя. В конце концов, это наш общий дом, и мы оба работаем.
Игорь открыл рот, закрыл, снова открыл – впервые за их совместную жизнь он не находил слов. На его лице отразилось целая гамма эмоций: недоверие, растерянность, возмущение.
– Что на тебя нашло? – наконец выдавил он. – Ты никогда так не разговаривала.
– Верно, – Ольга сделала глубокий вдох. – Никогда. И знаешь что? Это была моя ошибка.
Она прошла мимо него на кухню, чувствуя, как колотится сердце. Руки всё ещё подрагивали, но внутри разливалось удивительное чувство – словно она наконец-то смогла расправить плечи после долгих лет ссутуленной походки.
Игорь так и остался стоять в коридоре, глядя ей вслед с выражением человека, у которого только что ушла почва из-под ног. В тишине квартиры отчётливо слышалось тиканье часов – время перемен неумолимо отсчитывало свой ход.
Прошла неделя. В квартире установилось странное перемирие – Ольга больше не извинялась за отсутствие ужина, а Игорь... Игорь молчал, переваривая произошедшее.
В тот вечер он пришёл домой раньше обычного. Открыл холодильник – полупустые полки встретили его прохладным светом. На кухонном столе лежала записка, написанная знакомым торопливым почерком: "Срочная операция. Буду поздно."
Игорь смял записку, но тут же расправил её, разглаживая пальцами. Что-то изменилось в последние дни. Он ловил себя на том, что начал замечать детали, которые раньше просто игнорировал – как устало звучат шаги жены, когда она возвращается с дежурства; какой бледной стала её кожа от постоянного недосыпа; сколько раз за ужином она отвечает на срочные звонки от пациентов...
Желудок требовательно напомнил о себе. Игорь открыл шкаф, достал сковородку – она оказалась неожиданно тяжёлой в его неуверенных руках. На столе лежали овощи, купленные Ольгой утром.
"Если тебе не нравится, ты можешь взять инициативу на себя," – эхом отозвались в голове её слова.
– Ну что ж... – пробормотал он, доставая разделочную доску. – Посмотрим, что тут можно сделать.
Час спустя кухня напоминала поле боя – повсюду крошки, разрезанные неровно овощи, пара испачканных тарелок. Но на плите скворчала яичница с помидорами – простая, но вполне съедобная.
Звук поворачивающегося в замке ключа застал его врасплох. Ольга вошла на кухню и замерла в дверях – усталая, с намокшими от дождя волосами. Её взгляд скользнул по беспорядку на столе, по сковородке на плите, по растерянному лицу мужа.
– Я... это... – Игорь неловко переступил с ноги на ногу, чувствуя себя странно уязвимым. – Тут ничего сложного нет, просто яичница...
Ольга медленно опустила сумку на стул. В повисшей тишине было слышно, как тихо шкворчит масло на сковородке.
– Выглядит неплохо, – наконец произнесла она, и в её голосе послышалась едва заметная теплота.
– Садись, – он придвинул ей стул. – Ты, наверное, голодная после операции?
Она кивнула, снимая медицинскую шапочку. По кухне поплыл аромат свежесваренного кофе – Игорь как раз включил кофеварку, смутно вспоминая, что Ольга всегда пьёт кофе после тяжёлой смены.
В уютной тишине кухни они сидели друг напротив друга, и эта тишина впервые за много лет казалась живой, наполненной каким-то новым смыслом. Игорь исподтишка наблюдал за женой – как осторожно она держит вилку подрагивающими после операции пальцами, как прядь волос падает ей на лицо, когда она наклоняется к тарелке.
И вдруг его словно молнией пронзило – перед ним сидела не просто "жена", а уставший человек, посвятивший день спасению чьей-то жизни. В каждой черточке её лица он теперь видел историю: и в этих тенях под глазами после бессонных дежурств, и в той упрямой складочке между бровей – следе концентрации над операционным столом.
– Как прошла операция? – неожиданно для себя спросил он.
Ольга подняла на него удивлённый взгляд – за пятнадцать лет брака он, кажется, впервые спросил о её работе.
Воскресное утро разбудило Ольгу необычными звуками с кухни. Вместо привычной утренней тишины слышалось позвякивание посуды, шкворчание масла и чьё-то негромкое мурлыканье. Она на цыпочках подошла к кухне и застыла в изумлении: Игорь, закатав рукава рубашки, колдовал у плиты, то и дело поглядывая в телефон и беззвучно шевеля губами.
Перемены последнего месяца удивляли её – муж стал помогать по дому, научился включать стиральную машину и даже освоил простейшие рецепты. Но такое... такое она видела впервые.
– Это что же ты тут изобретаешь? – спросила она, кутаясь в мягкий халат.
Игорь вздрогнул от неожиданности и обернулся. На его лице появилась мальчишеская улыбка, от которой у Ольги защемило сердце – именно такой улыбкой он когда-то покорил её в студенческой столовой.
– Решил устроить сюрприз... Помнишь, как ты рассказывала про свои любимые французские тосты?
Конечно, она помнила. Десять лет назад, в их первое совместное утро, она поделилась историей о том, как в ординатуре спасалась от усталости ароматными тостами с корицей и мёдом. Эта мелочь, эта крошечная деталь их общего прошлого – она не верила, что он запомнил.
– Правда, они немного подгорели, – он критически осмотрел содержимое сковороды. – Оказывается, это сложнее, чем выглядит...
Ольга подошла ближе, заглядывая через его плечо: – На самом деле, они выглядят идеально. Именно так, как я люблю – с хрустящей корочкой.
Их взгляды встретились, и Игорь вдруг сказал: – Знаешь... я должен извиниться.
Ольга замерла, чувствуя, как сердце пропустило удар.
– Все эти годы я вел себя как... – он запнулся, подбирая слова. – Как эгоист. Считал, что ты обязана... А ведь ты спасаешь жизни, проводишь сложнейшие операции. А я... я даже никогда не спрашивал, как прошёл твой день.
Его голос звучал непривычно мягко. В утреннем свете кухня казалась особенно уютной, и запах корицы плыл в воздухе, напоминая о чём-то давно забытом, тёплом.
– Может, нам стоит готовить вместе? – предложила Ольга, доставая из шкафа тарелки. – По выходным, когда есть время...
– А в будни я могу заниматься ужином, – подхватил Игорь. – У меня уже неплохо получается яичница. А там, глядишь, и до борща дорасту.
Она рассмеялась – легко и свободно, как не смеялась уже давно. А потом вдруг почувствовала, как к глазам подступают слёзы – не от обиды, нет. От облегчения и надежды.
– Эй, – Игорь осторожно коснулся её руки. – Всё в порядке?
– Более чем, – она сжала его пальцы. – Просто... я так давно ждала этого. Не французских тостов, нет. А того, что мы наконец-то начнём разговаривать. По-настоящему.
За окном просыпался город, наполняясь звуками воскресного утра. А на кухне двое людей, проживших вместе пятнадцать лет, заново учились быть семьёй – где нет места упрёкам и обязанностям, зато есть место пониманию и заботе. И подгоревшие французские тосты казались им в это утро вкуснее любых ресторанных блюд.