Поэт Александр Вулых говорил про ту эпоху так:
— Кто выделялся в 90-е годы? Публика какая была? Бандичьё! Все эти новые русские, которые сейчас находятся уже в разных местах, легализовавшие свой бизнес... И мы знаем, что это за люди.
Самые большие деньги в новых эпицентрах разврата тратили бизнесмены и банкиры, а также члены и главари различных ОПГ, чьи вкусы грубы, просты и не подлежат коррекции. Лица таких людей часто интеллектом обезображено не было. Клоуны, как блатные называли юмористов, выступали чисто конкретно для них. И все почтительно замолкали, если в зале у кого-то вдруг звонила мобила.
Юрий Гальцев, например, был в то время артистом питерского театра Буфф и часто наблюдал, как 500 человек и артисты ждали, пока очередной малиновый пиджак закончит разговор по телефону.
— Однажды, я так понимаю, что блатному невежде в трубку задают вопрос: «Ну как представление?» Он отвечает: «Да так... да никак». И все это слышат. Он опять убирает антенну, встает, не сказав «Извините», уходит, и весь зал почти бесшумно вздыхает, мол, слава богу, этот невежда ушел, и мы можем продолжать, — рассказывал Гальцев.
В Санкт-Петербурге в 90-е начал свою карьеру и шоумен Роман Трахтенберг — явление для тех времен запредельное.
— Я, по-прежнему, Роман Трахтенберг, — говорил он с экрана телевизора, — и, по-прежнему, моя фамилия переводится совсем никак вы подумали...
Клуб, в котором выступал Толстяк в семейных трусах, назывался Хали-Гали. Трахтенберг первым в России заговорил на сцене отборным матом. И именно это прославило его сначала в Питере, а потом он продолжил рубить бабло уже в столице.
В начале своей карьеры шоумен понял, что людей больше всего смешат шутки про жрачку, бухло и секс. Тут даже не нужно быть евреем, достаточно просто быть невежественным человеком.
На ранее запрещенную тему сексуальной жизни шутят в 90-е почти все юмористы, даже такие как Михаил Задорнов и Семен Альтов.
— ...Из «Мерседеса» вылезала девица. Формы покруче, чем у авто. Вот в кого въехать бы передком, — мелькнула в голове у Вадима. (Из одного выступления Альтова)
Особо популярна в народе тема импотенции, настигшей, по мнению юмористов, половину мужского населения России.
— Сказали, новый препарат мужские силы множит втрое. Он выпил литра три подряд и результатов ждал с женою. И вот уж утро настает, хоть у жены замерзли ножки, она еще чего-то ждет, а я играю на гармошке, — смешили людей со сцены Вашуков и Бандурин.
Но Трахтенберг пошел гораздо дальше. В нулевые это станет его коронным номером: интим с какой-нибудь дамой из зала прямо на глазах публики. А первый раз он проделал подобный номер в середине 90-х.
Известно, что Трахтенбергу не раз, как говорится, били рожу. Его похабные шутки бесили бандитов, и шоумен лишь чудом в 90-е остался жив. Но других юмористов бандиты не трогали. Часто приглашали к себе за стол, предлагали выпить. И артисты, как правило, были этому рады. Времена были страшные, знакомства в криминальной сфере нужны были всем. У бандитов было такое выражение: потных не трогать. То есть артистов, бывало всякое, и обижали, и грабили, и, может, еще похуже, что было. Но, как правило, к артистам бандиты относились с достаточной степенью уважения.
Конферансье Арнольд Гумницкий, например, подружился в 90-е с одним из главных российских авторитетов, Отари Квантришвили, который был на тот момент главой ассоциации «21-й век», которая объединяла на добровольных началах весь цвет московского бизнеса. Это был рэкет нового типа, можно и так сказать. Фактически Отари был крестным отцом крупнейшей мафиозной структуры, которая концентрировала в своих руках прибыль от большинства доходных бизнесов тогдашней Москвы.
Квантришвили мог решить любые вопросы, был близок к власти, организовал свою партию и имел большие политические амбиции. Арнольд Гумницкий считал за честь украсить досуг такого человека. Крёстный отец Москвы относился к нему как к брату, готов был исполнить любую просьбу, превозносил за талант. А в преддверии юбилея Гумницкого пообещал ему звание народного артиста и праздник в колонном зале, который будет вести Иосиф Кобзон.
— Где скажешь, там и будет, — пообещал тогда Отари. Но прошло совсем немного времени, и Гумницкий встретил Иосифа Кобзона уже у гроба Отари Квантришвили.
В тот день Арнольд Гумницкий составил компанию Отари в парилке Краснопресненских бань. Авторитет попарился, послушал шутки конферансье, поговорил с ним за жизнь и уехал раньше, чем Гумницкий.
Буквально через пять минут в сауну вбегает один из братков:
— В Отарика стреляли!
И все выскочили из парилки, обувшись в кеды. Гумницкий не успевал ничего надеть, так и выбежал во двор на босу ногу. Видит, а перед ним лицом к выходу из бани, в пальто и во весь рост лежал Отари Квантришвили. Из-под его головы сочилась кровь.