Париж, 5 января 1902 года
Холодный ветер гнал по улице Планша обрывки газет. Сумерки сгущались, и редкие газовые фонари отбрасывали на грязную брусчатку неровный желтоватый свет. Улица, упиравшаяся в крепостной вал, казалась вымершей, ни прохожих, ни экипажей. Только две группы мужчин застыли друг напротив друга, словно актёры перед началом спектакля.
– Ну что, Корсиканец, – хрипло произнёс коренастый блондин, сжимая в кармане рукоять ножа, – сегодня мы с тобой всё решим. Один раз и навсегда.
Его противник, смуглый красавец с татуировками на руках, только усмехнулся:
– Как скажешь, Манда. Давно пора выяснить, кто из нас настоящий мужчина.
Их подручные, по трое с каждой стороны, медленно расходились полукругом, готовясь к схватке. В воздухе повисло такое напряжение, что, казалось, его можно было потрогать рукой.
Внезапно молчание разорвал пронзительный свист. Это был сигнал. В тот же миг сверкнули лезвия ножей, и противники бросились друг на друга. Звон стали смешался с яростными криками и проклятиями. На брусчатку упали первые капли крови.
Лека Корсиканец двигался, как хищник, плавно и смертоносно. Его нож чертил в воздухе смертельные узоры. Но и Манда был опытным бойцом, каждый его удар мог стать последним для противника.
Вдруг Корсиканец споткнулся о выбоину в мостовой. Этой секундной потери равновесия хватило, нож Манды вошёл ему под ребра.
– За Мели, – прошептал Манда, выдергивая окровавленное лезвие.
А в двух кварталах отсюда, в маленькой квартирке на улице Вольтера, молодая женщина с роскошными золотыми волосами замерла у окна. Амели Эли, прозванная в квартале Золотой Каской, чувствовала, что там, у крепостного вала, решается не только судьба двух мужчин, но и её собственная судьба.
Цветок на камнях
Париж, 1883 год
"Господи, помилуй!", – пробормотала старая торговка каштанами, увидев женщину, которая, шатаясь, брела по грязной улице предместья Сент-Антуан. Беременная нищенка, едва держась на ногах, добралась до края Венсенского леса и рухнула под старым каштаном.
Роды начались прямо там, среди прелых листьев и диких цветов. Несколько женщин из ближайших лачуг, привлечённые криками, помогли принять ребёнка. На свет появилась девочка, крошечная, но на удивление крепкая, с редкими золотистыми волосиками на головке.
– Как назовёшь-то? – спросила одна из помощниц, вытирая руки о передник.
– Амели, – едва слышно ответила роженица. – Амели Эли.
Никто из присутствующих не мог предположить, что это имя однажды прогремит на весь Париж. Что эта девочка, рождённая в нищете, станет причиной кровавой вражды и героиней газетных заголовков.
*****
Детство Амели мало отличалось от детства других обитателей трущоб. Отец, когда бывал трезв, работал грузчиком на рынке Ле-Аль. Мать промышляла стиркой и мелким воровством. Девочка росла предоставленная сама себе, как сорная трава между камней на мостовой.
Но природа, словно желая компенсировать убогость существования, щедро одарила ребёнка. К десяти годам Амели превратилась в настоящую красавицу. Её золотые волосы сияли даже в самый пасмурный день, а точёное личико казалось списанным с полотен художников эпохи Возрождения.
– Ты посмотри, какая красота растёт, – качали головами соседки. – Не иначе как подменыш. Разве могут у таких родителей быть такие дети?
Амели научилась извлекать пользу из своей внешности рано. Торговцы на рынке давали ей лишний кусок хлеба или подгнившее яблоко. Пьяные завсегдатаи кабачков бросали мелкие монеты, когда она пела им уличные песенки.
К тринадцати годам она уже отлично понимала, какое впечатление производит на мужчин. И именно тогда случилось то, что определило всю её дальнейшую судьбу.
*****
Весной 1896 года на улицах предместья Сент-Антуан появился молодой человек по имени Жюль Марсо. Ему едва исполнилось шестнадцать, и он промышлял мелким воровством на рынках. Именно он первым заметил необычную красоту тринадцатилетней Амели.
В один из апрельских дней Жюль остановил девушку возле лотка с фруктами:
— Мадемуазель, позвольте угостить вас апельсином, — протянул он ей ярко-оранжевый плод.
Амели посмотрела на него настороженно:
— Откуда у тебя деньги на апельсины?
— У меня свои способы, — подмигнул Жюль. — Хочешь, научу?
Так началось их знакомство. Жюль показал Амели, как незаметно стащить булку у зазевавшегося булочника, как выпросить монетку у богатой дамы, как ускользнуть от полицейского. Девушка оказалась способной ученицей.
Через месяц они стали неразлучны. Жюль снимал крошечную каморку на чердаке старого дома. Там они проводили вечера, мечтая о лучшей жизни и делясь добычей, украденной за день.
Отец Амели, Жан-Батист Эли, заметил отсутствие дочери не сразу. Но когда соседка мадам Дюпон рассказала ему, что видела его девочку в обществе известного карманника, он пришёл в ярость.
В один из вечеров Жан-Батист выследил дочь. Поднявшись по скрипучей лестнице, он выбил хлипкую дверь каморки:
— А ну домой, девчонка! — прогремел его голос.
Амели, съёжившись в углу, смотрела на отца расширенными от страха глазами. Жюль попытался встать между ними:
— Месье Эли, позвольте объяснить.
Но отец, не слушая, схватил дочь за волосы и поволок вниз по лестнице. Последнее, что увидела Амели, так это растерянное лицо Жюля в дверном проёме.
Горькие уроки
Возвращение в родительский дом было страшным. Жан-Батист Эли, протрезвевший от ярости, тащил дочь по улицам предместья, не обращая внимания на любопытные взгляды прохожих. Амели спотыкалась, падала, но отец продолжал волочить её за волосы, приговаривая:
— Решила куртизанкой стать? Думаешь, я позволю тебе позорить честное имя Эли?
Мать, Мари-Луиза, встретила их на пороге их убогого жилища. В её выцветших глазах не было ни капли сочувствия к дочери:
— Так её, Жан-Батист! Проучи её как следует!
Весь вечер в доме Эли раздавались звуки ударов и крики Амели. Соседи старались не вмешиваться, каждый имел право воспитывать своих детей как считал нужным.
— Будешь сидеть дома, пока не научишься уму-разуму, — объявил отец, когда наконец устал избивать дочь.
Две недели Амели провела взаперти. Синяки постепенно бледнели, но в душе девушки росла решимость, что она больше никогда не позволит так с собой обращаться.
Каждое утро она подходила к окну, выходящему на узкую улочку. По ней проезжали торговцы со своими тележками, предлагая товар. Среди них был молодой зеленщик Анри Бушон, высокий красавец с чёрными усами.
Бушон сразу заметил золотоволосую девушку в окне. Проезжая мимо дома Эли, он попридержал лошадь:
— Мадемуазель, не желаете ли свежей капусты? А может быть, морковки?
Амели молча смотрела на него, но взгляд её зелёных глаз говорил больше любых слов.
Однажды утром, когда тележка Бушона снова появилась на улице, он тихо произнёс:
— Я живу на холме Куртий. Если захотите сбежать от папаши, приходите. Спросите дом Бушона, вам любой покажет.
В тот же вечер, дождавшись, когда родители заснут пьяным сном, Амели связала несколько платьев в узелок. Её сердце колотилось от страха и предвкушения новой жизни, когда она осторожно спускалась по скрипучей лестнице.
Холм Куртий находился в часе ходьбы. Всю дорогу Амели оглядывалась, боясь погони. Но никто не преследовал её в этот тёплый июньский вечер.
Бушон встретил её, словно ждал:
— Добро пожаловать в новую жизнь, красавица.
Он проводил её в маленькую комнату на втором этаже:
— Здесь ты сможешь спать хоть до пяти вечера. Никто не побеспокоит.
Амели с благодарностью посмотрела на своего спасителя. Она ещё не знала, какую цену придётся заплатить за эту свободу.
В сетях паука
Первые дни у Бушона казались Амели настоящим раем. Чистая постель, возможность спать до обеда, никаких побоев и криков. Анри был внимателен и обходителен, называл её "моя принцесса" и приносил фрукты со своей тележки.
В доме на холме Куртий жила пожилая экономка, мадам Дюваль, которая готовила еду и следила за порядком. Она с любопытством разглядывала новую обитательницу дома:
— Красивая девочка, — говорила она Бушону. — Только слишком молоденькая. Не боишься неприятностей с полицией?
Бушон только отмахивался:
— В наших краях полиция знает, кому задавать вопросы, а кому нет.
Однажды вечером, когда Амели уже собиралась лечь спать, Бушон пришёл к ней в комнату:
— Пора отрабатывать свой хлеб, принцесса. Надевай лучшее платье и пойдём со мной.
Он привёл её в кабачок "Свиная голова", где собирались местные завсегдатаи – мелкие воры, сутенёры и прочий темный люд предместья.
— Видишь того господина в котелке? — Бушон указал на пожилого мужчину у стойки. — Познакомься с ним поближе. Он щедро платит за компанию молоденьких девушек.
Амели похолодела:
— Я не буду этого делать.
— Будешь, — глаза Бушона стали жёсткими. — Или вернёшься к папаше. Уверен, он будет рад снова взяться за ремень.
В ту ночь Амели впервые познала всю глубину своего падения. Господин в котелке оставил Бушону двенадцать франков – огромные деньги по меркам предместья.
— Вот видишь, — сказал Бушон, пересчитывая монеты, — всё не так страшно. С завтрашнего дня будешь приносить мне такую сумму каждый вечер. А не принесёшь – пеняй на себя.
И он показал ей свои тяжёлые кулаки.
Так началась новая жизнь Амели. С пяти вечера до глубокой ночи она ходила по улицам, завлекая мужчин. Бушон следил за ней издалека, готовый вмешаться, если клиент откажется платить.
В квартале шептались, что свою первую жену Бушон забил до смерти за то, что она приносила мало денег. Правда это была или нет, но Амели боялась его всё сильнее. Особенно страшен он был, когда напивался в "Свиной голове" или "Лучшем вермуте".
Чтобы не пропустить новую главу этой увлекательной истории, обязательно подпишитесь и нажмите колокольчик. Спасибо.
А вот и вторая часть истории: