– Научись, наконец, убираться... – с упрёком сказал муж, проводя пальцем по книжной полке. – Который год живём, а пыль как лежала, так и лежит.
Ольга замерла у плиты, где готовила завтрак. Привычное субботнее утро снова превращалось в поле боя. Она считала про себя до десяти – старый способ сдержать подступающие слёзы. Нож в её руке замер над недорезанным помидором.
– Может, ты сам попробуешь? – голос предательски дрогнул. – Раз я такая неумёха...
Игорь фыркнул, демонстративно вытирая пыль носовым платком: – Вот именно что неумёха. У всех жёны как жёны – и работают, и дом в порядке держат. А ты...
– Мам, не слушай его! – В кухню влетел Димка, их пятнадцатилетний сын. Вихрастый, ещё сонный, в мятой футболке. – Пап, ну что ты опять начинаешь?
– А ты не встревай, – отрезал Игорь. – Вырастешь – поймёшь. Мужчина должен требовать порядка в доме.
Ольга почувствовала, как внутри что-то надломилось. Двадцать лет брака, а он всё не может угомониться со своими придирками. Каждые выходные одно и то же – то пыль, то носки не так сложены, то посуда не сразу помыта.
– Дим, иди к себе, – тихо сказала она. – Мы сами разберёмся.
– Но мам...
– Иди, – повторила она твёрже.
Сын постоял секунду, переводя взгляд с отца на мать, потом резко развернулся и вышел, громко хлопнув дверью. В наступившей тишине было слышно, как тикают часы на стене – старые, ещё от бабушки. Тик-так, тик-так... Словно отсчитывают секунды до взрыва.
– Знаешь что, – Ольга положила нож и вытерла руки о фартук. – Я устала. Правда устала. От твоих вечных придирок, от того, что ничего не бывает достаточно хорошо...
– А я устал жить как в берлоге! – перебил Игорь. – Вон у Кравцовых...
– У Кравцовых, у Петровых, у кого угодно! – впервые за долгое время Ольга повысила голос. – А ты в моей шкуре побывать не хочешь? Когда и работа, и готовка, и уборка, и сын, и муж, который только и делает, что критикует?
Она сорвала фартук и бросила его на стул. Помидор так и остался недорезанным – красная мякоть сочилась на разделочную доску, как кровоточащая рана.
– Приятного аппетита, – бросила она, выходя из кухни. – Дальше сам справишься. Ты же у нас специалист по порядку.
В спальне Ольга складывала вещи в старенькую дорожную сумку. Руки всё ещё подрагивали. За дверью послышались осторожные шаги – Димка.
– Мам, ты куда собираешься?
Она подняла глаза – сын стоял в дверях, ссутулившись, совсем как в детстве, когда боялся, что его отругают.
– К тёте Тане, в Озёрск. – Ольга попыталась улыбнуться. – Помнишь её? Мы к ней ещё на дачу ездили, когда ты маленький был.
– Помню... – Димка переступил с ноги на ногу. – А надолго?
– На неделю. Может, чуть больше.
Она сложила в сумку тёплый свитер – в Озёрске по вечерам прохладно даже летом. Димка подошёл ближе, сел на край кровати:
– Из-за отца, да?
Ольга замерла с джинсами в руках. Что ответить пятнадцатилетнему мальчишке? Что она больше не может терпеть? Что от постоянных придирок отца у неё болит голова и трясутся руки? Что иногда ей хочется кричать от бессилия?
– Знаешь, солнышко, – она присела рядом с сыном, – иногда взрослым нужно побыть одним. Подумать. Разобраться в себе.
– А как же я? – В его голосе прозвучала обида.
– Ты уже большой. – Она погладила его по непослушным вихрам. – Справишься. И за отцом присмотришь, ладно?
Димка кивнул, но глаза заблестели.
– Мам, а может...
– Нет, милый. – Она поцеловала его в макушку. – Мне правда нужно уехать.
С кухни доносился звон посуды – Игорь демонстративно гремел тарелками, убирая остатки несостоявшегося завтрака. Ольга вздохнула и вернулась к сборам. В косметичку легли самые необходимые мелочи, зарядка для телефона, таблетки от головной боли...
Из шкафа выпал старый фотоальбом. Она подняла его – на первой странице их свадебная фотография. Молодые, счастливые. Игорь смотрит на неё с такой нежностью... Куда всё делось? Когда он превратился в вечно недовольного брюзгу?
Телефон завибрировал – сообщение от Тани: "Конечно, приезжай. Жду."
Ольга застегнула сумку. В прихожей накинула лёгкий плащ, проверила билет в телефоне. Электричка через час – как раз успеет.
– Я ушла, – негромко сказала она в пустоту квартиры.
Никто не ответил. Только хлопнула входная дверь, да по лестнице гулко разнеслось эхо шагов.
Первые два дня Игорь демонстративно не замечал отсутствия жены. "Подумаешь, – бурчал он себе под нос, разогревая остатки замороженного борща. – Без неё даже спокойнее."
На третий день в доме закончились чистые рубашки.
– Дим, – позвал он сына, растерянно разглядывая пустые плечики в шкафу. – Ты не знаешь, где мама хранит порошок для стирки?
Сын, не отрываясь от компьютера, пожал плечами: – Без понятия. Я ей только корзину с грязным бельём относил.
– А где эта корзина?
– В ванной где-то... наверное.
Игорь вздохнул и поплёлся в ванную. Корзина нашлась за дверью – доверху набитая грязными футболками, носками и школьной формой сына. Сверху сиротливо лежали его собственные несвежие рубашки.
– Так, – он закатал рукава. – Сейчас разберёмся.
Через час ванная напоминала поле боя. Белые рубашки отчего-то порозовели, новые джинсы сына сели так, что впору было отдавать младшему племяннику, а футболки скатались в какие-то немыслимые комки.
– Пап, – Димка стоял в дверях, с трудом сдерживая смех. – Ты что натворил?
– Постирал! – огрызнулся Игорь, разглядывая свои руки, покрасневшие от горячей воды. – Между прочим, ничего сложного.
– Ага, – сын поднял с пола свою любимую футболку, теперь больше похожую на детский размер. – Просто супер. Особенно это, – он кивнул на розовые разводы на отцовских рубашках.
– Не умничай! – рявкнул Игорь. – Лучше бы помог.
– А я что, прачка? – Димка прислонился к дверному косяку. – Ты же сам говорил – это женское дело. Вот пусть женщины и занимаются.
Игорь открыл рот, чтобы ответить, но осёкся. Его собственные слова, брошенные в лицо с подростковой прямотой, вдруг прозвучали удивительно глупо.
К вечеру четвёртого дня они с сыном заказали пиццу – третий раз за неделю. На кухне громоздилась гора немытой посуды, под раковиной застоялась лужа от подтекающего крана, который Игорь всё обещал починить, а на плите засохли следы от убежавшего кофе.
– Пап, – Димка задумчиво жевал остывающий кусок пиццы. – А может, позвоним маме?
– Сама уехала, пусть сама и звонит, – буркнул Игорь, но в голосе не было прежней уверенности.
Он поймал своё отражение в оконном стекле – помятая несвежая рубашка, щетина, усталые глаза. В углу окна паук деловито плёл паутину. Раньше Ольга никогда не допускала такого беспорядка...
Ночью Игорь долго ворочался в пустой постели. Из комнаты сына доносилось тихое поскрипывание компьютерного кресла – опять засиделся допоздна. Раньше Ольга всегда следила, чтобы мальчик ложился вовремя.
"Раньше... раньше... раньше..." – стучало в висках.
Он встал, прошёл на кухню. В лунном свете беспорядок выглядел особенно удручающе. На столе белел неубранный рекламный буклет – какая-то косметика, которую Ольга заказывала. Игорь машинально перевернул страницу и замер. Между глянцевых листов лежала тетрадь в потёртой обложке.
Игорь не сразу понял, что держит в руках. Тетрадь была старой, в клетку, с выцветшей зелёной обложкой. Он машинально открыл первую страницу и замер, узнав почерк жены.
"20 августа 2003 года. Сегодня Игорь сделал мне предложение! Прямо в парке, под нашей любимой ивой. Сказал, что хочет просыпаться каждое утро рядом со мной. А я... я просто счастлива. Мы будем жить в маленькой квартирке, но это неважно. Главное – мы вместе. Я буду заботиться о нём, создам уютный дом. У нас всё получится, я знаю!"
Игорь тяжело опустился на кухонный стул. В горле пересохло. Он помнил тот день – Ольга светилась от счастья, а он никак не мог поверить, что эта красивая, умная девушка согласилась стать его женой.
Пальцы сами перелистнули страницу.
"15 октября 2003 года. Первый месяц семейной жизни! Игорь такой заботливый, всё время спрашивает, не устала ли я. Вчера даже пытался помочь с готовкой – правда, пересолил суп, но это такие мелочи! Главное – у нас всё по-настоящему..."
На полях были нарисованы маленькие сердечки. Игорь провёл по ним пальцем – чернила давно выцвели, но рисунок остался.
"3 мая 2004 года. Сегодня узнала, что у нас будет малыш! Боялась сказать Игорю – мы ведь только начали жить, он делает карьеру... А он закружил меня по комнате, целовал, говорил, что я сделала его самым счастливым человеком на свете. Господи, как я его люблю!"
В уголках глаз защипало. Он помнил тот восторг, то ощущение полёта. Помнил, как гладил еще плоский живот жены и представлял их будущего малыша...
Несколько страниц спустя почерк изменился – стал более резким, угловатым.
"12 января 2005 года. Димка не спит третью ночь – режутся зубки. Игорь ворчит, что я не могу успокоить ребёнка. А я так устала... Но ничего, это пройдёт. Надо просто немного потерпеть."
"18 марта 2005 года. Сегодня впервые поругались по-настоящему. Игорь недоволен, что я не успела приготовить ужин – Димка болел, температурил. Сказал, что я неорганизованная... Может, он прав? Надо лучше планировать время..."
Игорь с силой потёр лицо руками. Он не помнил той ссоры – сколько их было за эти годы? А Ольга помнила. Записывала. Пыталась быть лучше...
Записи становились короче, появлялись большие пропуски между датами.
"24 сентября 2008 года. Устроилась на работу – нужны деньги на ремонт. Игорь считает, что я не справлюсь с домом. Справлюсь. Должна справиться."
"15 февраля 2010 года. Димка принёс пятёрку по математике. А Игорь даже не заметил... Сказал только, что я опять забыла протереть зеркало в прихожей. Зеркало... Господи, неужели это важнее?"
За окном начало светать. Игорь читал, не замечая времени. Страница за страницей – история их семьи глазами жены. Её надежды, радости, обиды, усталость...
Последняя запись была датирована прошлым годом:
"Я так старалась быть хорошей женой. Создать тот самый уютный дом, о котором мечтала. Но, кажется, чем больше я стараюсь, тем больше ошибок находит Игорь. Иногда я смотрю на наше свадебное фото и не узнаю нас. Куда делась та счастливая пара? И почему так больно?.."
На этом записи обрывались. Игорь закрыл тетрадь и долго сидел, глядя в окно, где занимался рассвет. Где-то в глубине души шевельнулось давно забытое чувство – стыд.
В прихожей раздался звук поворачивающегося ключа. Игорь вскочил с дивана, где просидел последние два часа, обдумывая, что скажет. Сердце заколотилось как в юности.
– Мам! – Димка первым бросился к двери.
Ольга стояла на пороге – немного похудевшая, с легким загаром на щеках. Неделя у подруги пошла ей на пользу. Она обняла сына, потрепала его по вихрастой макушке: – Как вы тут без меня?
– Нормально, – буркнул Димка, но тут же выдал себя: – Пап даже пиццу заказывал. Три раза!
Ольга подняла глаза на мужа и замерла. Игорь стоял в дверях кухни, непривычно растерянный, в помятой рубашке.
– Оля... – он шагнул к ней. – Прости меня. Я был таким дураком.
Она молчала, только крепче прижимала к себе сумку – старую, потёртую, с которой уехала неделю назад.
– Дим, – Игорь повернулся к сыну. – Сходи в магазин, а? Нам с мамой поговорить надо.
Димка умчался, даже не спросив, что купить. В прихожей повисла тишина.
– Я... я читал твой дневник, – выдохнул Игорь. – Случайно нашёл. И только сейчас понял, каким же я был... – он запнулся, подбирая слово.
– Придирчивым? – подсказала Ольга.
– Слепым идиотом, – он покачал головой. – Знаешь, все эти дни без тебя... Я как будто заново увидел наш дом. И себя. И тебя.
Он помолчал, собираясь с мыслями: – Помнишь, как мы начинали? Какие планы строили? А я... я всё испортил своими придирками. Вместо того, чтобы ценить тебя, я только критиковал.
Ольга поставила сумку на пол. В её глазах блеснули слёзы: – Игорь, я просто устала. Устала чувствовать себя вечно виноватой. Будто что бы я ни делала – всё не так.
– Прости, – он осторожно взял её за руки. – Честное слово, я всё понял. Ты не представляешь, как я скучал. Как не хватало твоего голоса, твоего смеха... Даже ворчания твоего не хватало, когда я носки мимо корзины бросаю.
Она невольно улыбнулась: – Кстати о носках... – Ольга огляделась. – Что у вас тут творилось? Я же чувствую запах горелого.
– Это я стирку затеял, – смущённо признался Игорь. – Правда, твои любимые занавески теперь немного... розовые.
– Розовые?!
– И это ещё не всё. Я пытался приготовить борщ...
Ольга прыснула со смеху: – Ты? Борщ?
– Представь себе! – он тоже улыбнулся. – Правда, пришлось заказать пиццу... три раза.
Она покачала головой: – Знаешь, а ведь я тоже скучала. Даже по твоему брюзжанию про пыль.
– Больше не буду, – он притянул её к себе. – Честное слово. Я теперь сам буду пылесосить. Или нет – мы будем делать это вместе. И готовить вместе. И вообще всё – вместе. Как раньше, помнишь?
Она кивнула, уткнувшись ему в плечо. А он гладил её по волосам и думал о том, как же близок был к тому, чтобы потерять самое дорогое, что у него есть.
Входная дверь скрипнула – вернулся Димка. Замер на пороге, увидев обнимающихся родителей, расплылся в улыбке: – Мам, может, погостишь у тёти Тани ещё недельку? А то папа так классно готовить научился!