Фонтенбло встретил будущую королеву проливным дождём. Капли барабанили по крыше кареты с таким остервенением, словно небеса решили устроить генеральную репетицию Всемирного потопа.
— По крайней мере, никто не увидит, если я расплачусь от волнения, — пошутила Мария, глядя на размытый пейзаж за окном.
Её наряд, над которым трудились лучшие портные Страсбурга, промок насквозь, пока она пересаживалась из одной кареты в другую. Парик, уложенный с особым тщанием, начал подозрительно крениться набок. А драгоценная накидка, расшитая серебром, больше напоминала мокрую простыню.
— Великолепно, — вздохнула королева Екатерина. — Первая встреча с женихом, а ты выглядишь как русалка, выброшенная на берег.
В этот момент карета остановилась. Снаружи послышался конский топот и взволнованные голоса. Церемониймейстер, похожий в своём насквозь промокшем парике на общипанную курицу, распахнул дверцу:
— Его Величество король Франции!
У Марии ёкнуло сердце. Она успела заметить стройную фигуру в промокшем камзоле, прежде чем её вытащили из кареты для официального приветствия.
По протоколу она должна была опуститься на колени, но не успела, Людовик сам шагнул к ней, взял за руки и рассмеялся.
— Вы похожи на мокрого котёнка, — сказал он с обезоруживающей улыбкой.
— А вы на промокшего насквозь короля, сир, — ответила Мария, не удержавшись от улыбки.
Придворные ахнули от такой дерзости. Мадам де При побледнела, её "идеальная покорная невеста" только что нарушила все мыслимые правила этикета.
Но Людовик расхохотался ещё громче.
— Наконец-то кто-то говорит со мной как с человеком, а не как с парадным портретом! — воскликнул он. — Идёмте скорее во дворец, пока мы оба не превратились в лягушек.
Он подал Марии руку и повёл к замку, совершенно игнорируя возмущённое шипение церемониймейстера о нарушенном протоколе.
— Кстати, — шепнул король своей невесте, — я терпеть не могу все эти церемонии. Особенно когда льёт как из ведра.
— В таком случае, сир, мы точно поладим, — улыбнулась Мария. — Я тоже предпочитаю простоту. Хотя, возможно, это просто привычка бедной принцессы.
— Значит, нам обоим придётся привыкать к роскоши Версаля, — подмигнул Людовик.
За их спинами герцог де Бурбон побагровел от ярости, а мадам де При кусала губы от досады. Их "тихая и покорная" польская принцесса явно выходила из-под контроля.
— Она его очаровывает! — прошипела фаворитка.
— Не волнуйся, дорогая, — процедил герцог. — Это ненадолго. Первое очарование быстро пройдёт, а мы, мы всегда будем рядом, чтобы напомнить королю о его обязанностях.
Но глядя, как Людовик помогает Марии подняться по мокрым ступеням, придерживая её за талию, герцог впервые почувствовал укол тревоги. Возможно, они просчитались, выбирая королю жену. Возможно, нищая принцесса окажется не такой уж удобной марионеткой.
А Мария, поднимаясь по лестнице под руку с королём, думала о том, что за последние десять минут её жизнь изменилась больше, чем за все предыдущие годы. И дело было не в роскошном дворце, не в титуле королевы и даже не в десятках придворных, низко кланяющихся ей. Дело было в улыбке Людовика, такой искренней, тёплой, совсем не королевской улыбке пятнадцатилетнего мальчишки, который, похоже, тоже устал от вечного притворства.
— О чём вы думаете? — спросил король, заметив её задумчивый взгляд.
— О том, что иногда самые мокрые дни оказываются самыми счастливыми, — ответила Мария.
И это была чистая правда.
Выжить в Версале
Подготовка к свадебной церемонии превратилась в настоящее поле битвы. Десятки портных, парикмахеров и ювелиров атаковали Марию с упорством наполеоновской армии. Три часа ушло только на то, чтобы уложить её волосы в причёску, которая больше напоминала архитектурное сооружение, чем творение парикмахерского искусства.
— Надеюсь, в неё не поселятся птицы, — пробормотала Мария, разглядывая своё отражение.
Свадебное платье весило столько, что его приходилось надевать вчетвером. Расшитый золотом лиф сковывал движения, а юбка была такой широкой, что Мария всерьёз задумалась: возможно, именно поэтому французские королевы предпочитают рожать дофинов, ведь в таком платье просто невозможно произвести на свет близнецов.
— Улыбайтесь, Ваше Величество, — командовал церемониймейстер. — Но не слишком широко. И держите спину прямее. Но не как палку. И смотрите величественно. Но с нежностью.
— Может, мне ещё научиться жонглировать горящими факелами? — не выдержала Мария.
В часовне замка Фонтенбло собрался весь цвет французской аристократии. Дамы сверкали драгоценностями так ярко, что с непривычки можно было получить солнечный ожог. Кавалеры щеголяли в расшитых золотом камзолах, соревнуясь, кто наденет больше кружев и перьев.
Людовик ждал у алтаря, поражая всех своей красотой и явным нетерпением. Он переминался с ноги на ногу, как школьник, мечтающий сбежать с урока. Его парик, уложенный не менее тщательно, чем прическа невесты, уже начал сползать набок.
Когда Мария вошла в часовню, по рядам придворных пронёсся удивлённый шёпот. Все ожидали увидеть бледную, запуганную провинциалку, а вместо этого по проходу плыла настоящая королева, вся такая изящная, величественная и удивительно спокойная.
— Она определённо колдунья, — прошептала одна из придворных дам. — Никто не может так преобразиться за несколько дней!
— Просто у неё хорошие учителя, — фыркнула мадам де При. — И отличная мотивация не упустить свой шанс.
Церемония длилась так долго, что Мария успела мысленно выучить латынь, сочинить поэму и составить план реорганизации королевского гардероба. Людовик, казалось, разделял её нетерпение, он то и дело бросал на невесту взгляды, в которых читалось явное желание сбежать куда-нибудь подальше от толпы напыщенных вельмож.
Наконец прозвучало последнее благословение. Король и королева обменялись кольцами, и Людовик, не дожидаясь разрешения священника, поцеловал свою супругу. Судя по возмущённому кашлю кардинала, это не входило в протокол церемонии.
— Простите, — шепнул король Марии. — Я просто больше не мог ждать.
— А я-то думала, что это у меня нет манер, — улыбнулась она в ответ.
На свадебном пиру Мария впервые по-настоящему ощутила тяжесть своей новой роли. Каждое её движение, каждый жест, каждый взгляд оценивались сотнями глаз. Придворные дамы подмечали малейшую неточность в этикете, готовые раздуть из неё скандал размером с Семилетнюю войну.
А впереди была ещё первая брачная ночь со всеми полагающимися церемониями, толпой свидетелей и торжественным благословением. Мария содрогнулась при мысли о том, что даже этот пикантный момент превратится в очередной спектакль.
Но тут она поймала взгляд Людовика, озорной, заговорщицкий, совсем не королевский и поняла: что бы ни готовил им двор, они справятся. В конце концов, она пережила нищету, изгнание и потерю короны. А он вырос под прицелом сотен глаз, никогда не зная настоящей свободы.
Первая брачная ночь
Церемония отхода ко сну напоминала генеральную репетицию военного парада. Полсотни придворных выстроились в спальне королевы, готовые помочь молодожёнам раздеться. По старинной традиции, каждую деталь туалета должен был снимать особый придворный с соответствующим титулом.
— Честное слово, — пробормотал Людовик, пока герцог де Бурбон расстёгивал пуговицы его камзола, — проще было бы объявить войну Испании.
Мария, окружённая облаком фрейлин, мужественно терпела процедуру разоблачения. Каждая лента, каждая заколка, каждая булавка снималась с таким благоговением, словно это были священные реликвии.
— Ваше Величество, — прошептала мадам де При, расшнуровывая корсет королевы, — надеюсь, вы помните всё, что я вам объяснила о супружеских обязанностях?
— Разумеется, — невозмутимо ответила Мария. — Особенно ту часть, где вы советовали притвориться бревном и думать о величии Франции.
Мадам де При поперхнулась от неожиданности и едва не проглотила булавку.
Наконец молодожёнов облачили в ночные одежды, больше похожие на парадные мундиры. Епископ прочитал длинную молитву на латыни, благословляя брачное ложе. Придворные астрологи заверили, что звёзды расположены наилучшим образом для зачатия наследника. Королевский врач сделал последние наставления, звучавшие как инструкция по сборке мебели.
— А теперь, — торжественно произнёс церемониймейстер, — мы оставим Их Величества наедине. Почти наедине, — поправился он, кивая на дюжину свидетелей, которые по протоколу должны были остаться в спальне.
Людовик окинул взглядом толпу придворных, застывших у стен спальни с видом зрителей в театре. Потом посмотрел на Марию, которая едва сдерживала смех.
— Знаете что, — вдруг сказал он, выпрямляясь во весь рост, — я тут вспомнил одну старинную традицию.
— Какую же, Ваше Величество? — подобострастно спросил герцог де Бурбон.
— В 1328 году мой предок Филипп VI издал указ, согласно которому король имеет право отменить любой придворный обычай, если сочтёт его неуместным.
В спальне стало очень тихо.
— Но, сир... — начал было церемониймейстер.
— Вон! — рявкнул Людовик так громко, что с потолка посыпалась позолота. — Все вон!
Придворные в панике бросились к дверям, сталкиваясь и путаясь в своих пышных одеждах. Через минуту спальня опустела.
— А как же традиции? — донёсся из-за двери плачущий голос церемониймейстера.
— Традиции подождут до утра! — крикнул король и повернулся к Марии: — Простите за этот маленький бунт. Надеюсь, вы не сочтёте меня невоспитанным?
— Напротив, — улыбнулась королева, — я думаю, это самый разумный поступок французского монарха за последние сто лет.
За дверью послышался приглушённый шёпот и звук удаляющихся шагов. Наконец-то они остались одни.
— Знаете, — сказал Людовик, присаживаясь на край кровати, — я ужасно боялся этой свадьбы. Думал, мне навяжут какую-нибудь чопорную принцессу, которая будет говорить только цитатами из требника.
— А вместо этого вам досталась нищая принцесса с сомнительными манерами?
— С прекрасным чувством юмора, — поправил король. — И с удивительной способностью превращать даже самые нелепые ситуации во что-то особенное.
Мария почувствовала, как краснеет. Все заготовленные фразы вылетели из головы. К счастью, в этот момент Людовик притянул её к себе и поцеловал, совсем не так церемонно, как в часовне.
А за окном спальни притаились особо любопытные придворные, тщетно пытаясь разглядеть хоть что-нибудь сквозь плотные шторы.
Дворцовые интриги с ног на голову
Версальский дворец гудел как растревоженный улей. Придворные сбивались в кучки, шептались по углам и строили самые невероятные предположения. Король, который должен был вежливо терпеть навязанную ему жену, вдруг влюбился в неё как последний крестьянский парень.
— Восемь раз за ночь! — шептались фрейлины, подслушавшие доклад королевского врача герцогу де Бурбону.
— Это противоестественно, — фыркала мадам де При, кусая губы от досады. — Должно быть, она и правда ведьма.
А "ведьма" тем временем училась быть королевой Франции. Мария оказалась способной ученицей. Она схватывала на лету все тонкости этикета, запоминала имена придворных и умела одной улыбкой превратить самого надменного герцога в преданного слугу.
— Как вам это удаётся? — спросил однажды Людовик, наблюдая, как его жена очаровывает очередного посла.
— Когда живёшь в нищете, — ответила Мария, — учишься ценить каждого человека. Даже самого противного.
Впрочем, не всё давалось ей легко. Версальские интриги оказались сложнее китайской грамоты. Каждое слово имело двойной смысл, каждый жест мог быть истолкован как угодно, а каждая улыбка скрывала десяток ножей за спиной.
Мадам де При, видя, что её план трещит по швам, перешла в наступление. Она принялась распускать слухи о "неподобающем" поведении королевы.
— Представляете, — шептала она придворным дамам, — она разговаривает с простыми служанками! И даже спрашивает их мнение о нарядах!
— Какой позор, — кивали дамы, тайком отмечая, что королева, похоже, намного умнее, чем казалось сначала.
Герцог де Бурбон тоже не сидел сложа руки. Он пытался отвлечь короля от жены государственными делами. Но Людовик, к всеобщему изумлению, научился совмещать любовь и политику.
— Представьте себе, — жаловался герцог мадам де При, — он обсуждает с ней налоговую реформу! А она, проклятая полячка, даёт вполне разумные советы!
Первая серьёзная победа Марии случилась на рождественском балу. Мадам де При, уверенная в своём положении, явилась в платье, точь-в-точь повторяющем наряд королевы.
— Какая досадная случайность, — протянула фаворитка с фальшивым смущением.
— О, не беспокойтесь, — улыбнулась Мария. — Вы так любезны, что решили одеться как моя фрейлина. Это так мило с вашей стороны!
По залу пронёсся сдавленный смех. Мадам де При побледнела, потом покраснела, а потом в ярости выбежала из зала. На следующий день она слегла с "нервной лихорадкой" и две недели не показывалась при дворе.
— Вы становитесь опасной, моя дорогая, — заметил Людовик, когда они остались одни.
— Я всегда была опасной, — подмигнула Мария. — Просто раньше у меня не было возможности это показать.
К концу первого месяца их брака при дворе произошла настоящая революция. Вельможи, привыкшие крутить молодым королем как хотели, вдруг обнаружили, что он начал принимать собственные решения. А за его троном появилась тень, изящная, умная и совершенно непредсказуемая.
— Мы создали чудище, — вздыхал герцог де Бурбон. — Хотели послушную куклу, а получили настоящую королеву.
— И настоящую любовь, — добавляла мадам де При с несвойственной ей горечью. — Кто бы мог подумать, что нищая принцесса окажется способной на такое колдовство.
А "колдовство" заключалось в простой истине, которую не могли понять интриганы: иногда для счастья нужны не богатство и связи, а всего лишь способность рассмеяться вместе под проливным дождём.
Эпилог. Сказка с продолжением, или Чем заканчиваются истории о Золушках
Десять лет спустя Версаль уже не мог представить себе другую королеву. Мария подарила Франции десять детей, включая долгожданного дофина. Правда, её отношение к этому достижению оказалось весьма своеобразным.
— Что за жизнь, — вздохнула она однажды в кругу доверенных фрейлин. — Вечно спать с королём, быть беременной и рожать!
Людовик, узнав об этой жалобе, сначала обиделся, потом рассмеялся, а потом начал заглядываться на других женщин.
Мадам де При так и не оправилась от своего поражения. Она пыталась плести интриги против королевы, но каждый раз оказывалась в дураках. В конце концов она удалилась в своё поместье, где написала мемуары под названием "Как я создала королеву Франции и об этом пожалела".
Герцог де Бурбон смирился с тем, что его гениальный план обернулся против него самого. Он даже начал гордиться тем, что именно он нашёл для Франции такую необычную королеву.
— Я всегда знал, что она особенная, — хвастался он в старости. — Это была моя идея!
Станислав Лещинский, отец Марии, получил в управление герцогство Лотарингию, где прославился как просвещённый правитель и философ. Он построил множество школ, библиотек и кондитерских. Его рецепт пирожного "бабы" до сих пор считается классикой французской кухни.
А что же наша Золушка наоборот?
Мария никогда не забывала своего прошлого. В её покоях всегда находилось место для старого штопаного платья, того самого, в котором она когда-то встретила известие о предстоящей свадьбе.
— Зачем вы храните эти лохмотья, Ваше Величество? — спрашивали придворные.
— Чтобы помнить, — отвечала королева. — Корона может свалиться с головы, дворец может сгореть, а умение быть счастливой в любых обстоятельствах остаётся навсегда.
Версальские сплетники утверждали, что даже став первой дамой Франции, Мария иногда запиралась в своих покоях и штопала чулки. Просто чтобы не потерять сноровку. Мало ли как повернётся колесо фортуны?
История польской Золушки доказала, что для того чтобы стать настоящей королевой, не нужно ни хрустальных туфелек, ни феи-крёстной. Достаточно уметь смеяться над невзгодами, сохранять достоинство в нищете и не терять головы от счастья.
И ещё один важный урок: никогда не стоит недооценивать нищих принцесс. Особенно тех, кто умеет штопать чулки и очаровывать королей.
А мораль этой истории?
Пожалуй, её лучше всего выразила сама Мария:
— В жизни случается всякое: сегодня ты штопаешь старое платье, а завтра примеряешь корону Франции. Главное не забывать, как штопать платья. И как оставаться собой, даже когда на голове корона.
Конец
(Хотя, как мы знаем, у каждой истории есть продолжение. Но это уже совсем другой роман...)
Ваши лайки и комментарии помогают каналу в развитии!
Первая часть:
Вторая часть: