—Какого лешего ты высовывалась? Что тебе надо, а? Я кому сказала, сидеть, как мыши??
Аня всхлипнула.
—Попробуй только заныть, —прорычала Люба
Глава 27
Через пару часов приехал незнакомый мужик, который, зайдя в дом, громко поздоровался. Люба посадила гостя за стол.
—У меня презент! —важно сказал дядька, выставив на стол бутылку.
Люба улыбнулась и полезла в шкафчик за стопками. Аня в это время подсматривала из своей комнаты. Ведь в кухне так вкусно пахнет пирогом, что слюнки текут, а мама даже не предложила кусочек. Потом Аня наблюдала, как дядька ест этот пирог, и слушала, как незнакомец нахваливает мамину стряпню. Вот уже и половину пирога осталось, а мама всё не зовет кушать. Ванечка подал голос, но мама будто не слышит. Аня не выдержала, вышла из комнаты и встала у стены.
—Мама, там Ваня мокрый, —оповестила Любу.
Женщина обернулась и скрипучим голосом сказала:
—Так в чем дело, переодень.
—Он, наверное, кушать еще хочет.
—На! —Люба подала девочке корку черно хлеба, —и сгинь отсюда.
Аня ушла. Отдав братику корочку, села на кровать. Господи, обидно-то как! Почему мама какого-то чужака кормит, а своим детям не дает даже попробовать вкусный пирог? Опять обуяла тоска по бабушке, которая так вкусно кормила любимым картофельным пюре… Пусть она и была строга, но голодной Аню никогда не оставляла. Даже баловала мороженым…
—Забери меня, пожалуйста, —мечтательно прошептала девочка, глядя на брата, который смаковал полусухую корочку.
В кухне раздался радостный смех. Мать заливалась весельем, лопоча что-то невнятное, как будто ей иногда прикрывают рот ладошкой. Ане не понравился противный хохот, и она решила опять подсмотреть, что там происходит. Выглянув, девочка зажмурилась. Мать сидела на коленях гостя и обнимала его, прислонившись губами к его лицу. Фу! Какая гадость! Наморщив лоб, Аня скрылась в спальне. Стало так неловко, что захотелось плакать. Но ее опередил брат. Ему надоело обсасывать корку и, бросив ее, Ванечка открыл рот и заорал во все горло.
—Не, Люб, ну я так не могу, —мужик снял с колен хозяйку, —я же просил, я предупреждал. Ты давай, разбирайся тут со своим детсадом, а я пошел.
Он встал, надел на затылок кепку и направился к выходу.
—Федя! Феденька, не уходи! —взмолилась Люба, подскочив к мужику, но он был категоричен:
—Я же сказал, всё. Ну сама подумай, зачем я пришел. Да и не смогу, когда за стенкой твоя сопливая ребятня ошивается. Убери руки, —он освободил свою шею от цепких объятий, —и не зли меня, иначе вообще брошу смотреть в твою сторону.
Мужик вышел, закрыв за собой дверь, и Люба взбесилась. Влетев в комнату, где были дети, она дала затрещину Ане, а потом схватила сына и начала с яростью стаскивать с него ползунки. Мальчик так испугался резких движений, что закричал еще громче.
—Да закройся! —Люба шлепнула Ваню по голому заду. —А ты что расселась? —закричала она на дочь, сидевшую на кровати. —Быстро неси штаны!!
Аня сбегала в комнату матери, нашла в шкафу чистые ползунки и принесла. Люба посадила мальчика на свои колени, чтобы надеть ему штанишки, но Ваня выворачивался, заливаясь слезами, и дергал ножками. В Любу словно демоны вселились. Она швырнула мальчонку на кровать, задрала одну его ногу, с силой натянула штанину, потом – вторую и при этом кричала на сына благим матом, чтоб он заткнулся и перестал вопить. Аня, зажав уши руками, не могла слушать дикий ор. Пинок в спину заставил убрать руки и обратить внимание на мать.
—Какого лешего ты высовывалась? Что тебе надо, а? Я кому сказала, сидеть, как мыши??
Аня всхлипнула.
—Попробуй только заныть, —прорычала Люба, не глядя на кричащего сына. —Попробуй, будешь вся синяя ходить.
Потом она посмотрела на Ваню. Тот зашёлся криком, аж посинел весь.
—Бери его и успокаивай! А если Федя больше не придет, выкину тебя на улицу, будешь в сарае жить.
Люба вышла из комнаты. Аня подняла ребенка, прижала к себе, сдерживая нахлынувший поток слез. За что она так с ними? Почему обращается с собственными детьми, как будто они чужие? Зачем забрала Аню у бабушки? Для чего? Чтобы орать?
—Я, наверное, чужая, —подумала Аня и, не выдержав, беззвучно расплакалась.
Она еще долго слушала упреки от матери, месяцами. Люба, не стесняясь, кричала, что девка ей чужая, неродная, приблудная. Лучше бы она ее не рожала или оставила у бабки, которая, как выяснилось, совсем плоха здоровьем стала. Аня плакала украдкой, обнимая брата, которому тоже изрядно доставалось. Старалась угодить во всем, не огрызаться. На ней была уборка, грядки, стирка и брат, вечно плачущий от того, что мама постоянно кричит и раздает оплеухи…
***
Когда Ане исполнилось пятнадцать, Люба уже смогла устроить свою личную жизнь. Она снюхалась всё с тем же Федей, который мурыжил ее несколько лет, пока не согласился сойтись. Федя был из местных, носящих кличку Сморчок. Сорокалетний, неприглядный мужичок с пропитым лицом, но сильными ручищами. Он любил носить старенький пиджак и кепку, но очень не любил работать. Съехался с Любкой по одной простой причине – наступили тяжелые времена. Чего одному век коротать, когда есть баба, готовая на всё, лишь бы мужик был в доме.
—Любка, есть чо пожрать? —Федя пришел с рыбалки, где пропадал целых три дня.
Люба сидела на крыльце и очищала свёклу от земли.
—Анька! Разогрей картошку, хозяин пришел!
Она называла Федю хозяином, чтобы дети ненароком не стали звать его папкой. Этот момент Феде не понравится, таков уговор. Ваня несколько раз порывался обозвать мужика отцом, но был отлуплен за непослушание мамкой. А вот для Ани посторонний дядька стал бельмом на глазу. Какой он ей отец, когда шуточки у него слишком пошлые в адрес молоденькой девчушки. И шутил он только тогда, когда Любки не было рядом.
Услышав просьбу матери, Аня встала из-за стола, закрыла учебник и отправилась на кухню. Сняв крышку со сковороды, девушка опустила голову и вдохнула аппетитный аромат жареной картошки. М-м-м-м, засосало под ложечкой - как хочется хрустящей, румяной жарёнки. Но мать запретила детям прикасаться к ней, так как картошки в доме мало, а Федю надо кормить только вкусными блюдами, потому мужику необходимо нормальное питание. Дети и похлебкой обойдутся, Люба – чаем с хлебом, а вот Феденька не должен страдать. Мужик, одним словом.
Взяв с краю кусочек поджаристого брусочка, Аня не услышала, как за спиной скрипнула дверь. Но почувствовала, как на ее затылок опустилась чья-то тяжелая рука.
—Куда ручонки суешь? —Федор ухмылялся видя, что Аня задержала дыхание. —Отойди, сам разогрею.
Он встал перед плитой, зажег конфорку и обернулся:
—Ну? Уроки все поделала?
—Угу, —кивнула Аня.
—Что у вас там сейчас проходят? Строение мужских и женских клеток? —Федя хохотнул, впившись глазами в девичьи бугорки, выпирающие из вязаной кофточки. — Тебе по теме всё понятно или наглядно показать?
Он двинулся к замерзшей девушке и встал вплотную.
—Ну? Что замолчала, будто язык проглотила? Показать?