В просторной гостиной старой московской квартиры пахло валерьянкой. Пролитые на ковер капли смешивались с запахом пыли, которая медленно оседала после очередной перепалки. Маша сидела в потертом кресле, машинально поглаживая потрескавшиеся подлокотники, и наблюдала за Леной.
— Это я ухаживала за бабушкой, значит, квартира должна достаться мне, — голос двоюродной сестры дрожал, выдавая неуверенность за показной агрессией.
Маша провела пальцем по краю подлокотника, собирая пыль.
— Ты появлялась раз в месяц, просто проверить, жива ли еще бабушка.
Лена метнулась к журнальному столику, выхватила пачку бумаг.
— Вот доказательства. Чеки из аптеки, рецепты. Я всё хранила!
Маша взяла верхний листок. Чек на пять тысяч, датированный тремя месяцами ранее. Один. За четверть года. В телефоне хранились сотни фотографий таких же чеков — еженедельные походы в аптеку давно стали частью рутины.
*****
История началась год назад. Перелом шейки бедра у Анны Петровны перевернул их жизни. После операции Маша сразу предложила переехать к бабушке — работа веб-дизайнером позволяла. Муж поддержал, хотя это означало видеться реже. Лена тогда просто отвела взгляд.
Начались бесконечные будни: перевязки, уколы, массаж. Маша освоила диетическое питание, прошла курсы массажа. Ночами вздрагивала от каждого шороха — не зовет ли бабушка?
Лена заезжала редко. Приносила фрукты, громко рассказывала о своей жизни, не замечая, как бабушка борется со сном после лекарств. Через полчаса убегала, ссылаясь на дела.
— Я помню твои визиты, — Маша достала телефон. — Особенно разговоры про наследство.
— О чем ты? — Лена отступила на шаг.
— «Бабуль, ты же помнишь про квартиру? Не забыла?» — Маша нажала кнопку воспроизведения.
Из динамика донесся приглушенный голос Лены, затем усталый ответ бабушки: «Леночка, я ничего тебе не обещала. Перестань...»
Сестра дернулась к телефону. Маша спрятала его в карман.
Сквозь тюль пробивалось вечернее солнце, подсвечивая старые фотографии на стенах. Молодая Анна Петровна с мужем. Маленькие Маша и Лена на даче — перемазанные черникой, счастливые. Тридцать лет назад они и представить не могли, что будут делить эту квартиру.
Маша прикрыла глаза. Последний год складывался из бессонных ночей, походов по врачам, скандалов с нерадивой медсестрой. Из постоянного страха не успеть. И редких минут счастья, когда бабушка улыбалась: «Машенька, золотце ты моё...»
Были и другие моменты. Пропавшие «гробовые» деньги из шкатулки. Исчезнувшие и «случайно» найденные в серванте документы на квартиру. Новое завещание, о котором никто не знал до последнего дня.
— Я видела, как ты искала документы, — Маша открыла глаза. — Как проверяла ящики, когда думала, что бабушка спит.
Лена стиснула кулаки, но промолчала.
— И это тоже есть, — Маша достала конверт. — Узнаёшь почерк? Бабушка не просто так настояла на копиях всех документов. И записку оставила — про твои предложения «помочь» с завещанием.
По щеке Лены поползла тушь. Она опустилась в кресло, плечи задрожали.
— Ты не понимаешь, — голос сорвался. — Кредиты, Витька без работы... Я думала, продам квартиру...
— И что сказала бы детям? Что выгнала прабабушку?
Часы на стене отсчитывали секунды — те самые, купленные полвека назад, когда бабушка с дедушкой въехали сюда молодоженами.
— Самое страшное даже не в квартире, — Маша говорила тихо. — Ты просто перестала приходить. Она ждала каждые выходные. Спрашивала про тебя, про детей...
— У меня работа! Семья! — Лена заметалась по комнате. — Не могла я всё бросить, как ты. Признайся, ты же специально втёрлась в доверие!
Маша молча достала потрёпанный ежедневник в коричневой обложке.
— Бабушка просила передать.
Лена взяла дневник, открыла на заложенной странице. Почерк был неровный:
«Леночка, внученька. Знаю, обидишься из-за квартиры. Но пойми — дело не в деньгах. Я завещала квартиру Маше не за уход. А потому что она единственная спросила не про наследство, а как помочь. Единственная, кто не ждал моего ухода.
Помнишь зоопарк с дедушкой? Пироги на даче? Куда всё делось, Леночка? Когда деньги стали важнее семьи?
Продай свою квартиру, если нужны деньги. Но эту... Здесь каждый угол помнит ваше детство. Отметки о вашем росте на обоях, первые шаги, смех. Здесь душа нашей семьи. Не разменивай её на деньги».
На следующей странице Лена нашла фотографию: они с Машей маленькие, на этом же диване, бабушка читает сказку. На обороте выцветшие чернила: «Мои девочки. Пусть всегда будут вместе».
Тишину нарушало только тиканье часов.
— Я запуталась, — Лена смотрела в окно. — Когда начались проблемы с деньгами... Как будто ничего другого видеть не могла.
Маша протянула ещё один конверт.
— Договор с риэлтором. Продаю свою однушку. Хватит на твои кредиты.
— Зачем? — Лена повернулась. — После всего, что я...
— Хочу вернуть сестру. Ту, что защищала меня в школе. Что пела на моей свадьбе.
Лена опустилась на диван. Плечи дрожали.
— Бабушка говорила: деньги — бумага. Семья — всё, — Маша села рядом.
— Прости, — шепнула Лена.
— И ты меня.
За окном темнело. Старые фотографии растворялись в сумраке, но они были живы в памяти — такие же теплые, как летние вечера их детства.
Прошел год. В старой квартире многое изменилось, но что-то осталось неизменным. На стенах — те же фотографии, только добавились новые. В шкафу — бабушкины вещи, каждая со своей историей. По воскресеньям здесь собирается семья — не из чувства долга, а по зову сердца.
Иногда Лена с Машей засиживаются допоздна. Говорят о прошлом — без прежней горечи. О будущем — строят планы. О настоящем — радуются, что сумели сохранить главное.
А еще они часто достают старый дневник. Перечитывают бабушкины записи — мудрые, простые, честные. И пусть квартирный вопрос едва не разрушил их отношения, он же помог понять простую истину: родственные узы крепче любых денег. Нужно только помнить об этом.
Тикают старые часы на стене. Пахнет пирогами — по бабушкиному рецепту. В детских голосах слышится эхо прошлого. И кажется, Анна Петровна незримо здесь — в каждой фотографии, в каждом воспоминании, в каждом примирении.