Я смотрела на пожелтевшую фотографию, где мы с Ритой, взявшись за руки, улыбаемся в камеру. Мне пять, ей семь. Две сестрёнки в одинаковых платьицах в горошек. Кто бы мог подумать, что спустя тридцать лет она будет стоять передо мной с перекошенным от злости лицом и требовать мой материнский капитал.
— Отдай материнский капитал мне! У тебя уже есть квартира, а мне жить негде! — голос Риты срывался на визг.
Я молча разглядывала ее: растрепанные волосы с отросшими темными корнями, нервно подергивающийся уголок рта, дешевая помада, размазанная по губам. Куда делась та красавица, о внешности которой судачила вся школа?
— Рита, давай поговорим спокойно, — я старалась держаться ровно, хотя внутри все дрожало. — Ты же знаешь, что эти деньги предназначены для детей...
— Для твоего избалованного отродья, да? — перебила она. — А моему Димке где жить? В съемной конуре?
Я вздрогнула. Димка — ее шестнадцатилетний сын, мой племянник. Славный парнишка, только запущенный совсем. Пока мать моталась по своим бесконечным «удачным замужествам», рос как трава в поле.
— Послушай, — начала я снова, — давай подумаем вместе. Может, есть другие варианты...
— Других вариантов нет! — она с размаху грохнула кулаком по столу. Чашка с недопитым чаем подпрыгнула, расплескав содержимое. — Ты всегда была папиной любимицей. Тебе квартиру купили, когда замуж выходила. А мне что досталось? Шиш с маслом!
Я закрыла глаза. Снова эта старая песня. Да, отец помог с первым взносом на квартиру. Но остальное мы с мужем выплачивали сами, затянув пояса на несколько лет. А Рите... Рите он тоже предлагал помощь. Только она предпочла выскочить замуж в восемнадцать за первого встречного, родить Димку и укатить с мужем-дальнобойщиком покорять дальние дали. Вернулась через год — одна, с ребенком на руках.
— Тебе всегда все доставалось просто так! — продолжала бушевать сестра. — А я пашу как проклятая, и все без толку!
Я горько усмехнулась. Да уж, «пашет». Третий брак за плечами, долги по кредитам, съемные квартиры. И это почти в сорок лет.
— Рита, материнский капитал — это не мои деньги. Это для Машеньки, на ее будущее...
— А, ну конечно! Машенька у нас принцесса! А мой Димка пусть по съемным углам мыкается?
Я почувствовала, как начинает пульсировать в висках. Машка — мой поздний, долгожданный ребенок. Десять лет мы с мужем пытались, через что только не прошли. И теперь Рита требует отдать ей деньги, предназначенные для моей дочери?
Внезапно в прихожей хлопнула дверь.
— Мам, я дома! — раздался голос Машки.
— О, и племянница пожаловала! — Рита резко развернулась к двери. — Иди сюда, золотце, полюбуйся, какая у тебя мать жадная!
В комнату вошла Машка — худенькая двенадцатилетка с двумя растрепанными косичками. Увидев тетю, она замерла на пороге.
— Привет, теть Рит, — пробормотала она неуверенно.
— Машенька, иди к себе, — я постаралась, чтобы голос звучал спокойно. — Мы с тетей Ритой разговариваем.
— Да пусть останется! — Рита шагнула к племяннице. — Пусть послушает, как ее мать родную сестру без крыши над головой оставляет!
Машка испуганно посмотрела на меня. Я кивнула в сторону ее комнаты:
— Иди, солнышко. Мы скоро закончим.
Дождавшись, пока дочь скроется за дверью, я повернулась к сестре:
— Хватит. Не впутывай в это ребенка.
— А что такого? — Рита картинно всплеснула руками. — Пусть знает правду! Знаешь, Машенька, — она повысила голос, — твоя мама...
— Замолчи! — я схватила ее за руку. — Немедленно прекрати!
Сестра вырвалась:
— Не смей на меня руки поднимать! Я в полицию заявлю!
— Рита, уходи, — я чувствовала, что еще немного, и сорвусь. — Просто уходи.
— Конечно, выгони меня! — она схватила сумку. — Как отец выгнал маму, так и ты меня гонишь! Вся в него!
Я застыла.
— Что ты сказала? При чем здесь мама?
Рита осеклась, прикусив губу.
— Ничего. Забудь.
— Нет уж, договаривай, — я преградила ей путь к выходу. — Что значит «выгнал маму»? Мама умерла, когда мне было четыре года.
Сестра нервно рассмеялась:
— Умерла? Это он тебе так сказал?
У меня похолодело внутри.
— О чем ты говоришь?
— Да так, — она дернула плечом. — Ни о чем. Спроси у своего любимого папочки, — и, оттолкнув меня, выскочила в прихожую.
Хлопнула входная дверь. Я медленно опустилась на стул. В ушах звенело.
Мама не умерла?
История, которую я знала с детства, была проста и печальна: мама заболела воспалением легких, которое дало осложнение на сердце. Через год отец женился на маме Риты — своей коллеге по работе. Я выросла, считая ее своей настоящей матерью.
Трясущимися руками я достала телефон. Набрала номер отца.
— Папа? Можешь приехать? Срочно.
Он примчался через полчаса — все такой же подтянутый, несмотря на свои семьдесят. Только седины прибавилось.
— Что случилось? — спросил с порога. — Ты какая-то бледная.
Я молча указала на стул:
— Сядь.
Он опустился, глядя на меня с тревогой:
— Танюша, ты меня пугаешь.
— Мама жива?
Отец застыл. По его лицу словно пробежала тень.
— Кто тебе сказал?
— Значит, правда, — я почувствовала, как к горлу подступает тошнота. — Тридцать лет лжи, папа? Серьезно?
Он помолчал, разглядывая свои руки.
— Я хотел как лучше, — наконец произнес он глухо. — Ты была совсем крохой...
— Где она?
— Не знаю. После развода она уехала в Казахстан, к родителям. Больше я ее не видел.
— Развода? — я истерически рассмеялась. — То есть ты просто развелся с ней и выкинул из моей жизни? А мне сказал, что она умерла?
— Ты не понимаешь, — он поднял на меня воспаленные глаза. — Она... У нее появился другой мужчина. Она хотела забрать тебя с собой. А я не мог этого допустить.
Я смотрела на отца, не узнавая его. Этот человек, которого я всю жизнь считала образцом порядочности...
— И ты решил, что лучше солгать ребенку?!? Внушить мне, что моя мать умерла? Сделать меня наполовину сиротой?
— Я защищал тебя! — он стукнул кулаком по столу. — Думаешь, легко было растить маленькую дочь одному? Но я не мог позволить ей увезти тебя черт знает куда, к какому-то...
— Замолчи! — я зажала уши руками. — Просто замолчи!
В комнате повисла тяжелая тишина.
— Почему Рита знает? — наконец спросила я.
Отец вздохнул:
— Она случайно нашла старые письма. Ей тогда было пятнадцать.
— И она молчала все эти годы?
— Я взял с нее слово. И с Люды тоже.
Люда — мачеха, мама Риты. Умерла пять лет назад от рака.
— Значит, все знали. Кроме меня.
Я встала, подошла к окну. На детской площадке во дворе играли дети. Мамы сидели на лавочках, переговариваясь и поглядывая за малышами.
— Ты можешь ее найти, — тихо сказал отец. — Сейчас это нетрудно. Соцсети, интернет...
— Зачем? — я повернулась к нему. — Чтобы узнать ее версию? Услышать, как ты отнял у нее дочь?
— Я не отнимал! — он резко поднялся. — Она сама выбрала другую жизнь!
— А у меня ты выбор отнял! — я почти кричала. — Право знать правду, право общаться с родной матерью!
— Мама? — в дверях стояла заплаканная Машка. — Что случилось?
Я осеклась. Господи, она же все слышала...
— Ничего, зайчонок, — я через силу улыбнулась. — Мы с дедушкой просто... громко разговариваем.
— Из-за тети Риты? — Машка шмыгнула носом. — Она такая злая стала...
— Иди сюда, — я раскрыла объятия.
Дочь прижалась ко мне. Я гладила ее по голове, чувствуя, как дрожат плечики.
— Все хорошо, малыш. Все будет хорошо.
Отец молча смотрел на нас.
— Я, наверное, пойду, — наконец произнес он. — Позвони, если...
Я кивнула, не глядя на него. Входная дверь тихо закрылась.
Вечером, уложив Машку, я достала ноутбук. Открыла поисковик. Замерла, глядя на мигающий курсор.
Имя матери я помнила — Валентина Сергеевна Котова. Или она давно сменила фамилию? Вышла замуж за того, другого мужчину?
Родила других детей?
Телефон завибрировал — сообщение от Риты:
«Прости за сегодняшнее. Я не должна была так говорить».
Я смотрела на экран, не зная, что ответить. Да и надо ли… Телефон снова завибрировал:
«Может, встретимся? Поговорим спокойно?»
Пальцы сами набрали ответ:
«Завтра в 12, кафе на Ленина»
«Ок»
*****
Утро началось с головной боли. Я отвела Машку в школу и поехала в центр. Рита уже ждала — непривычно тихая, без вчерашнего напора.
— Кофе? — спросила я, садясь напротив.
Она покачала головой:
— Спасибо, не хочу. Таня... я правда извиняюсь за вчерашнее. Сорвалась.
— Почему ты не рассказала раньше? Про маму?
Рита вздохнула:
— Сначала папа запретил. Потом... не знаю. Время шло, ты росла счастливая, зачем бередить? А вчера... — она смяла салфетку. — Я просто психанула. Димку из института отчислили, денег нет, квартиру хозяйка продает... Все навалилось.
— Почему отчислили?
— Прогулы, — она горько усмехнулась. — Я же на двух работах, за ним не уследила. Связался с какой-то компанией, начал пропускать...
Я молчала. Потом спросила:
— Сколько вам нужно на квартиру?
— Много, — Рита пожала плечами. — Миллиона полтора хотя бы на первый взнос. Но это нереально.
— У меня есть сбережения, — медленно произнесла я. — Немного, тысяч триста. Могу одолжить.
Она вскинула голову:
— Правда?
— При одном условии, — я посмотрела ей в глаза. — Димка восстановится в институте и закончит его.
— Таня... — у нее задрожали губы. — Спасибо. Я верну, клянусь.
— И еще, — я достала телефон. — Помоги мне найти маму.
Рита замерла.
— Ты уверена?
— Нет. Но я должна знать правду. Всю правду.
Она помолчала, потом кивнула:
— Хорошо. Я помню ее девичью фамилию — Савельева. И город — Караганда.
Вечером я снова села за ноутбук. Пальцы дрожали, когда я вводила данные в поисковик.
Через час я нашла ее — в соцсетях было несколько фотографий. Седая женщина с моими глазами улыбалась в камеру.
Сердце колотилось где-то в горле, когда я нажимала кнопку «Написать сообщение».
«Здравствуйте. Меня зовут Татьяна. Я ищу свою маму...»
Ответ пришел через два дня. Два бесконечных дня, когда я подпрыгивала от каждого звука уведомлений.
«Танечка... доченька... я так долго ждала...»
Мы переписывались всю ночь. Она рассказала свою версию — совсем не похожую на отцовскую. Не было другого мужчины. Была молодая женщина, задыхавшаяся в браке с властным, ревнивым мужем. Были попытки уйти и забрать дочь. Было заявление в милицию о похищении ребенка. Были угрозы и шантаж...
Под утро я спросила:
«Почему ты не искала меня потом? Когда я выросла?»
«Искала. Приезжала несколько раз. Но твой отец... он сказал, что у тебя новая мама, новая жизнь. Что я только все испорчу, сломаю тебе психику»
Я откинулась на спинку кресла, чувствуя, как по щекам текут слезы. Тридцать лет. Целая жизнь.
«Я хочу встретиться»
«Приезжай. Я буду ждать»
Через неделю я стояла в аэропорту Караганды, не зная, что меня ждет в ближайшие минуты. Сердце колотилось как сумасшедшее, когда я увидела ее — такую похожую на фотографии и такую живую. Словно машина времени перенесла меня.
Мы бросились друг к другу. Она пахла какими-то незнакомыми духами и плакала, гладя меня по волосам:
— Доченька... как же ты выросла...
Я провела в Караганде три дня. Мы говорили, говорили, говорили. Без перерыва. Захлебывались словами и перебивали друг друга, пытаясь уместить тридцать лет в семьдесят два часа. Хотелось рассказать маме об учебе в институте, о первой любви и разочарованиях, о встрече с мужем и рождении дочери. Её внучки.
Мама показывала старые фотографии, письма, которые писала мне, но так и не решилась отправить адресату. Рассказывала, как следила за моей жизнью через общих знакомых. Радовалась моим победам и тревожилась, если долго не было новостей.
— Я видела фотографии с твоей свадьбы, — призналась она. — Ты была такая красивая в белом платье. Прям светилась вся!
Когда я улетала, она протянула мне конверт:
— Это тебе. Там немного, но...
Я заглянула внутрь — деньги.
— Мама, не надо.
— Возьми, — она сжала мои руки. — Я столько лет не могла ничего тебе дать. Хоть так...
Дома я протянула конверт Рите:
— Это от мамы. Добавишь к тем тремстам.
Она растерянно посмотрела на меня:
— Но...
— Бери. Мама бы это одобрила.
Вечером я достала ту старую фотографию, где мы с Ритой в одинаковых платьицах. Перевернула — на обороте выцветшими чернилами было написано: «Все начинается с любви».
Интересно, кто это написал — мама или мачеха?
***
А вы как думаете — правильно ли поступил отец, скрыв от дочери правду о матери? Стоит ли прощать такой обман, даже если он был сделан «из лучших побуждений»?
Похожие истории: