Осень 1897 года выдалась на редкость промозглой. Дожди заливали улицы предместья, превращая их в грязные потоки. Амели приходилось работать в любую погоду, Бушон не признавал оправданий.
В один из таких вечеров она стояла под козырьком закрытой лавки, пытаясь укрыться от дождя. Промокшее платье липло к телу, золотые волосы потемнели от влаги.
— Ты совсем замёрзла, девочка, — раздался женский голос.
Рядом остановилась немолодая жрица любви по имени Жаннетт. Амели часто видела её на улицах квартала.
— Сколько тебе лет? — спросила Жаннетт, разглядывая худенькую фигурку.
— Четырнадцать, — тихо ответила Амели.
— Господи помилуй! А этот мерзавец Бушон. — Жаннетт осеклась, испуганно оглядевшись. — Послушай меня, девочка. Я знаю, что случилось с его первой женой. Её звали Люсиль. Он не просто избил её, он столкнул её с лестницы, когда она была беременна. А потом сказал полиции, что она сама упала.
Амели почувствовала, как холодок пробежал по спине:
— Почему вы мне это рассказываете?
— Потому что вижу в твоих глазах тот же страх, что был у Люсиль. Беги от него, девочка. Беги, пока можешь.
Дома Амели не могла заснуть, вспоминая слова Жаннетт. За последний месяц Бушон становился всё жестче. Если она не приносила двенадцать франков, он бил её, а потом заставлял возвращаться на улицу, несмотря на синяки.
Однажды в "Свиной голове" она услышала разговор двух посетителей:
— В Париже сейчас хорошо. На площади Контрэскарп даже самая неопытная девчонка может заработать двадцать франков за вечер. И никто не отбирает деньги.
С этого дня мысль о побеге не оставляла Амели. Она начала потихоньку откладывать монеты, пряча их в старый чулок. Бушон проверял её каждый вечер, но она научилась обманывать его, говоря, что заработала меньше.
Наконец настал день, когда в чулке собралось достаточно денег на первое время. Дождавшись, пока Бушон напьётся в своём любимом кабачке, Амели сложила в узелок единственное приличное платье и тихо выскользнула из дома.
Он шла, нет, она бежала, быстро, не оглядываясь, словно боялась, что стены домов расскажут Бушону о её побеге. Впереди её ждал Париж, огромный, неизвестный, пугающий и манящий одновременно.
Огни большого города
Париж встретил Амели равнодушно, как встречает любого из тысяч беглецов, ищущих в его лабиринтах спасения или новой жизни. Первую ночь она провела на скамейке в скверике возле Восточного вокзала, крепко прижимая к груди свой узелок.
Утром её разбудил полицейский:
— Здесь нельзя спать, мадемуазель. Отправляйтесь домой.
Дома у неё больше не было. Весь день Амели бродила по незнакомым улицам, разглядывая витрины магазинов и нарядно одетых прохожих. Её собственное платье, приличное по меркам предместья, здесь казалось жалким и потрёпанным.
К вечеру голод стал невыносимым. На площади Контрэскарп она присела на скамейку, пытаясь собраться с мыслями. Несколько монет, спрятанных в чулке, казались теперь ничтожной суммой.
— Кого я вижу! — раздался вдруг знакомый голос. — Неужели это маленькая Мели с улицы Планша?
Перед ней стоял крепкий светловолосый мужчина. В его внешности было что-то знакомое – такие лица часто мелькали в кабачках предместья.
— Я Манда, — представился он, заметив её замешательство. — Жозеф Плэнёр, если официально. Мы виделись пару раз у Бушона.
Амели напряглась, готовая бежать:
— Вы от него? Он послал вас за мной?
Манда рассмеялся:
— Не бойся, детка. Бушон мне не указ. Я сам по себе. И, если хочешь знать, давно присматриваюсь к тебе. Такая красота не должна пропадать в грязной забегаловке этого наглеца.
Он внимательно посмотрел на её измученное лицо:
— Когда ты ела в последний раз?
Амели пожала плечами. Манда решительно взял её под руку:
— Пойдём. Я знаю отличное местечко, где подают лучшее жаркое в квартале.
В маленьком ресторанчике на улице Муфтар Амели впервые за много дней поела досыта. Манда наблюдал, как она торопливо глотает куски, и улыбался:
— Не спеши так. Теперь всё будет хорошо. Я позабочусь о тебе.
Под крылом у Манды
Манда жил в двухэтажном доме на тихой улочке предместья Сен-Антуан. Его квартира на втором этаже казалась Амели дворцом после каморки у Бушона – настоящая кровать с периной, комод красного дерева, даже зеркало в полный рост.
— Располагайся, — сказал Манда, показывая ей комнаты. — Завтра купим тебе приличную одежду.
— А что я должна делать взамен? — настороженно спросила Амели, помня выходки прежнего хозяина.
Манда серьёзно посмотрел на неё:
— Пока ничего. Отдыхай, приходи в себя. Поговорим через несколько дней.
В тот вечер Амели впервые за долгое время уснула без страха. Утром её разбудил аромат свежего кофе. Манда сам принёс ей завтрак в постель:
— Ты похожа на маленькую принцессу в этих подушках.
После завтрака они отправились в магазин готового платья. Манда не скупился, он выбрал ей несколько нарядов, туфли, шляпку с вуалью. Продавщицы подобострастно улыбались, называя его "месье Жозеф".
— Откуда у вас столько денег? — спросила Амели, когда они вышли из магазина.
— У меня свой бизнес, — уклончиво ответил Манда. — Небольшая компания друзей, каждый из которых вносит свою лепту в общее дело.
Позже она узнала, что "компания друзей" – это банда, промышлявшая грабежами и рэкетом. Манда держал в страхе всё предместье. Даже полиция предпочитала не связываться с ним без крайней необходимости.
Но к Амели он относился с неожиданной нежностью. Никогда не принуждал её к близости, не требовал немедленной благодарности за свою заботу. Постепенно она начала оттаивать, привыкая к этому сильному, но удивительно деликатному человеку.
Однажды вечером, вернувшись с "деловой встречи", Манда застал Амели у окна. Она задумчиво смотрела на улицу.
— О чём грустишь, малышка?
— Боюсь, что это сон. Что однажды я проснусь снова у Бушона...
Манда подошёл к ней и впервые обнял за плечи:
— Не бойся. Я убью любого, кто попытается тебя обидеть. Ты теперь моя женщина, Мели. Моя золотая девочка.
Расцвет
В жизни Амели наступила пора спокойного счастья. Она расцвела, как цветок после долгой зимы. Её золотые волосы, за которые она получит своё будущее прозвище, стали ещё ярче, а в глазах появился живой блеск.
Манда оказался не только щедрым, но и внимательным покровителем. По воскресеньям они выезжали на берег Марны, где в маленьких ресторанчиках подавали жареную картошку и свежую рыбу. Манда любил рыбалку и часто брал Амели с собой на озеро Домениль.
— Смотри, как нужно насаживать наживку, — показывал он ей. — Карп – рыба хитрая, её не проведёшь.
Амели нравилось наблюдать, как он сосредоточенно следит за поплавком, как радуется каждому улову. В такие моменты суровый главарь банды превращался в обычного человека, способного искренне восхищаться простыми радостями жизни.
Вечерами они ходили на танцы. Манда, несмотря на свою крепкую фигуру, двигался удивительно легко. Местные жители, завидев их, почтительно кланялись:
— Добрый вечер, месье Жозеф. Мадемуазель Амели...
В их доме часто собирались люди из банды Манды. Они обсуждали дела, играли в карты, пили вино. Амели научилась быть радушной хозяйкой, подавала закуски, подливала вино. Постепенно она начала понимать сложную иерархию преступного мира предместья.
— Ты умница, — говорил ей Манда после таких вечеров. — Знаешь, когда промолчать, а когда поддержать разговор.
Но главное, он никогда не заставлял её возвращаться к прежнему ремеслу. Амели была его женщиной, и этим всё было сказано. Никто в квартале не посмел бы даже взглянуть на неё с намёком на непристойное предложение.
Шли месяцы. Амели исполнилось шестнадцать. Её красота достигла того совершенства, которое заставляет мужчин терять голову. На танцах всё чаще возникали ссоры из-за брошенного в её сторону взгляда.
— Придётся мне убить кого-нибудь, чтобы другим неповадно было, — хмуро шутил Манда, замечая эти взгляды.
Но Амели только смеялась. Она чувствовала себя защищённой и любимой. Что могло нарушить это счастье?
Первые трещины
Весной 1900 года в их жизни появился Роллан. Молодой карманник, недавно вышедший из тюрьмы Санте, примкнул к банде Манды. Высокий, черноволосый, с дерзкой улыбкой, он сразу привлёк внимание Амели.
В один из вечеров, когда Манда отправился на встречу с поставщиками краденого, Роллан задержался в их доме дольше обычного:
— Ты слишком хороша для этой жизни, — сказал он, глядя на Амели. — Такой красоте место в Париже, в настоящем Париже, а не в этой дыре.
Амели отвернулась к окну:
— Жозеф хорошо ко мне относится.
— Хорошо? — усмехнулся Роллан. — Он держит тебя, как птичку в золотой клетке. Ты когда-нибудь была в Опера Гарнье? А в Лувре? Видела настоящую жизнь?
Слова Роллана задели что-то в душе Амели. Действительно, за два года с Мандой она ни разу не бывала в центре Парижа. Их мир ограничивался предместьем, танцами в местных кабачках, рыбалкой на Марне.
Роллан стал появляться всё чаще. Он приносил Амели книги, рассказывал о театрах и музеях, о роскошной жизни за пределами их квартала. Однажды, когда Манды снова не было дома, он поцеловал её.
Амели не оттолкнула его. Поцелуй пьянил новизной, запретным вкусом опасности. Вскоре они стали встречаться тайком. Иногда в заброшенном складе, но чаще в пустующем доме на окраине.
Но от Манды трудно было что-то скрыть. Его люди докладывали обо всём, что происходило в квартале. Однажды вечером он вернулся домой раньше обычного. Его лицо было спокойным, только желваки ходили на скулах:
— Где ты была сегодня днём, Мели?
— Ходила за покупками на рынок.
— Не лги мне, — его голос стал тихим и страшным. — Я всё знаю про тебя и Роллана.
В ту ночь Роллана нашли в канаве... Полиция не стала проводить серьёзное расследование, ведь все знали, чьих это рук дело.
А через неделю появился Анри с Монмартра.
Как все начиналось или часть 1:
Спасибо, что читаете мой канал.
Часть 3: