Сомнение – страшная вещь. Оно точит душу, как червь, не даёт спать по ночам. Андрей лежал в темноте, прислушиваясь к сопению маленького Артёма в соседней комнате, и не мог отделаться от навязчивой мысли – что-то здесь не так.
— Опять не спишь? — Марина повернулась к нему. — Третью ночь уже...
— Всё нормально, — он поцеловал её в плечо. — Спи.
Но сон не шёл. В голове крутились обрывки воспоминаний, случайные фразы, мелкие детали.
— Какой он на тебя похож! — восхищалась соседка, глядя на Артёма.
— Да нет, — качала головой Марина. — Он копия Игоря.
И правда – мальчик был похож на бывшего мужа. Слишком похож. Те же тёмные кудри, тот же разрез глаз. Но иногда, в определённом ракурсе, в каком-то случайном жесте проскальзывало что-то знакомое. Что-то родное.
— Посмотри, — Андрей протянул матери старый альбом во время последнего визита. — Тебе не кажется...
— Что именно? — она отвела глаза.
— Эти фотографии отца... Что-то есть в них...
Мать поспешно захлопнула альбом: — Глупости. Просто игра света.
Но он видел, как дрожали её руки.
Утром, собираясь на работу, Андрей долго всматривался в своё отражение. Пытался поймать в зеркале тень отца – того самого, которого помнил только по выцветшим снимкам.
— Может, показалось? — спрашивал он своё отражение. — Может, это всё паранойя?
На кухне загремела посуда – Марина готовила завтрак. Артём заагукал в своей кроватке, требуя внимания. Обычное утро обычной семьи.
— Папа! — донеслось из детской. Первое слово, которое научился говорить малыш. Сердце сжалось. Чьим именем он назвал его – своим или Игоря?
Андрей вернулся в спальню, достал из шкафа старую шкатулку. На дне, под пожелтевшими конвертами – фотография отца. Тёмные вьющиеся волосы, чуть раскосый взгляд. Как у Артёма. Как у Игоря.
Сомнение уже пустило корни. Оно разрасталось, как сорняк, заполняя все мысли, все сны. Оно требовало ответов. И он знал – рано или поздно придётся их искать.
В поезде было душно. Андрей сидел у окна, глядя на проносящиеся мимо пейзажи. До дома оставалось четыре часа пути, когда телефон тренькнул оповещением – письмо из лаборатории.
— Что там, друг? — Семёныч покосился на его побледневшее лицо. — Плохие новости?
Андрей не ответил. Руки дрожали, пока он пытался открыть вложенный файл. Две недели назад, перед самой вахтой, он отправил на анализ тёмные кудряшки Артёма, срезанные во время "первой стрижки". Марина тогда радовалась, фотографировала, а он украдкой спрятал несколько волосков в конверт.
"Результаты анализа ДНК", — гласило название файла.
Вагон качнуло на повороте. За окном проплывал сосновый лес, такой же, как тот, где отец учил его когда-то разжигать костёр. Отец, которого он помнил только по старым фотографиям...
"60% вероятность родства первой степени..."
Телефон выскользнул из ослабевших пальцев.
— Эй, ты чего? — Семёныч подхватил падающий аппарат. — На тебе лица нет.
— Я... — Андрей судорожно глотнул воздух. — Я, кажется, только что узнал, что у меня есть брат.
— Брат? — Семёныч присвистнул. — Это как?
Но Андрей уже не слышал. В голове крутились обрывки воспоминаний: тёмные вьющиеся волосы на старых фотографиях отца, такие же кудри у Игоря, такие же – у маленького Артёма. Всё складывалось в жуткую, невероятную картину.
"Шестьдесят процентов... Родство первой степени... Брат... Племянник..."
До дома оставалось три часа пути. Три часа, чтобы осознать, что его жизнь только что перевернулась с ног на голову. Что человек, которого он считал соперником, на самом деле его брат. А мальчик, которого он пытался полюбить как сына, оказался племянником.
Мать накрывала на стол – как всегда по вечерам, неторопливо расставляя чашки. Старые, знакомые с детства чашки с цветочным узором.
— Расскажи мне об отце Игоря, — его голос прозвучал как выстрел в тишине.
Звон разбившейся чашки эхом прокатился по кухне. Осколки разлетелись по полу – совсем как осколки той, первой, с отколотой ручкой. Матери пришлось опереться о стол.
— Что ты такое говоришь? — её голос дрожал. — Почему ты вдруг...
— Не уходи от ответа, — он подошёл ближе. — Я имею право знать.
— Какое право? — она попыталась рассмеяться, но смех вышел неестественным. — Что за глупости...
— Мама, — он впервые за много лет назвал её так. — Пожалуйста. Хватит лжи.
Она медленно опустилась на стул, словно враз постарев на десять лет.
— Что ты хочешь услышать?
— Всё. С самого начала.
— Его звали... — она запнулась, — звали Виктор. Виктор Соколов.
— Тот самый папа-герой из твоих сказок? — горечь в его голосе можно было черпать ложкой. — Который якобы погиб в экспедиции?
— Я не могла сказать тебе правду, — её пальцы нервно теребили край скатерти. — Ты был таким маленьким...
— А сейчас?
— Он... он уехал, когда я была беременна тобой, — слова падали, как камни.
— Сказал – командировка. На месяц. А потом... потом соседка увидела его в городе. С другой женщиной и ребёнком.
— С маленьким сыном? — его голос охрип.
— Откуда ты...? — она резко подняла голову.
— Сколько ему было? Года три? Четыре?
— Андрюша, что происходит?
Он молча достал из кармана сложенный лист – результаты теста.
— Что это? — её руки дрожали, разворачивая бумагу.
— Доказательство, что ты не одна хранишь секреты, — он смотрел в окно, где темнело вечернее небо. — Игорь. Его звали Игорь, верно? Тот мальчик.
— Господи, — она закрыла лицо руками. — Как ты узнал? Когда?
— Сделал тест ДНК. По волосам Артёма, — он невесело усмехнулся. — Забавно получается – я пытался узнать, мой ли он сын, а узнал, что его отец – мой брат.
— Значит, вы... вы действительно братья? — её голос сорвался. — А я-то всё гадала, почему Марина выбрала именно его. Почему ушла к нему...
— Кровь, — он провёл пальцем по осколку чашки. — Она всегда найдёт свой путь.
— А Артём? — она подняла на него полные слёз глаза.
— Мой племянник, — его голос звучал глухо, как из-под воды. — И второй ребёнок тоже. Вот такая семейная сага получилась, мама. Достойная мыльной оперы.
Домой он вернулся за полночь. В подъезде пахло дождем и прелой листвой. Марина ждала на кухне – как тогда, в их первую встречу. Только теперь перед ней стояла чашка с отколотой ручкой – та самая, которую он хранил все эти годы.
— Я всё знаю, — она не поднимала глаз. — Твоя мама позвонила. Рыдала в трубку...
— Ты поэтому не спишь? — он остался стоять в дверях.
— Не могла уснуть. Всё думала... — она провела пальцем по отколотой ручке. — Как же так получилось? Почему именно мы?
— Игорь знает?
— Нет, — она покачала головой. — Не решилась позвонить.
— А Артём? — его голос дрогнул.
— Спит. Звал тебя перед сном... папой.
Андрей тяжело опустился на стул напротив: — И что теперь? Что нам делать с этой... правдой?
— А что мы можем сделать? — она наконец подняла глаза, красные от слёз.
— Убежать? Снова всё разрушить?
— Ты жалеешь? О нас? О том, что вернулась?
— Знаешь, — она горько усмехнулась, — я всю дорогу сюда думала об этом. О том, как судьба играет нами. Как кружит, путает следы, а потом...
— А потом что?
— А потом собирает всё воедино. Все осколки, все обрывки... Столько лет кружила нас, чтобы в итоге собрать вместе. Одной кровью.
За окном снова капал дождь. Но теперь его капли звучали как удары сердца – сердца их странной, запутанной, но такой родной семьи.
— Я боюсь, — вдруг призналась она. — Боюсь, что когда Игорь узнает...
— Что он сделает? — Андрей взял её за руку. — Отберёт детей? Предъявит права?
— Боюсь, что всё станет ещё сложнее. Ещё больнее.
— Знаешь, — он сжал её пальцы, — говорят, что кровь – не вода. Но любовь... любовь сильнее крови. Сильнее страха. Сильнее прошлого.
— Думаешь, мы справимся?
— У нас нет выбора, — он встал, подошел к полке. — Смотри.
На кухонной полке стояли две чашки – старая с отколотой ручкой и новая, целая. Как два поколения одной семьи. Как две половинки одной судьбы.
— Помнишь, что ты сказала тогда, в кафе? — он бережно взял старую чашку. — Когда отколола ручку?
— "Простите, я такая неуклюжая", — она слабо улыбнулась.
— А я подумал – это знак. И знаешь что? Я был прав.
Из детской донёсся тихий плач Артёма. Марина встала: — Пойду к нему.
— Нет, — Андрей остановил её. — Я сам. Теперь я точно знаю – какой бы ни была правда, он всё равно мой. Наш.
А где-то в роддоме уже подрастал их второй племянник. Кровь от крови. Часть их общей, такой неожиданной родословной. Новая веточка на древе, корни которого переплелись самым причудливым образом.
Старый кран всё так же капал. Кап-кап-кап. Теперь это звучало как колыбельная для их новой, странной, но такой настоящей семьи. Семьи, где любовь оказалась сильнее крови, а правда – не разрушила, а собрала воедино разбитые чашки их судеб.
Продолжить чтение 👇👇👇👇👇
Дорогой читатель!
Я молодой начинающий писатель, мне будет интересно узнать Ваше мнение и Ваше впечатление о рассказе.
Благодарю!