Они купили этот дом. Заросший одичавшими вишнями, ивами и почувствовавшей свободу сиренью, дом жалобно смотрел пыльными окнами на новых хозяев – мужчину, женщину и девочку.
- Какое запустение! – воскликнула женщина, которую звали Анной. Невысокая, хрупкая с густыми чёрными волосами, в джинсах и футболке, она казалась подростком.
- Ура, как в Простоквашино! – радостно запрыгала на месте девочка Алёнка. Ей исполнилось девять лет, и осенью она должна была перейти в третий класс. Почти взрослая.
- Только Шарика с Матроскиным не хватает, - добавил папа Витя. В противовес супруге – высокий, крепкий и мускулистый.
- И Печкина! – обрадованно воскликнула Алёнка.
Покосившийся, заросший лишайником, забор заботливо оберегал от внешнего мира сам дом и просто огромный земельный участок, уже почти превратившийся в лес. В самом дальнем его углу был вырыт самый настоящий пруд. Сейчас его заполняла весенняя вода, в которой плавали грязно-коричневые ошмётки рогоза и прошлогодней травы, вперемешку с листьями. Пруд окружали плодовые деревья и несколько ив. Здесь не было грядок и парников – были только яблони и вишни. Это там, с другой стороны дома, прежние хозяева сажали картошку и морковь. Там было скучно и неинтересно. А здесь, где в зарослях вишни, ивы и яблонь даже сейчас, в начале мая, прятался ночной сумрак, наверняка скрывалось что-то таинственное. Может, клад или что-то такое… Такое волшебное.
Алёнка первым делом поспешила именно сюда.
- Алёна, смотри, клещей не налови. И осторожнее, - крикнула вслед мама, не ожидая быть услышанной. Да, родители не скоро станут с ней играть. Будут носить коробки, двигать мебель, мыть, протирать. Алёна ужас как не любила, когда всё это начиналось в квартире. Когда снимались все ковры, выносились во двор - только для того, чтобы отлупить их выбивалкой. Алёна не без удовольствия хлестала по коврам, с восторгом наблюдая, как из них вырываются облачка пыли. Это было весело, конечно, но за этим следовало мытьё полов, окон, протирание полок с их разбором. Доставалось и Алёнке. В этот день она не могла играть с куклами: ей приходилось их раскладывать, мыть, чистить. Бедные игрушки. И это всё в выходной день, когда не нужно идти в детский сад или школу. Хуже генеральной уборки был только ремонт. Когда красили, клеили обои, шпаклевали. Никакой жизни, и самое противное – одним днём ремонт не закончится никогда. Он будет продолжаться и завтра, и послезавтра, и послепослезавтра.
Нет, участвовать в этом сегодня, когда перед носом такое? Ни за что.
Из-под прошлогодней травы и листьев проглядывала свежая зелень. Желтели островки мать-и-мачехи. Девчушка сорвала несколько штук. Жёлтая пыльца осталась на пальцах, припудрила носик, когда она попыталась понюхать цветы. Пруд тоже просыпался. В нём уже сидело несколько лягушек неестественно синего цвета. Завидев девочку, они дружно нырнули, но вскоре вынырнули обратно, пристально глядя на гостью. Одна из лягушек осторожно квакнула, прислушалась. Ничего страшного не произошло. Она квакнула повторно, ей вторила другая лягушка. Скоро Алёнка, открыв рот от восхищения, слушала настоящий концерт. Лягушки квакали на все лады, радуясь весне и первому теплу. И не только лягушки. Птичье разноголосье временами заглушало их. Внезапно чуть в стороне мелькнула чёрная тень. Девочка обернулась, лягушки мигом погрузились в воду. Большой чёрный кот прыгал меж стволами яблонь.
- Киса, киса! – позвала Алёнка. Кот замер, вопросительно глядя на девочку. Он был хорош. Длинная, лоснящаяся шерсть, угольного цвета почти полностью покрывала плотное, упитанное тело, лишь брюшко было слегка белым, знатные вибриссы придавали его морде важное и самодовольное выражение. Кот смотрел изучающе жёлтыми круглыми глазищами, не делая попыток приблизиться к Алёнке.
- Киса! – позвала она ещё раз. Не найдя опасности, животное, мягко ступая по подушке серой травы, осторожно приблизилось. Она погладила кота, который тут же замурлыкал, прижавшись к её резиновому сапогу, выставив трубой хвост. Своими усами кот старательно вытирал высокие голенища, давая понять, что полностью доверяет ей.
«Котик, наверное, голодный» - подумала Алёнка. Взглянув в сторону дома, она не увидела ни маму, ни папу. Видимо, всё что нужно, они уже перенесли внутрь. И бутерброды с колбасой тоже. По хрустящей перине из коричнево-чёрных листьев и опавших веток она зашагала к дому. Кот, словно прочитав мысли девочки, неотступно следовал за ней, мурча и не упуская возможности потереться усами о сапог. А там был разгром. Пахло дымом растапливаемой печи. Вовсю шла генеральная уборка. На душе у Алёны стало тоскливо. В такие минуты просить что-либо у родителей – нарываться на колкости. «Не видишь – мы моем, чистим, передвигаем», «Потерпи. Сама ничего не трогай – там везде вымыто». «Уйди, не мешай. Разбери игрушки, лучше». Шансов ноль.
- Алёнка вернулась! – вопреки ожиданиям заметила её мама. - Проходи, доча, сейчас чай пить будем.
Неожиданно. После тёмных сеней, в которых мало что было интересного, только тюки и сумки, внутреннее убранство дома девочку заинтересовало. Пространство дома делила напополам дощатая перегородка, выкрашенная, как и все стены, синей краской. В передней стоял большой обеденный стол с резными ножками. Мама уже успела его «вымыть». В углу виднелась почерневшая полочка со старой деревянной иконкой, на которой ничего не было видно. Она была похожа на не менее чёрную разделочную доску, висевшую на стене и густо увитую паутиной. Паутины хватало и на иконе. Под потолком висела лампочка, выглядывающая из серого плафона. Картинка на стене, изображавшая неимоверных размеров кота, разлёгшегося меж корней огромного дуба. Оконце без занавесок – они валялись на полу, рядом с окном. Двойные рамы. Между рамами тоскливо стояла стеклянная фигурка девушки, сжимавшей в руках огромный букет цветов. И два стеклянных лебедя, преломлявших солнечный свет, извлекая из него голубые, фиолетовые и ярко-оранжевые оттенки. «Надо будет забрать их себе» - подумала Алёнка. За дощатой перегородкой была ещё одна печь – маленькая, кособокая, с углублением, в которое вмонтирована чугунная плита с набором конфорок. Если их вынуть – получится дырка. В неё ставился чугунок. Это Алёнка знала, ведь она посещала музей деревенского быта во втором классе. За печью две железные кровати и одно окно, законопаченное прибитым к стене гвоздями покрывалом. Перед печью старый диван, тумбочка с древним телевизором. И ещё одна икона над ним. Деревянный ящичек со стеклом, скрывавшим женщину со странным младенцем с маленькой головой. Две восковые свечи, веточка засохшей вербы.
- Киса! – девочка шепотом позвала кота, уже забыв про гостя. Хоть дверь и оставалась открытой, кот исчез. Вынырнув в сени, она снова позвала животное, и вскоре почувствовала его у своих ног. В дом идти он отказался наотрез, улёгшись между двумя огромными чемоданами. «Что ж, жди, дружок, здесь. Угощение будет позже» - прошептала Алёнка, в очередной раз погладив пушистого толстяка.
На улице послышались шаги и осторожный мужской кашель. В дверь постучали.
- Хозяева! – выкрикнул низкий про.ку.рен.ный голос, - Хозяева! Разрешите войти!
Алёнка выглянула в тусклое от пыли оконце. У входа, на залитой потрескавшимся бетоном площадке стоял худой пожилой мужчина в огромных очках. Лицо его покрывала то ли борода, то ли небритая месяц щетина. Одетый в старую фуфайку, из-под которой выглядывал растянутый свитер и воротник довольно свежей рубашки, он опирался на самодельную деревянную трость, украшенную незатейливой резьбой и покрытую тёмным лаком.
- Входите уже! – крикнула Алёнка.
Гость открыл скрипучую дверь и резво поднялся по ступеням.
- Меня Алёнка зовут, - отрапортовала девочка.
- Ну, привет, Алёнка! – незнакомец наклонился к ней, лицо его рассветила добрая улыбка, - А я сосед ваш. Живу через два дома на той стороне улицы. Меня Сергеем Сергеевичем зовут по паспорту, но можно и дядей Серёжей. Это уж как пожелаешь. Войти можно?
- Конечно, только там зрелище ещё то – генеральная уборка. Кошмар, в общем.
- Я думаю, Алёнка, это меня не убьёт.
В темноте раздалось мяуканье.
- Баська! Барсик! – удивлённо воскликнул дядя Серёжа, - Раньше меня прибежал, озорник! Уже и еду выпросить успел, поди?
Кот подбежал к хозяину, прижав уши от удовольствия, замурлыкал. Девочка заботливо открыла дверь гостю, за которой его ждали растерянные лица родителей. Кот войти не пожелал, вернувшись на своё лежбище.
- Всем доброго здоровья! Вот, зашёл по-соседски, уж простите, что не вовремя. Может, помочь чем? У меня всё есть: инструмент, саморезы, гвозди.
Вскоре все уселись за стол пить чай. Алёнка, пока никто не видел, успела запихнуть в карман пару долек колбасы. Сосед оказался не просто соседом, а филологом. И не почтальоном, а самым настоящим писателем. Оказывается, он пишет книгу об этом крае, хотя сам родом не отсюда.
- Вот, подвернулся случай, купил здесь домик. Думал, под дачу, а получилось, что насовсем сюда переехал. На пенсии я давно. В квартире сын с семьёй живёт, а мне и здесь хорошо.
Отхлебнув чаю, он вдруг воскликнул:
- А вы знаете, что по этим местам проезжал сам Пушкин?
- Не может быть! – воскликнула Анна. Папа Витя недоверчиво посмотрел на гостя.
- Может, может. Я в музейных запасниках копался как-то. Нашёл прелюбопытнейший документ – письмо местного помещика своему родственнику в Петербург. Не знаю, как оно туда попало, но документ подлинный. И помещик этот пишет, мол, сам лично видел Александра Сергеевича на станции. Так что был великий поэт здесь, был. Кто знает, может он и кота своего учёного здесь выдумал? – тараторил Сергей Сергеевич, разглядывая картину на стене.
- Ну, это новодел, - заверил гостя папа Витя, - Середина двадцатого века, не ранее.
- Как знать… Как знать, - многозначительно ответил сосед, - Я эту картину хорошо знаю. Бывал в этом доме часто, прежних хозяев очень хорошо знал. Душевные были люди. Бабушка Варвара и дед Николай. Всё у них было ладно, да и жили душа в душу. По.мер.ли, почитай, в один год – сначала дед Николай, следом и Варвара. Дочка их сначала ездила сюда, а потом перестала. Больше десяти лет дом сиротой простоял. Уж и брать никто не хотел – сейчас подавай всем и водопровод, и газ, и удобства, как в городе. А откуда удобства у пенсионеров? А дом хороший, вы не думайте. Сам в подвал лазал, бревна шильцем потыкал. Все крепкие, ни одного гнилого. С умом строили, не то, что сейчас. Без всяких антисептиков. Зимой тепло, а летом – прохлада. Сами увидите.
- Сергей Сергеевич, а вы в школе работали? – спросила вдруг мама Анна.
- Ой, кем только я не поработал, - засмеялся сосед, - И в техникуме малость, и в Доме Культуры. Даже дворником пришлось однажды.
- С высшим-то образованием – дворником? – ехидно воскликнул папа.
- Да, а что такого? Любой труд почётен. Я и столярничать могу, и в технике разбираюсь. И в вашем доме я проводку сам менял. Забор, смотрите, стоит. А он падал, и не раз, как хозяева по.мер.ли. Мне что, мне не трудно. Там колышек вбил, там жердинку заменил. Хоть и неказистый забор, но стоит. Товарный вид не портит, да и воришкам заслон какой-никакой. Никто не залез.
- Вот за это спасибо, - подобрел папа, - Будет время – рассчитаемся.
- Да что вы! – замахал чёрными жилистыми руками дядя Серёжа, - Я ж по-соседски. Соседей выручать принято.
- Не обижайтесь, Сергей Сергеевич, - ласково сказала мама, - Мы – люди городские, мыслим по-городскому.
- Так я тоже сначала городским был, - засмеялся дядя Серёжа, - Понимаю.
Алёнке наскучила эта беседа, да и колбаса в кармане неприятно холодила. Допив чай, она незаметно выскользнула за дверь.
(продолжение следует)