Дмитрий выписавшись из больницы, в свою квартиру не поехал, вернулся к родителям. Мать встретила его причитаниями.
— Димочка, сыночек, ты должен подать на эту мерзавку в суд. Из-за этой дряни, ты чуть не погиб.
— Не стану я подавать заявление на Лизу, её лечить нужно, а не сажать, — отмахнулся от матери Димка.
— А причём тут Лизонька, — округлила глаза Наталья Родионовна, — я имею в виду эту дуру деревенскую, Соньку, повариху твою. А Лизонька ждёт что ты вернёшься домой, очень переживает и хочет попросить прощения за случившееся. Так что ты у нас не задерживайся, поезжай к жене сынок.
— Мам, ты это сейчас серьёзно? — Димка удивлённо посмотрел на мать.
— Конечно серьёзно, какие могут быть шутки, — ответила Наталья Родионовна.
— Никуда я не поеду, и жить с Лизой больше не буду, завтра же подам заявление на развод.
— Да ты что, ты что, — взъярилось мать, — в нашей семье никто и никогда не разводился, а ты собрался опозорить нас разводом. Надеюсь ты не посмеешь этого сделать.
— Ещё как посмею. — усмехнулся Димка, — хватит, один раз сделал так как ты хотела. Больше этого не будет. А Лизку свою, в психушку отправляйте, пока она и вас с Верой Семёновной не пришибла.
Сидевший до этого молча, Вадим Львович, отложил в сторону газету и сказал.
— Наталья, прекрати вмешиваться в личную жизнь сына, он уже взрослый человек, и сам знает, как ему лучше поступить.
— Если бы он был взрослым, то не связался бы с этой девицей. Жили ведь они с Лизой, тихо мирно, принесло опять эту заразу в наш город.
— А я говорю, Дмитрий принял правильное решение, собравшись подать на развод. Сын, — Вадим Львович посмотрел на Димку, — я полностью тебя в этом поддерживаю. Нельзя жить с нелюбимым человеком. Конечно оставлять больную жену не очень хорошо, только не в твоём случае. Я думаю развод только на пользу Лизавете будет, она может поймёт наконец что нужно не удерживать тебя любыми путями возле своей юбке, а заняться наконец серьёзно своим здоровьем.
— Ах вот оно что, — Наталья подбежала к мужу и потрясла у него перед лицом кулачком, — поддерживает он. Сам был такой же как Димка, старый потаскун. Сколько я слёз пролила из-за тебя. И этот, — она с призрением посмотрела на сына,— весь в папашу пошёл. Интересно, почему вас так тянет к этим простолюдинкам из общественного питания. Что, всё никак свою Машеньку, официантку из офицерской столовой, забыть не можешь.
— А я и не забывал, — проговорил Вадим, и отошёл от жены на безопасное расстояние. Хотел рассказать в другое, более подходящее время, но раз так вышло, признаюсь сейчас. Сын, у тебя есть сестра, а у меня дочь.
— Какая ещё дочь? — взвизгнула Наталья.
— Моя и Машина дочь, девочке уже шестнадцать лет. На следующий год школу оканчивает.
— Ты что несёшь, старый маразматик, совсем ум отшибло.
— Ну не такой я уж старый, — Вадим провёл рукой по своей пышной хотя и седой шевелюре, — и уж точно не маразматик. Всё это время, у нас была связь с Машей. Мне давно следовало уйти от тебя, и не жить на две семьи. А я всё вёлся на твои уловки. Ты ведь специально чуть ли не смертельно больной прикидывалась, чтобы удержать меня, а я как дурак верил, боялся оставить больную жену. Уговаривал Машу подождать. Она и ждала все эти годы, очень терпеливо ждала. А теперь всё, я ухожу Наталья, больше двойной жизнью жить не желаю. И ты сын, поступай так как тебе сердце велит. Если любишь Соню, ступай к ней и будьте счастливы. А я поддержу тебя, если это будет нужно.
— Ты не сделаешь этого, — Наталья Родионовна как подкошенная рухнула на диван, — ты просто не посмеешь так поступить со мной.
— Посмею, уже посмел, вещи неделю назад собрал,чемодан на антресолях дожидается.
— А как же я, а как же я, где мне теперь жить. Я отдала тебе всю свою жизнь, а взамен получила чёрную неблагодарность.
— Не волнуйся, делится с тобой я не собираюсь. Ухожу с одним чемоданом. Квартиру, дачу,машину, всё тебе оставляю. Надеюсь это тебя утешит.
Наталья вытерла слёзы, зло взглянула на мужа и произнесла.
Ничего, легко ты от меня не отделаешься. Я ещё попорчу кровь, и тебе и твоей Машке. А ты, — она ткнула Дмитрия в плечо, — если поступишь так как твой папашка, прокляну.
— Можешь проклинать прямо сейчас, — усмехнулся Димка.
— Ах вот как, — Наталья Родионовна надменно посмотрела на мужа и сына, — тогда вы для меня умерли, оба.
— Хорошо, считай себя вдовой, если тебе будет так легче, — ровным тоном ответил Вадим.
— Мам, а может успокоишься, и решим все дела миром, — попросил Дмитрий.
— Ничего я с вами решать не собираюсь, я подниму все свои связи, всех знакомых. И в конце концов, добьюсь того, чего хочу.
— Бог в помощь, — проговорил Вадим и вышел из комнаты.
Через пару минут он позвал сына из коридора.
— Дима, выйди ко мне.
— Что пап? — спросил Димка выходя к нему и закрывая за собой дверь в комнату.
— Ты здесь не оставайся, мать будет тебя донимать своими бредовыми требованиями. Поживи на даче, пока не уладишь все свои семейные проблемы. А я уезжаю, Маша давно ждёт меня, вот мой адрес, если что-то будет нужно, пиши. И приезжай к нам в гости, тебе давно пора познакомиться с сестрой, её кстати Ириной зовут, как твою покойную бабушку.
Димка взглянул на бумажку с адресом и удивился.
— Ого, Пермь, ну теперь я понимаю, куда ты ездил в командировки. Знаешь пап, давно нужно было уйти, я ведь видел что ты мать не любишь, и несчастен рядом с ней.
— Так ты не осуждаешь меня?
— Конечно нет, наоборот понимаю. Просто мать жалко, она несчастная женщина. Всю жизнь думает что властью и связями, можно обрести счастье. Ну ничего, надеюсь она со временем успокоится, простит нас обоих, и примет всё как нужно.
— Ты правда так думаешь?
— Я надеюсь на это.
Они обнялись, Вадим подхватил свой чемодан, напоследок обвёл взглядом квартиру, где прожил столько лет и вышел за дверь.
Димка вернулся в комнату, Наталья Родионовна сидела у стола и безучастно смотрела в окно, за которым сгущались июльские сумерки. За стеклом медленно набирала силу вечерняя тишь, окутывая город тонкой вуалью покоя. Уличные фонари зажигались один за другим, их мягкий свет пробивался сквозь натёртые до блеска стекла. Она поднялась, отодвинула стул и подошла к окну, укутанному вечерним светом.
— Я уничтожу его, — медленно и раздельно проговорила она.
— Кого? — переспросил Димка, хотя и так было ясно, что речь шла об отце.
— Вадима, я не дам ему спокойной жизни. В пыль, в порошок, сотру его вместе с его любовницей, с грязью смешаю.
— Мам, ну зачем ты так, в жизни всякое случается. Вы когда-то любили друг друга, а потом чувства ушли. Так зачем жить вместе, ведь хуже нет чем одиночество вдвоём. Ты совсем нестарая женщина, встретишь ещё человека, с которым тебе будет хорошо. Прости отца, поверь, в твоей жизни всё ещё наладится
— Прощать? — она глухо засмеялась, её голос стал ледяным, — ты не понимаешь, Димка. Это не просто его предательство. Это позор, который он принес в наш дом. Как я стану смотреть в глаза знакомым, после такого?
— Мам, все мы люди, и все совершаем ошибки, — пытался успокоить её Димка, но его слова, казалось, растворялись в воздухе, не оставляя следа.
— Ошибки? Это не ошибки, это выбор, осознанный выбор. Он выбрал эту женщину, выбрал жить с ней, а не со мной. Как я могу простить предателя?
— Я понимаю, что ты злишься, ярость затмевает сейчас твой разум? — он говорил тихо, стараясь найти нужные слова.
— Разум? — она снова усмехнулась. — Я не споткнусь о милосердие. Он будет знать, что такое страдание! Я не позволю ему уйти безнаказанным.
— Мам, умоляю… — начал было Димка, но Наталья грубо оборвала его.
— Хватит, слышать ничего не желаю, если я сказала что отомщу, то пойду до конца. Я ещё никого и никогда не оставляла безнаказанным. Если человек пошёл против меня, значит получит то, что заслужил. И ты если поступишь по своему и разведёшься с женой, перестанешь для меня существовать. А твоя Сонька пожалеет что встала у меня на пути.
— Отец прав, — отходя от матери проговорил Дмитрий, — ты чудовище. Наверное мне не следует тут оставаться, поживу пока на даче.
Он снял с вешалки свой пиджак, и собрался уходить, но потом попросил мать.
— Мам, пожалуйста, не вздумай что-нибудь с собой сделать. Всё-таки я люблю тебя, и очень переживаю.
— Зря переживаешь, — скорчив гримасу презрения, проговорила Наталья, — я буду жить долго и счастливо, хотя бы для того, чтобы увидеть, как сдохнут мои враги.
