Исторические анекдоты и действительные факты дают нам богатую пищу для разного рода суждений об отношениях Григория Потёмкина с женщинами и особенно со своими племянницами. Кто-то убеждён, что беспринципный и аморальный князь соблазнил всех сестёр Энгельгардт. Кто-то предпочитает считать, что плотская любовь со своими племянницами у Потёмкина была, несомненно, по обоюдному согласию. Кто-то и вовсе полагает, что любовная связь племянницами воспринималась как некое продолжение отеческой любви и покровительства.
Можно сказать, что так или иначе участь сестёр Энгельгардт была одинакова. Но безусловно, характер их отношений к дяде был различен. Александра сама искренно тянулась к дяде и искала его ласки. Тогда как рыжеволосая Варвара, кокетливая, капризная и вспыльчивая, став его любовницей, заставляла светлейшего ползать у своих ног, и тут уж не она, а он вымаливал каждую ласку. Она постоянно мучала его ревностью, капризами и бесконечными просьбами о пожаловании мест и чинов её друзьям и знакомым. Он же писал ей страстные письма, находя самые нежные прозвища для молоденькой племянницы-любовницы: «сокровище», «божественная Варюшка», «сладкие губки», «душа моя, жизнь моя», «любовница нежная». Потёмкинские послания удивительным образом включали в себя и нежность отца, и страстность влюблённого и покорность слабохарактерного мужа:
«Ангел мой, твоя ласка столько же мне приятна, как любезна. Друг бесценный, сочти мою любовь к себе и увидишь, что ты моя жизнь и утеха, мой ангел; я тебя целую без счёта, а думаю ещё больше. Прости, твой вернейший по смерть П.».
«Варинька, когда я тебя люблю до бесконечности, когда мой дух не имеет, опричь тебя, другой пищи, то если ты этому даёшь довольную цену, мудрено ли мне верить, когда ты обещала меня любить вечно. Я люблю тебя, душа моя, а как?.. Так, как ещё никто никого не любил… Не дивись, ежели ты видишь меня иногда в грусти. Бывают движения невольные, и я чувствую очень, что нет резона, токмо владеть собою не могу. Прости, моё божество милое, я целую всю тебя».
«Варинька, душа моя, мне упомянуть твоё имя приятно. Красавица моя любезная; целую тебя всю с ног до головы. Мой ангел, для чего шуба счастливее меня!»
«Ангел мой бесценной, я недавно проснулся и здоров; приду целовать тебя, моя душа, любезная Варинька, ты моё здоровье и жизнь».
«Ты заспалась, дурочка, и ничего не помнишь. Я, идучи от тебя, тебя укладывал и расцеловывал, и одел шлафраком и одеялом, и перекрестил».
Ответы Варвары зачастую более пространны, но и более сдержанны:
«Я никак бы не думала, что вы, осердясь, ушли вчера от меня. Хорошо, батюшка, положим, что я вам досадила; да ведь вы знаете, когда я разосплюсь, то сама себя не помню; к тому же прежде я получила письмо от бабушки, которое меня взбесило, то можно ль уйти?.. Зато это теперь я вижу, что вы меня ничего не любите. Когда бы вы знали, чего мне стоила эта ночь, душка моя злая, ангел мой, не взыщи, пожалуйста, моё сокровище бесценное; приди, жизнь моя, ко мне теперь, ей Богу грустно, моя душа, напиши хоть строчку, утешь свою Вариньку. Виновата я пред вами, только Бога ради посердись, прости, батюшка; целую миллионы раз и думаю, как вы теперь на меня сердиты, то вам это неприятно».
Милая Варинька по красоте уступала лишь своей младшей сестре, Екатерине. Однако князь И.М. Долгорукий, двоюродный брат графа Скавронского, так писал о Варваре:
«Она всех сестёр была пригожее, и дядюшка в неё влюбился; влюбиться, на языке Потёмкина, значило наслаждаться плотью, любовные его интриги оплачивались от казны милостью и разными наградами, кои потом обольщали богатых женихов и доставляли каждой племяннице, сошедшей с ложа сатрапа, прочную фортуну».
Настало время, когда Потёмкину по делам службы приходилось подолгу пропадать в южных краях России. Продолжая по-прежнему любить Варвару, он сознавал, что вместе им быть не суждено — пришла пора позаботиться о её замужестве. «Победа твоя надо мною и сильна, и вечна. Если ты меня любишь — я счастлив, а ежели ты знаешь, сколько я тебя люблю, то не остаётся тебе желать чего-либо больше», — писал он, приняв решение расстаться и уже подыскивая ей мужа среди молодых столичных аристократов.
Счёл, на свой вкус, что самый подходящий жених — князь Николай Сергеевич Волконский. Молод, хорош собой, состоятельный, из тех, кто, знал Григорий Александрович, ухаживал за рыжей красавицей. Но князь ни в какую. Одно дело волочиться за очаровательной фрейлиной, и совсем другое — жениться на любовнице, пусть даже любовнице светлейшего князя. Потёмкин настаивал, Волконский упрямился, хотя и прекрасно понимал, что гнев светлейшего не шутка.
Великосветский конфликт неожиданно разрешился… сам собой. У Волконского был приятель — князь Сергей Фёдорович Голицын, который не то чтоб горячо, но обхаживал Вареньку. Не придворный щёголь, боевой офицер, участвовал в первой турецкой войне, там в боях добыл свои чины и ордена. Красавцем не числился: невысок ростом, неказист с виду, сложением плотен, а ещё левый глаз заметно косил, отчего выражение лица делалось насмешливым, хотя казалось добродушным.
Каково же было удивление Потёмкина, когда племянница объявила ему, что пойдёт замуж только за Голицына, и что других женихов знать не желает. Светлейший даже разозлился. Он-то полагал, что «божество милое» Варинька, как он её иной раз называл, воспримет свой брак с Волконским как удобный шанс сохранить романтические отношения с любимым дядюшкой. А она вроде как позволила себе влюбиться в другого!
Чем всё кончилось? Потёмкин согласился на этот брак. И в январе 1779 года Варвара Энгельгардт вышла замуж, став княгиней Голицыной. Надо признать, высший свет был озадачен таким выбором. Тем не менее можно сказать, что всё сложилось удачно. За одним исключением. Много позже Лев Толстой передавал семейное предание:
«Про деда [прототипа старого князя Болконского] я знаю то, что, достигнув высоких чинов генерал-аншефа при Екатерине, он вдруг потерял своё положение вследствие отказа жениться на племяннице и любовнице Потёмкина Вареньке Энгельгардт. На предложение Потёмкина он отвечал: “С чего он взял, чтобы я женился на его бляди”».
Голицына такая мелочь не смущала. В период между торжественным обручением и свадьбой с фрейлиной жених, как говорится, подсуетился и воспользовался близостью к фавориту императрицы. Сохранилось прелюбопытное письмо:
«Отдай, душенька Варвара Васильевна, письмо, приложенное к сему, князю Григорию Александровичу. Хочется, душенька, один раз в жизни испытать мне опытом дружбу твою ко мне… Я письмом просил вчерась князя, чтобы он вошёл в моё состояние и исходатайствовал мне чин бригадира… Надобно для моего счастия, чтобы князь Григорий столько же захотел сделать мне милость… Но на сие я не столь счастлив, чтобы сам собою мог довести. Чем преданность моя к нему более стремится, тем меньше, может быть, примечается она. Отдав письмо, приложенное ему, употреби свою просьбу обо мне столько же, сколько ласка твоя и любовь ко мне тебе позволит; я сегодня ввечеру в город буду и тебя увижу; увижу также и то, что вправду ли ты любишь меня или нет».
Резонно предположить, что жених откровенно рассчитывал на недвусмысленные отношения Потёмкина и племянницы. Новую должность для будущего мужа Варвара должна была получить, воспользовавшись именно любовью к ней не дядюшки, а мужчины. Не судите Голицына строго. Подобное поведение не казалось в среде придворной знати и фрейлин чем-то недостойным и ужасным. Для карьеры и достижения чинов многие шли и не на такое. Примеров тому столь великое множество, что и приводить тут нет желания.
Жених рассчитывал не напрасно. Потёмкин не нашёл в поведении Голицына ничего зазорного. Так было принято. Он и далее постоянно благоволил мужу своей племянницы. Не только исполнял при случае просьбы о протекциях, но вместе с императрицей стал восприемником первого сына Голицыных, названного Григорием.
Уважаемые читатели, голосуйте и подписывайтесь на мой канал, чтобы не рвать логику повествования. Не противьтесь желанию поставить лайк. Буду признателен за комментарии.
Как и с текстом о Пушкине, документальное повествование о графине Юлии Самойловой я намерен выставлять по принципу проды. Поэтому старайтесь не пропускать продолжения. Следите за нумерацией эссе.
События повествования вновь возвращают читателей во времена XVIII—XIX веков. Среди героев повествования Григорий Потёмкин и графиня Юлия Самойлова, княгиня Зинаида Волконская и графиня Мария Разумовская, художники братья Брюлловы и Сильвестр Щедрин, самодержцы Екатерина II, Александр I и Николай I, Александр Пушкин, Михаил Лермонтов и Джованни Пачини. Книга, как и текст о Пушкине, практически распечатана в журнальном варианте, здесь впервые будет «собрана» воедино. Она адресована тем, кто любит историю, хочет понимать её и готов воспринимать такой, какая она есть.
И читайте мои предыдущие эссе о жизни Пушкина (1—265) — самые первые, с 1 по 28, собраны в подборке «Как наше сердце своенравно!», продолжение читайте во второй подборке «Проклятая штука счастье!»(эссе с 29 по 47).
Нажав на выделенные ниже названия, можно прочитать пропущенное:
Эссе 266. Императрица собственноручно изволила подписать: «быть подпоручиком»
Эссе 144. Невероятную историю отношений Пушкина и Катенина будто специально сочинила сама жизнь