Рассказ | Когда растает лёд | Часть 2 |
Точка невозврата |
Мишке исполнился год, когда их брак окончательно развалился. В тот вечер Андрей пришёл домой пьяный, судя по запахам, явно был в женском обществе. Мария даже не подняла глаз от ноутбука, продолжая работать над статьёй. За стеной плакал ребёнок — простудился, температурил.
— Опять орёт, — Андрей поморщился, падая на диван. — Не могла нормального родить?
— Он болеет, — Татьяна Петровна выглянула из детской. — А ты бы хоть поинтересовался сыном, горе-отец!
— Каким сыном? — он хрипло рассмеялся. — Этим недоразумением? Не интересует!
Мария продолжала печатать, но пальцы дрожали. Не от обиды — от злости. На себя, на него, на эту нелепую жизнь, в которую они оба вляпались по пьяной глупости.
— А ты? — Андрей повернулся к ней. — Ты-то сама хоть раз его на руки взяла? Всё строчишь свои статейки... Тоже мне, мать!
— Заткнись, — процедила она сквозь зубы. — Просто заткнись.
— А то что? — он встал пошатываясь. — Правда глаза колет? Монстр и отмороженная — отличная парочка! Неудивительно, что ребёнок такой...
Договорить он не успел — Мария швырнула в него чашкой с недопитым кофе. Андрей увернулся, чашка разбилась о стену, оставив уродливое коричневое пятно.
— Зараза! — он рванулся к ней, занося руку.
— Только попробуй! — она выставила перед собой ноутбук как щит. — Ударишь — я тебя раскатаю в статье, мало не покажется! Про домашнее насилие сейчас модно писать.
Он замер, тяжело дыша. В глазах плескалась ненависть:
— Ты... ты даже этим готова спекулировать?
— А ты думал! Это единственное, что у меня осталось. Благодаря тебе.
В детской надрывался Мишка. Татьяна Петровна металась между комнатами, не зная, что делать:
— Господи, да угомонитесь вы! Ребёнка напугали!
— Плевать на ребёнка! — заорали они хором, и осеклись, поражённые этим жутким единодушием.
На следующий день Андрей собрал вещи и ушёл. Сказал, что будет снимать квартиру с друзьями, алименты будет платить:
— Хотя на кой они тебе? Ты же у нас преуспевающая акула пера!
Мария не ответила. Она сидела за ноутбуком, дописывая репортаж о детях-сиротах. Горькая ирония ситуации не ускользнула от неё — она могла часами писать о чужих детях, но собственного сына видела только мельком.
Жизнь потекла дальше. Татьяна Петровна возилась с внуком, Мария работала. Иногда ей казалось, что так даже лучше — без постоянных пьяных скандалов, без необходимости притворяться семьёй.
А потом началась командировка, изменившая всё.
— В Донецк поедешь, — сказал главный редактор. — Нужен острый материал. Андрей тоже едет, он уже опытный в таких делах.
— Я не поеду с ним, — отрезала она.
— Поедешь, — он посмотрел жёстко. — Или можешь искать другую работу. У нас не богадельня, чтоб учитывать личные тёрки.
Они не разговаривали всю дорогу. В Донецке их поселили в разных гостиницах — от греха подальше. Андрей уходил снимать какие-то свои сюжеты, она собирала материал для статьи.
А потом случилось горе. Она узнала об этом из сухого сообщения информагентства: "Машина прессы попала под обстрел. Журналист Андрей Воронов погиб на месте."
Тело привезли в цинковом гробу. Татьяна Петровна рыдала, Мишка испуганно жался к бабушке, не понимая, что происходит. А Мария стояла, глядя на закрытый гроб, и думала — почему в ней нет даже сочувствия? Ни горя, ни скорби, только какая-то тупая усталость.
На поминках многие косились на неё осуждающе — не плачет, не убивается. Катька, глотая слёзы, бросила:
— Да у неё вместо сердца холодный камень! Андрюшку не любила, ребёнка не любит...
Через неделю позвонили из международного информагентства:
— Мы читали ваши репортажи из Донецка. Впечатляет. Не хотите поработать в нашем представительстве в Брюсселе? Годовой контракт для начала.
Она согласилась не раздумывая. Собрала вещи за один день.
— Ты что же, нас бросаешь? — Татьяна Петровна смотрела с ужасом. — А Мишка? Ему мать нужна!
— Вы лучше меня справляетесь, — Мария застегнула чемодан. — Я буду присылать деньги. И звонить.
— Звонить? — свекровь горько усмехнулась. — Ты хоть раз его на ночь уложила? Сказку почитала? Температуру померила?
— Вот именно, — она надела пальто. — Вы и так его одна растите. Я только мешаю.
В дверях она на секунду задержалась. Мишка играл в углу с машинкой — любимой игрушкой, которую когда-то притащил Андрей. Светловолосый, голубоглазый — ни капли не похож на отца. На неё, впрочем, тоже.
— Мам, ты куда? — он поднял глаза, и что-то кольнуло в груди. Первый раз назвал мамой, надо же...
— По работе, малыш, — она отвернулась, сглатывая комок в горле. — Я ненадолго.
Уже в такси она достала телефон, набрала сообщение свекрови: "Простите. Так будет лучше для всех. Особенно для него."
Самолёт взлетал в грозовое небо. Мария смотрела в иллюминатор и думала: может, хоть в новой стране она начнёт всё заново? Без груза вины, без прошлых ошибок, без ребёнка, которого она так и не научилась любить.
Телефон пискнул — последнее сообщение от Татьяны Петровны: "Да простит тебя Бог. Я-то простила давно."
Мария выключила телефон. В Брюсселе её ждала новая работа и новые возможности. А здесь, в заснеженной Москве, оставались её нелюбимый сын и его бабушка, которая любила его за двоих — за себя и за ту, что никогда не умела быть матерью.
Конец второй части
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Вот так. Мария решила воспользоваться шансом. А вы бы остались или поехали? Жду ваших лайков Мишеньке и Татьяне Петровне, они молодцом. И, конечно, делитесь этой трудной историей и не забывайте подписываться - завтра выйдет продолжение.