Начало здесь. Глава 1.
Гордей курил, медленно вдыхая горький дым. Сквозь эту пелену окна библиотеки казались более далёкими, чем были на самом деле. Безжизненные серые сумерки окутывали посёлок, одновременно зажигая окна невзрачных домов. Мужчина чувствовал, что холод замерзающей земли проникает через ботинки, и, окутав ступни ног, поднимается выше. Однако, он не хотел притопывать на месте, будто вечерний пассажир, ожидающий опаздывающий автобус. В самой ситуации Гордею чудилось что-то поэтическое, вдохновляющее. Вот он стоит один, замерзающий, но несгибаемый, и думает о НЕЙ.
Он не думал, что в это время жена волнуется, занимаясь дома привычными делами. Что пора наводить скотине, идти в хлев.
Кёрста места себе не находила.
«Вдруг его на койку положили? Вдруг что-то случилось? Неужели на работу вызвали?»
Уступив сомнениям, решила позвонить подруге Кате. Самые дурац_кие мысли крутились в её голове. «Вдруг он под машину попал, и номер своего телефона забыл? А Витин помнит?»
- Алло, - раздался звонкий голос Кати в трубке.
- Привет, Кать.
- Привет! Как дела? – подруга ждала, когда Кёрста сама скажет, зачем звонит.
- Всё хорошо, вроде. Но… - голос звонившей судорожно вздохнул.
- Что такое? – Кате всё-таки пришлось спросить.
- Да… - Кёрста замялась на секунду, - Гордей в больницу ушёл утром. До сих пор не вернулся. Вот, подумала, может, он Вите звонил?
- Сейчас, подожди, - Катя, уткнув красную трубку телефона в плечо домашнего халата, прокричала, - Витю-уш, тебе Гордей не звонил?
- Нет, а что случилось? – послышался приглушенным расстоянием голос Виктора.
- И на работу его не вызывали? - опережая вопрос Кёрсты, спросила мужа Катя.
- Не-е, не вызывали. По крайней мере, я ничего об этом не знаю, - сообщил далёкий голос Виктора.
- Ты чего распереживалась, подруга? – Катя успела удобно устроиться на пухлый стул около тумбочки, пристанища телефона.
- Не знаю даже. Может, кажется мне. Гордей в последнее время такой…
- Какой? – спросила Катя, - её Виктор всегда был понятным и предсказуемым. Всегда говорил, что хочет на ужин, и сидел за накрытым столом молча, ожидая, когда Катерина положит вилку рядом с его тарелкой.
- Задумчивый, что ли. Не слышит даже, когда я к нему обращаюсь.
- Ой, да ладно тебе. Не волнуйся, всё с твоим драгоценным Гордеем в порядке. Ты это, подружка, позвони, когда он придёт.
- Обязательно позвоню, обязательно. Спасибо тебе, Кать.
- Да не за что. Звони, поболтаем. – Катя положила трубку, но осталась сидеть на стуле, задумавшись. Может, надо было про ту фифу рассказать, с которой Гордея уже несколько раз около клуба видели?
Отрицательно покачав головой, Катя решительно поднялась. Не стоит быть гонцом, приносящим плохую весть, и лишиться из-за какой-то вертихвостки настоящей подруги. Она вошла в зал и грузно плюхнулась на диван рядом с мужем, продолжив грызть ещё тёплые семечки в чёрной масляной кожуре.
У Гордея закончились сигареты. Отлучиться в магазин он не решался, боясь упустить свое (как он думал) сероглазое счастье. Как в старинном кино, высокие окна стали терять свой свет, одно за другим. Вышли две женщины-библиотекарши, напряжённо неся в руках хозяйственные сумки, готовые к дальнему марш-броску с утяжелением. Библиотека закрывалась в восемнадцать часов, а последний автобус уходил в семнадцать сорок, заполняясь тесно людьми, как подсолнух созревшими семенами. Гордей перешёл дорогу, и был в нескольких метрах от заветных дверей. Которые, не замедлив, открылись, выпуская Ниночку Павловну в сопровождении высокого человека, похожего на героя известного фильма, питавшего страсть к Ларисе Ивановне. Он держал миниатюрную сумочку Нинель, очевидно предназначенную для того, чтобы поместить в неё губную помаду и ключики. Но никак не полбуханки хлеба или килограмм сахара. Гражданин незаурядного роста привычным жестом накинул железную накладку, продел в ушко замок, и запер, подёргав для уверенности. Все жесты сопровождающего Нинель были так уверенны, так очевидны, что врезались в одурманенный рассудок Гордея, как кулак драчуна в первом классе, впервые проливший его детскую кровь.
Гордей, растерявшись, по инерции продолжил движение. Нинель скользнула по нему абсолютно равнодушным взглядом, холодно сказала:
- Здравствуйте, - и поправила безымянным пальцем с красовавшимся на нём обручальным кольцом помаду в уголке губ, чуть приоткрыв рот.
- Кто это? – раздался резкий голос с акцентом. Звякнули ключи, совершившие путешествие из мужских рук в дамскую сумочку.
- Да так, никто, - слова несколько секунд назад обожаемой и самой желанной женщины на свете хлестнули Гордея, как пощёчина.
Он дошёл до конца квартала, хоть ему надо было в обратную сторону. Затем развернулся, и быстрыми шагами направился домой. Первые секунды он чувствовал опустошение и злость. Вдруг он остановился перед большой лужей посреди тротуара, подёрнутой ещё некрепким ледком. Вдохнул поглубже, и, как бывало в детстве, прыгнул, оттолкнувшись изо всех сил. Пара секунд в полёте и недавнее потрясение освободили его разум. Он понял, что теперь он свободен. Ещё недавно его мучали тяжёлые раздумья, предстоящий разговор с женой. И как потом жить, ведь Нинель, очевидно, тоже замужем. И вот, всё оказалось просто, так просто. Ведь он для неё – никто!
Движение, морозный воздух, долгая прогулка легли на его утомлённое прежде лицо свежим румянцем. Стукнула подъездная дверь, возвращённая в проём длинной пружиной, уверенные шаги преодолели четыре ступеньки, и Гордей вошёл в свою родную уютную квартиру.
- Наконец-то! – выбежала навстречу Кёрста.
Муж обнял её, как после долгой разлуки, не смея посмотреть в её глаза.
- Привет! Я к родителям заходил, дом проверил, - муж стянул сначала шапку, затем снял пальто и отдал в руки Кёрсте, которая повесила вещи на место.
- Я волновалась за тебя, - жена держалась за его большие надёжные ладони. – Я потеряла тебя!
- Нет, ты не потеряла меня, милая моя жена. А что на ужин у нас сегодня? Я руки мыть. – Так Гордей вернулся домой.
Через несколько дней он пошёл в поликлинику, больше для того, чтобы успокоить жену. Ну, и потому, что надо было. Как обычно, толпилась очередь из разных людей. Одни пытались найти слушателя и поделиться своей болезнью, другие молчали и с осуждением поглядывали на первых. «Ничего не меняется», - думал Гордей, рассматривая пышные зелёные цветы на подоконниках, которые будто питались человеческим горем разной степени отчаяния. Он знал, что не все люди стоят в очереди, многие между делом сдают анализы или могут сбегать за пирожком в буфет на первом этаже. Кто-то занимает сразу две или три очереди, так сильно спеша жить даже в больнице. Поэтому, узнав у бабушки, за которой занял он, за кем заняла она, и за кем занял тот, за кем заняла бабушка, он громко сказал на весь коридор:
- Я покурить, сейчас приду, - и посмотрел по сторонам, призывая людей в длинном коридоре в свидетели.
Покурив на крыльце, щелчком отправил сигаретную ракету догорать в белой каменной урне. Выдохнул струйку дыма в корявые голые ветви тополя, настойчиво стремящегося к больничным окнам и больничному крыльцу. Сдал пальто в гардероб, поднялся на второй этаж. Вскоре он сидел на старом неудобном деревянном стуле, откинувшись на спинку. В правом подреберье что-то свернулось, сжалось.
Доктор быстро пробежался глазами по карточке, пролистал тоненькие бледные бумажки с результатами анализов.
- Та-ак, флюорографию принесли, молодой человек? - для некоторых докторов все пациенты, пришедшие своим ходом в больницу, остаются «молодыми людьми».
- Конечно, вот, пожалуйста.
- Прекрасно, прекрасно, - доктор поднял очки и растёр ладонью усталую переносицу. – Ну что же. Вы обратились к нам вовремя. Страшного ничего с Вашим организмом не происходит. Пока. – Он поднял указательный палец вверх.
- Ага, - только и мог сказать удивлённый Гордей.
- Все у Вас в порядке, за исключением состояния вен и печени. Вот. И, знаете, что? – доктор будто собирался с мыслями.
- Что? – в нетерпении потянулся ему навстречу Гордей.
- Вам придётся бросить курить, - доктор в белом колпаке и не менее белом халате категорично хлопнул по столу ладонью с редкими пигментными пятнами.
Гордей вспомнил отца с одной подвёрнутой полосатой штаниной, а потом с двумя. Сизый неистребимый дым в кухне, пепельницу с медведем, по_хороны, застывшие глаза матери, лишь единожды бросившие взгляд на по_койника.
- Я уже, - глядя на свои сжатые кулаки, лежащие на коленях, сказал Гордей.
- Что – всё, - не понял доктор, разведя открытые ладони в стороны.
- Курить бросил, - кивая головой, произнёс мужчина.
- Когда? Что Вы мне голову морочите? Вы в кабинет вошли, от вас разило, простите, как от паровоза, - доктор раздражённо отодвинул от себя карточку.
- Вот тогда и бросил. В рот больше сигарету не возьму, доктор. Честное слово. – Он посмотрел в глаза доктору.
- Что же, что же. Если это окажется правдой, буду рад за Вас. Тогда вот Вам назначение. Это, - он ткнул ручкой в первую строчку на сероватом листочке, для вен. Вот это – для печени. Ешьте побольше овощей и фруктов. Варёную свёклу раз в неделю обязательно. И кровь чистит, и полезный во всех отношениях овощ. Так. Что ещё. Все лекарства без рецепта, достаточно назначения. Почувствуете ухудшение – не затягивайте, прямиком в больницу. Перед приёмом внимательно прочитайте инструкцию. Внимательно, - палец снова взметнулся, указывая в потолок.
Сразу после больницы Гордей отправился в аптеку. Купил лекарства по назначению. Опытный провизор предложила ещё «Холосас» и «Гематоген».
С этого дня в семье появился новый ритуал: по воскресеньям Гордей давал детям по чайной ложке «Холосаса» и по дольке «Гематогена», утверждая, что последний сделан из медвежьей крови, и поэтому сделает их храбрыми и сильными, как медведь.
С течением времени Гордей стал яростно следить за своим здоровьем. Можно предположить, что выражение про благие намерения небезосновательно. Провизор, что рекомендовал мужчине «Холосас», думаю, давно позабыл об этом. Возможно, и Гордей позабыл о том, что эта добавка была рекомендована не доктором.
Наступил период кови_да. Обоих супругов увезли на лечение в областную больницу. Гордей вёл себя очень странно, возможно, был повреждён мозг. Он ходил по коридору, просился домой. Когда звонили дети, рассказывал, что его здесь не лечат. Настаивал, чтобы его забрали. Кёрста лежала в соседней палате и детям по телефону рассказывала, какие внимательные люди здесь работают, какие хорошие лекарства дают. И что она прекрасно отдыхает в больнице от жизни, к которой привыкла за много лет.
Гордею после выписки казалось, что он болен. Серьёзно болен. Купив по обыкновению привычный «Холосас», он открыл длинную бумажку с рекомендациями по применению, и увидел страшное слово «Гепатит».
«Точно, у меня же гепатит», - уверил он самого себя. Стал ходить в больницу с регулярностью, посещая по кругу специалистов, прося назначение на анализы. Он жаловался на ухудшение самочувствия, судороги в ногах и свой гепатит, который не мог найти ни один бестолковый доктор.
- Гордей, просто ты стареешь. А лекарства от старости люди ещё не придумали, - пыталась утешить его жена.
- Ты ничего не понимаешь, - зло говорил Гордей, - плохо мне. Вон, ноги мёрзнут, - он кивал на ноги в шерстяных носках, засунутые в тёплые тапки и прислонённые к батарее в поисках тепла.
- Ты лежишь всё время, твоя кровь не ходит по организму, вот ты и мёрзнешь, - спокойно объясняла Кёрста, - доктор сказал, двигаться. Пойдём со мной в огород сходим. Можешь не работать, посидишь там на скамеечке.
- Посидишь… На скамеечке… - зло оскалясь, дразнил он жену. – Это ты у нас здоровая, ничего с тобой не делается. В огороде своём пашешь с утра до вечера. А у меня сил нет, понимаешь ты или нет?
Раньше хозяйственный и домовитый, теперь Гордей полностью отстранился от огородных дел. Бывало, они с женой спорили о севообороте, что после чего садить. Какие сорта картофеля докупить.
- Да не надо ничего покупать, деньги тратить. Вон, у Витьки розовую опять возьмём, и всё.
- Давай ведёрко сортовой купим в колхозе, а? На поле через дорогу собирали студенты, видел, какая крупнющая была?
Теперь Гордей завёл себе отдельную чашку, ложку и тарелку. Не ел за общим столом, даже когда приезжали дети. Кинув взгляд на круглые часы, висевшие на стене, скупо выдавал:
- У меня через двадцать минут обед, - и снова «уходил» в телевизор, рассказывающий о чудесных лекарствах, фантастических носках, ведьмах, колдунах и мировом заговоре.
Да, теперь он по часам принимал лекарства, которые по его просьбе находили дети в интернете. Выпив таблетку или две, и не ощутив обещанного результата, он обречённо говорил Кёрсте:
- Опять не помогают. Давай, ты их допьёшь, таблетки хорошие, дорогие. – И следил, как надсмотрщик, чтобы жена принимала невостребованные им таблетки.
Так, Кёрста стала принимать прекрасные препараты для улучшения состояния вен, профилактические - для работы печени и сердца.
«Вскры_тие покажет» - жуткая поговорка. Вскры_тие Гордея показало, что его внутренние органы были в прекрасном состоянии.
- Даже бляшек нет. В его-то возрасте, даже бляшек нет. – с восхищением приговаривал удивлённый патологоанатом.
- Я тебя всё равно переживу, - зло бросил за месяц до смер_ти Гордей в лицо некогда любимой жене, которая по настоянию участкового врача согласилась пройти диспансеризацию.
Результаты анализов показали состояние организма, соответствующее возрасту.
- Что принимаете? – участливо спросила молодой врач, без году неделя работающая в больнице, и ещё не успевшая одеть в броню своё нежненькое сердечко.
Кёрста перечислила таблетки «из последней серии», унаследованные от заботливого супруга.
- Ну что же, это хорошо. Больше мне Вам порекомендовать нечего. Будьте здоровы, - мягко улыбнулась милая веснушчатая девушка.
Кёрста, как и Вера, пережила супруга на год с небольшим. Она ушла во сне, почувствовав холодные крылья смер_ти и попрощавшись с детьми.
«Когда я ум_ру, не плачьте, - часто в последнее время говорила она, - значит, мне уже хорошо.»
Теперь немного о сестре Гордея, Наталье.
В двухкомнатной квартире в городе Казани проживала семья Натальи, Фараха и их дочери Юлии. Фарах так и был добытчиком всю жизнь. Не помню, возможно я уже писала об этом. Некоторые люди обладают уникальным качеством, так похвалить, что лучше бы не хвалили. Вот и Наталья принадлежала к их числу.
Однажды Фарах купил на рынке мясо. Свежую вырезку.
- Хорошее мясо, да, спасибо. Но вот ни жиринки же нету в нём! Я тебе какие котлеты настряпаю из такого-то мяса?
В следующий раз муж, намотавший мясную лекцию на ус, отправлялся на поиски более жирного мяса. И находил его. Довольный, возвращался он домой. Но его снова постигала неудача.
- Да, мясо и правда ничего. Да, видно, что свежее. Но вот сала столько, это куда? Солить мне его что ли прикажешь?
И так, во всём. Яблоки недостаточно сладкие. Вишня недостаточно крупная. Малина незрелая. Ну, или переспелая. В общем, всё было не то и не так. Юля, поняв, что отец никчёмное создание, стала в глаза говорить ему о его месте в жизни, и его достоинствах. Вернее, недостатках. А так как границы дозволенного не были определены для ребёнка, то для подростка были открыты границы вседозволенности.
Фарах скон_чался внезапно, сердечная недостаточность застигла его за рулём. И Юля осталась в двухкомнатной квартире один на один с матерью. Она чувствовала своё физическое и моральное превосходство над постаревшей, подслеповатой, жалкой Натальей.
- Что, не сдохла ещё? – сидя с сигаретой в зубах за чашкой кофе, приветствовала она мать на кухне. – Не дождусь никак, когда же тебя за_копают. Хоть ремонт человеческий сделаю. Надоело жить в вашем га_дюшнике.
Наталья пережила мужа года на четыре. Она умерла дома. Дочь нашла её, уже посиневшую, очевидно, через несколько дней после трагического события, вернувшись с затянувшейся гулянки.
На этом, всё, дорогие друзья. Огромная благодарность каждому, кто читал, поддерживал и делил с нами своё время. Я вам очень признательна.
Пишите, пожалуйста, Ваши вопросы. Отвечу по возможности. Доброго вечера и приятных сновидений.
С уважением, Оксана, дочь Лале.