— Умоляю, возьмите меня хотя бы уборщицей! Я… я на любую работу согласна! — голос женщины в потертом сером платье дрожал, как осенний лист на промозглом ветру.
— Вы понимаете, что у нас серьезная компания? — холодно произнесла хозяйка кабинета, постукивая золотой паркеровской ручкой по столу. — Мы не занимаемся благотворительностью.
Сквозь огромные панорамные окна в кабинет лился холодный свет сентябрьского утра 1998 года. Елена Сергеевна Романова, генеральный директор «РомансСтрой», поймала свое отражение в зеркальной поверхности окна — безупречный костюм от Версаче, идеальная укладка, маникюр, который стоил больше, чем месячная зарплата простого рабочего. В свои тридцать пять она выглядела максимум на тридцать — успешная, уверенная в себе женщина, заработавшая репутацию железной леди российского бизнеса.
Но что-то в посетительнице заставило её насторожиться. Эти глаза… Когда-то они смотрели совсем по-другому. Дерзко, насмешливо, победно. А сейчас в них застыла такая безысходная тоска, что становилось не по себе.
— Где-то я вас видела… — Елена подалась вперед, пытаясь поймать ускользающее воспоминание.
Женщина вздрогнула, как от удара. В её потухших глазах мелькнул испуг:
— Вряд ли, Елена Сергеевна. Я… я давно нигде не работала. Была домохозяйкой.
— Как ваше имя? — спросила Елена, чувствуя, как по спине пробегает холодок.
— Наталья… — женщина запнулась, словно само её имя причиняло боль. — Наталья Петровна Соколова.
Время словно остановилось. В ушах зазвенело, а перед глазами замелькали картинки из прошлого — жаркое лето, запах хвои, красный галстук, пионерский горн… И девичий смех, внезапно оборвавшийся слезами и позором.
Наталья Соколова.
Та самая Наташка. Первая красавица пионерлагеря «Орленок», лето 1976 года. Лучшая подруга, предательница, разрушившая её жизнь одним поступком.
Елена почувствовала, как к горлу подкатывает комок, а в висках начинает пульсировать. Двадцать два года назад эта женщина, тогда еще девочка-подросток, превратила её жизнь в ад. И вот теперь судьба снова свела их — но как же все изменилось!
— Присядьте, — Елена указала на кожаное кресло для посетителей, с трудом сохраняя внешнее спокойствие. — Расскажите о себе подробнее.
Наталья неловко опустилась на краешек кресла, комкая в руках потертую сумку. От её былой красоты остались лишь тени — изможденное лицо, ранние морщины, потухший взгляд. Она явно не узнала в успешной бизнес-леди ту самую Леночку Воронову, над которой когда-то посмеялся весь лагерь.
— Мне сорок пять… то есть тридцать пять лет, — торопливо поправилась она, и эта оговорка больно кольнула Елену. В голове промелькнуло: «Боже, как она постарела! Выглядит старше меня на десять лет…»
1976 год, пионерлагерь «Орленок»
Солнце палило нещадно, превращая футбольное поле в раскаленную сковородку. Но девчонкам из третьего отряда было не до жары — на поле тренировалась команда старшеклассников.
— Лен, смотри, кто к нам идет! — Наташка возбужденно теребила подругу за руку. По боковой линии, небрежно перекидывая мяч из руки в руку, шел Сережа Петров. Выгоревшие на солнце волосы, белозубая улыбка, уверенная походка — гроза девичьих сердец, капитан футбольной команды.
— Тише ты! — Лена покраснела, но глаз от Сережи не отвела. В животе запорхали бабочки, а сердце заколотилось как сумасшедшее.
— Эй, девчонки! — Сережа подмигнул им, ловко подбрасывая мяч. — Не жарко тут сидеть?
— Н-нет, — пролепетала Лена, чувствуя, как пылают щеки.
— Мы за тебя болеем! — звонко выкрикнула Наташка, и Лена заметила, как изменился её голос — стал ниже, грудным. Такой голос она слышала у старшеклассниц, когда те флиртовали с мальчишками.
Сережа усмехнулся:
— За меня или за всю команду?
— За тебя, конечно! — Наташка картинно откинула волосы. — Ты же у нас звезда!
«Что она делает?» — промелькнуло в голове у Лены. — «Ведь знает же, что он мне нравится!»
Они с Наташкой были не разлей вода с первого класса. Вместе делали уроки, делились секретами, защищали друг друга от задир. Наташка всегда была заводилой — красивая, смелая, умеющая постоять за себя. А Лена — тихоня-отличница, вечно с книжкой. Но почему-то именно они стали лучшими подругами.
Даже в лагерь попали в один отряд, в один домик. Засыпая на соседних кроватях, шептались полночи о будущем, о мечтах, о любви.
— Представляешь, Ленка, — говорила Наташка, — вырастем, станем знаменитыми. Ты — балериной, я — актрисой. Будем жить в соседних квартирах, ходить друг к другу в гости…
— И замуж выйдем в один день, — подхватывала Лена. — И детей родим одновременно, чтобы они тоже дружили!
— Поклянись, что мы всегда будем лучшими подругами! — Наташка протягивала мизинец.
— Клянусь! — Лена сцепляла свой мизинец с Наташкиным.
Как же наивны они были! До того дня, когда Сережа вдруг начал оказывать знаки внимания именно Лене — помогал носить тяжелые ведра в столовую, угощал конфетами из родительских передач, провожал до домика после вечерней линейки.
— Знаешь, — сказал он как-то вечером, когда они стояли у крыльца, — ты какая-то особенная. Не такая, как все.
— Почему? — прошептала Лена.
— Ну, другие девчонки все время хихикают, строят глазки… А с тобой можно поговорить. По-настоящему.
Наташка делала вид, что рада за подругу, но её улыбка становилась все более натянутой, а в глазах появилось что-то новое, незнакомое. Что-то опасное.
А потом случился тот вечер. Душный, звездный, наполненный запахом цветущих лип и звуками лагерной дискотеки.
— Лен, попробуй, какая вкусная газировка! — Наташка протянула подруге стакан с шипучим напитком. — Мне папа привез на свидании, специально для тебя сберегла.
— Ой, спасибо! — Лена выпила газировку залпом. — А знаешь, Сережка сегодня три раза со мной танцевал! И даже…
Она не договорила — в глазах вдруг потяжелело, навалилась сонливость.
— Что-то я устала, — зевнула она. — Пойду спать.
Проснулась она в мокрой постели. Сначала не поняла, что произошло, но через мгновение осознание накрыло её ледяной волной ужаса. Она, тринадцатилетняя девочка, описалась в постели как маленькая!
— Смотрите все! — голос Наташки разнесся по всему домику. — Леночка у нас маленькая неженка, в кроватку написала!
Девочки хихикали, показывали пальцами, шептались. А когда на шум прибежали мальчики из соседнего домика, Лена готова была провалиться сквозь землю.
— Фу, какая гадость! — скривился Сережа, глядя на мокрую простыню. — А я-то думал…
Он не договорил, но его взгляд, полный презрения и отвращения, сказал все за него.
— Зассыха! Леночка-зассыха! — понеслось по лагерю.
Только годы спустя Лена узнала о старом пионерском «розыгрыше» — если спящему человеку опустить руку в теплую воду, случится конфуз. Наташка все рассчитала. Снотворное в газировке, чтобы крепче спала. Теплая вода… Идеальный план мести.
1980 год, Москва
— Лена, милая, может, попробуем вернуться в старую школу? — мама осторожно присела на край кровати. — Прошло уже четыре года…
— Нет! — Лена резко отвернулась к стене. — Никогда!
После того случая в лагере родители перевели её в другую школу. Новый район, новые одноклассники, новая жизнь. Но кошмары не отпускали. Ей снилось, как она идет по бесконечному коридору, а вокруг смеются, показывают пальцами, шепчут: «Зассыха! Зассыха!»
— Доченька, — вздохнула мама, — нельзя же всю жизнь прятаться. Ты же такая красивая, умная…
— Красивая? — Лена горько усмехнулась. — Ты видела, как на меня смотрят мальчишки? Как будто я прокаженная!
— Это все в твоей голове, солнышко. Давай сходим к психологу…
— Нет! — Лена сжалась в комок. — Я больше никому не верю. Никому!
1985 год, МГУ
— Воронова, ты что, правда никогда не встречалась с парнями? — удивленно спросила Катька, её соседка по общежитию. — В двадцать два года?
Лена пожала плечами, не отрываясь от учебника по экономике:
— А зачем? Только время терять.
— Ну как зачем? — Катька плюхнулась на кровать. — Любовь, романтика, замужество в конце концов!
— Любовь? — Лена захлопнула учебник. — Нет уж, спасибо. Я лучше карьеру построю.
Она не рассказала Катьке, что каждый раз, когда парень пытался познакомиться с ней, в голове звучал тот давний смех и издевательское "Зассыха". Проще было закрыться от всех, спрятаться за учебниками и конспектами.
1990 год, Москва
— Лена, ты с ума сошла! — мама всплеснула руками. — Игорь — прекрасный парень, из хорошей семьи, любит тебя...
— Вот именно, — Лена упрямо подняла подбородок. — Любит. А я — нет.
— Но почему? Вы же уже год встречаетесь!
— Потому что... — она осеклась. Как объяснить матери, что каждый раз, когда Игорь пытается её обнять, она вздрагивает? Что не может довериться ему полностью, все время ждет подвоха, предательства?
— Доченька, — мама села рядом, взяла её за руку. — Нельзя же всю жизнь помнить то, что случилось в детстве. Прошло уже четырнадцать лет!
— Я знаю, мам, — Лена через силу улыбнулась. — Но я не готова. Может быть, позже...
Она все-таки вышла за Игоря. Через год, поддавшись уговорам родителей и его настойчивости. Думала — время лечит, привыкнет, научится доверять.
Не научилась.
1995 год, Москва
— Развод? — Игорь смотрел на неё с недоумением. — Но почему? У нас же все хорошо!
— Правда? — Лена горько усмехнулась. — А то, что я каждый твой поздний приход с работы воспринимаю как измену? Что проверяю твой портфель, когда ты в душе? Что не могу расслабиться даже дома, все время жду подвоха?
— Лена, — он шагнул к ней. — Я же никогда...
— Знаю, — она отступила. — Дело не в тебе. Во мне. Я... я не умею любить, Игорь. Не умею доверять. Прости.
Она ушла, оставив ему квартиру и машину. Сняла маленькую студию, с головой погрузилась в работу. Новое время, новые возможности — кому нужна любовь, когда можно построить империю?
Снова 1998 год
— Так значит, у вас есть опыт работы бухгалтером? — Елена внимательно изучала помятое резюме, лежащее перед ней.
— Да, я закончила курсы… давно, правда, — Наталья нервно теребила ручку сумки. — Но я быстро учусь, честное слово!
«Интересно, — думала Елена, разглядывая бывшую подругу, — ты узнала бы сейчас ту девочку, которую предала? Ту, что рыдала ночами в подушку? Ту, что разучилась доверять людям?»
План мести родился мгновенно. Дать ей работу в бухгалтерии, войти в доверие, а потом… Небольшая недостача, которая постепенно превратится в крупную растрату. Полиция, позор, долги до конца жизни. Настоящее возмездие.
— Знаете, — Елена улыбнулась, чувствуя, как внутри все холодеет от собственной жестокости, — у нас как раз есть вакансия помощника бухгалтера. Конечно, придется начать с малого…
Глаза Натальи загорелись надеждой:
— Правда? Вы… вы дадите мне шанс?
— Испытательный срок три месяца, — Елена достала бланк заявления. — Справитесь — останетесь в штате.
Но судьба, как всегда, внесла свои коррективы.
Прошел месяц. Наталья работала как одержимая — приходила раньше всех, уходила позже, впитывала новые знания как губка. Елена наблюдала за ней, и что-то странное происходило с её планом мести. Что-то неправильное.
— Елена Сергеевна, — Наталья стояла в дверях кабинета с папкой документов. — Можно вопрос?
— Да, конечно.
— Я хотела поблагодарить вас. За шанс, за доверие… — она замялась. — Знаете, я ведь замужем была. Мужа звали Сергей Петров.
Елена почувствовала, как холодеет спина. «Тот самый» Сережа?
— Восемнадцать лет вместе прожили, — Наталья говорила тихо, глядя в пол. — Поженились сразу после школы. Все завидовали — первая красавица класса и капитан футбольной команды. У нас быстро родился сынишка – Дима. А потом… потом начался ад.
Она судорожно вздохнула:
— Сначала это были просто вечерние посиделки с друзьями. Потом — запои. Он терял одну работу за другой. А когда пьяный, становился… страшным.
Наталья замолчала, машинально потирая запястье — там, где когда-то были синяки от его хватки.
— Четыре года назад я забеременела, — продолжила она после паузы. — Чудо в моем возрасте, врачи говорили. Я так ждала этого ребенка… Думала, может, это знак свыше, может, Сережа одумается. А он… — голос её дрогнул. — Он пришел пьяный, устроил скандал. Я пыталась его успокоить, а он толкнул меня. Лестница была такая крутая…
Елена почувствовала, как к горлу подступает тошнота. Перед глазами встала картина: Наташка, её бывшая лучшая подруга, лежит у подножия лестницы, а над ней возвышается пьяный Сережа — тот самый мальчик, из-за которого все началось.
— В прошлом году он умер, — Наталья вытерла набежавшую слезу. — От цирроза. И знаете, что самое страшное? Я почувствовала… облегчение. Я сразу же вернула девичью фамилию. Какая же я после этого жена? Какой человек?
— А вы пробовали… уйти от него? — тихо спросила Елена.
Наталья горько усмехнулась:
— Куда? К родителям? Они умерли еще в девяностом — отец от инфаркта, мама следом. Подруг не было — он всех распугал своими пьяными выходками. Работы тоже — какая работа, когда вся жизнь в синяках? Да и боялась я… Он говорил — найду, убью. Да и за Димку постоянно боялась…
Она помолчала, разглаживая несуществующие складки на юбке:
— Знаете, в молодости я была такой… самоуверенной. Думала — весь мир у моих ног, все могу, все получится. Первая красавица школы, все мальчишки мои… А в итоге? Жизнь наказала. За гордыню, за подлость…
— За подлость? — переспросила Елена, чувствуя, как сильнее забилось сердце.
— Была у меня подруга в детстве, — Наталья опустила глаза. — Лучшая подруга. А я… я предала её. Из-за мальчишки, из-за глупой ревности. Устроила подлую шутку, опозорила перед всем лагерем. Она перевелась в другую школу, и мы больше никогда не виделись.
Елена молчала, стиснув подлокотники кресла так, что побелели костяшки пальцев.
— Я пыталась её найти потом, — продолжала Наталья. — Но семья переехала, никто не знал куда. А я… я каждый день её вспоминаю. Каждый божий день! Особенно когда Сережка пьяный буянил — думала: вот оно, возмездие. За то, что я с ней сделала.
— А если бы встретила её сейчас? — голос Елены звучал глухо. — Что бы сказали?
— Что не было дня, чтобы я не жалела о том, что сделала. Что эта подлость камнем лежит на душе все эти годы. Что я заслужила все, что со мной случилось — предательство мужа, одиночество, потерю ребенка… Как в той поговорке — что посеешь, то и пожнешь.
Наталья вытерла слезы:
— Простите, Елена Сергеевна. Я не должна была… это все неважно. Просто хотела сказать спасибо. За работу, за доверие. Я пойду.
— Подожди, — Елена встала, подошла к окну. За стеклом догорал сентябрьский день, окрашивая московские крыши в золото и багрянец. — А ты… ты узнала бы её сейчас? Ту девочку?
— Не знаю, — задумчиво ответила Наталья. — Столько лет прошло. Но я бы все отдала, чтобы попросить у неё прощения. Сказать, как я раскаиваюсь, как…
Она осеклась. Елена медленно повернулась, и Наталья увидела, что по её щекам текут слезы.
— Наташа, — тихо сказала она. — Посмотри на меня внимательно. Очень внимательно.
Наталья замерла, вглядываясь в лицо начальницы. И вдруг её глаза расширились от ужаса узнавания.
— Леночка?.. — прошептала она. — Господи, Леночка… Это правда ты?
— Я, — кивнула Елена. — Только фамилия теперь другая. Была замужем… неудачно.
— А я… я не узнала… — Наталья рухнула в кресло, закрыв лицо руками. — Какая же я слепая! А ты… ты все это время знала? С самого начала?
— С первого дня.
— И взяла меня на работу… зачем?
Елена горько усмехнулась:
— Хотела отомстить. Планировала подставить с финансами, разрушить жизнь — как ты когда-то разрушила мою.
— Я заслужила, — глухо сказала Наталья. — Заслужила любую месть. Но… почему не сделала этого?
Елена подошла к окну. За стеклом мерцали первые огни вечерней Москвы, где-то вдалеке сигналили машины, спешили по своим делам люди. Целый мир, в котором они когда-то были просто двумя девчонками, мечтавшими о светлом будущем.
— Знаешь, — медленно произнесла она, — ты сейчас рассказала про Сережку, про ребенка… Я поняла — жизнь уже наказала тебя страшнее, чем могла бы я. И потом… — она обернулась, — я увидела, как ты изменилась. Как стараешься начать все сначала.
— Лена… — Наталья поднялась, сделала шаг вперед. — Можно… можно я тебя обниму?
Елена на мгновение замерла, а потом шагнула навстречу. Они стояли посреди кабинета, обнявшись, и плакали — две взрослые женщины, две бывшие лучшие подруги, которых жизнь развела и снова свела вместе спустя двадцать с лишним лет.
— Простишь меня когда-нибудь? — прошептала Наталья.
— Мне кажется, что уже простила, — ответила Елена. — Мстить тебе я уже не смогу, понимаю что удовольствия от этого не будет...
2000 год
— Нет, нет и нет! — Елена решительно захлопнула папку с документами. — Наташка, я не позволю тебе уволиться!
— Лен, пойми, — Наталья присела на краешек стола подруги, — я должна попробовать. Открыть свое дело — это моя мечта. Ты же сама меня научила не бояться начинать сначала.
— И поэтому ты хочешь бросить меня? — в голосе Елены звучала обида. — Оставить без лучшего финансового директора в Москве?
— Глупая, — Наталья улыбнулась. — Я же не совсем ухожу. Буду вести бухгалтерию твоей компании как внешний подрядчик. И еще десятка других фирм — уже есть предварительные договоренности.
— А справишься?
— С твоей школой? — Наталья подмигнула. — Да я теперь любые дебеты-кредиты во сне расщелкаю!
Они помолчали. За окном шел первый снег, укрывая Москву белым покрывалом.
— Знаешь, — задумчиво сказала Елена, — а ведь это судьба. Тот случай в лагере… Если бы не он, если бы не твой приход в мою фирму — разве узнали бы мы, что такое настоящее прощение? Что такое дружба, проверенная временем и болью?
2005 год
— С ума сойти! — Елена разглядывала роскошный офис в центре Москвы. — Наташка, у тебя уже своя консалтинговая фирма! Кто бы мог подумать…
— Ты же сама меня научила, что никогда не поздно меняться, — улыбнулась Наталья. — Помнишь, что ты мне сказала в тот первый день? «Испытательный срок три месяца, справитесь — останетесь в штате».
— А ты взяла и превзошла все ожидания, — Елена покачала головой. — Теперь у тебя двадцать сотрудников, престижный офис…
— И все благодаря тебе, — Наталья обняла подругу. — Если бы не ты, я бы так и осталась той сломленной женщиной, которая пришла проситься хоть в уборщицы.
— Знаешь, — Елена задумчиво посмотрела в окно, — а ведь я тогда чуть не совершила страшную ошибку. Если бы поддалась желанию отомстить…
— Не поддалась же, — мягко перебила её Наталья. — Потому что ты — сильная. Всегда была сильнее меня.
2010 год
— Мам, ты с ума сошла! — Димка в отчаянии воздел руки к потолку. — Какое замужество, тебе уже почти пятьдесят лет?!
Наталья переглянулась с Еленой, сидевшей в уголке её новой кухни с чашкой зеленого чая.
— Дим, — мягко сказала она, — я имею право на счастье. Михаил Степанович…
— Да какой Михаил Степанович! — взорвался сын. — Ты его знаешь без году неделя! А если он альфонс? Охотник за наследством?
— За каким наследством? — фыркнула Елена. — У твоей мамы даже квартира на тебя записана. А Михаил Степанович, между прочим, мой главный юрист уже пятнадцать лет. И состояние у него побольше, чем у твоей мамы будет.
— Все равно! — упрямо мотнул головой Димка. — Мам, ну зачем тебе это? Живешь спокойно, работаешь…
— Вот именно, — тихо сказала Наталья. — Живу спокойно. А хочу — счастливо.
Позже, когда Димка ушел, они сидели на кухне, допивая чай.
— Боишься? — спросила Елена.
— Ужасно, — призналась Наталья. — После Сережи… я думала, никогда больше не смогу довериться мужчине.
— А Михаил?
— Он… другой. Спокойный, надежный. И главное — не пьет. Совсем.
— Знаешь, — Елена взяла подругу за руку, — ты заслуживаешь этого счастья. Правда заслуживаешь.
2015 год
— Бабуль, а почему у тебя нет своих внуков? — пятилетняя Машенька, дочка Димки, болтала ногами, сидя на кухне у Елены.
— Машуня! — ахнула Наталья. — Так нельзя спрашивать!
— Почему? — удивилась девочка. — Вот у меня есть ты и бабушка Света, мамина мама. А у тети Лены никого нет…
— Зато у меня есть ты, — улыбнулась Елена, обнимая крестницу. — И я самая счастливая на свете крестная бабушка!
Позже, когда Машеньку увели спать, они сидели на балконе, глядя на звезды.
— Лен, — тихо сказала Наталья, — я давно хотела спросить… Почему ты так и не вышла замуж второй раз? После развода столько лет прошло…
Елена молчала, собираясь с мыслями.
— Знаешь, после того случая в лагере… Я как будто закрылась. Перестала верить людям. Даже когда вышла замуж за Игоря, все время ждала подвоха, предательства. Наверное, поэтому брак и не сложился — нельзя жить с человеком и постоянно его подозревать.
— А потом?
— А потом… — Елена грустно улыбнулась. — Потом я построила свой бизнес. Он стал мне и мужем, и детьми. Я так боялась новой боли, что спряталась за работой, за деловым успехом. И только когда ты появилась снова в моей жизни, когда я смогла простить… Что-то оттаяло внутри. Но было уже поздно для семьи, детей.
— Лена, — Наталья сжала руку подруги, — прости меня. Если бы я только знала, как тот дурацкий поступок повлияет на всю твою жизнь…
— Не надо, — покачала головой Елена. — Знаешь, я давно поняла — нет смысла жалеть о прошлом. Оно делает нас теми, кто мы есть. Может, если бы не та история, я бы не стала такой сильной. Не построила бы свое дело. Не научилась бы прощать.
2020 год
— Тетя Лена, тетя Лена! — Машенька, теперь уже десятилетняя красавица, влетела в больничную палату с охапкой цветов. — Папа сказал, тебе уже можно посетителей!
Елена приподнялась на подушках, улыбаясь крестнице. После операции прошло две недели, и врачи наконец разрешили визиты.
— Машуня, осторожнее, — Наталья вошла следом за дочерью, неся пакет с фруктами. — Тетя Лена еще слабенькая.
— Какая я тебе слабенькая! — фыркнула Елена. — Подумаешь, операция. Завтра уже на работу собираюсь.
— Да ну? — Наталья выразительно подняла бровь. — А с врачами ты это согласовала?
— Я сама себе врач! У меня годовой отчет на носу…
— Вот что, — Наталья решительно уселась на край кровати. — Никакой работы минимум месяц. Я все контролирую, документы в порядке. А ты будешь отдыхать и набираться сил. Машенька, скажи тете Лене!
Когда Машенька убежала изучать содержимое тумбочки, Наталья наклонилась к подруге:
— Что врачи говорят?
— А что они могут сказать? — Елена отвела глаза. — Удалили что смогли. Теперь химия…
— Почему ты мне сразу не сказала? — в голосе Натальи звучала боль. — Я же видела, что ты похудела, что что-то не так…
— Не хотела тебя грузить. У тебя свой бизнес, семья, внуки…
— Дура ты, Ленка, — Наталья смахнула слезу. — Какая же ты дура! Думаешь, я забыла, как ты меня тогда спасла? Дала работу, поверила, простила? Я без тебя бы пропала. А ты… ты что же думала, я тебя в беде брошу?
2022 год
— Бабуль, смотри, что я нашла! — Машенька держала в руках старый фотоальбом. — Это ты?
Наталья взглянула на пожелтевшую фотографию. Пионерский лагерь «Орленок», 1976 год. Две девочки в красных галстуках обнимаются и смеются в камеру.
— Да, милая. Это я и тетя Лена.
— Вы дружили в детстве? — удивилась Машенька. — Ты никогда не рассказывала!
Наталья присела рядом с внучкой на диван:
— Это длинная история, солнышко. О дружбе, предательстве и прощении.
— Расскажи! — глаза девочки загорелись. — Вы с тетей Леной поссорились?
— Нет, малышка. Я совершила ужасную ошибку. Предала нашу дружбу. Мы не виделись больше двадцати лет. А потом судьба дала нам второй шанс.
— И вы снова стали подругами?
— Да, — Наталья бережно погладила фотографию. — Знаешь, иногда жизнь дает нам возможность исправить свои ошибки. Главное — не упустить этот шанс.
2023 год
— Лен, ты меня слышишь? — Наталья сидела у кровати подруги, держа её за руку. — Врачи говорят, тебе нужно поесть…
Елена слабо улыбнулась:
— Наташка, не суетись. Я же знаю — это конец.
— Не смей так говорить! — в голосе Натальи зазвенели слезы. — Ты еще на моей золотой свадьбе спляшешь!
— Не спляшу, — Елена покачала головой. — Но знаешь… я не жалею ни о чем. Ты научила меня главному — умению прощать.
— Это ты меня научила, — Наталья сжала её руку. — Ты могла уничтожить меня тогда, в девяносто восьмом. Имела полное право. Но выбрала прощение.
— Наташка, — голос Елены стал совсем тихим, — не реви. Мы с тобой столько прожили, столько пережили… Я благодарна судьбе, что она снова столкнула нас. Если бы не тот случай в лагере, если бы не твой приход в мою фирму — разве узнали бы мы, что такое настоящая, выстраданная дружба? Что такое прощение, исцеляющее душу?
Наше время, Ваганьковское кладбище
Наталья осторожно опускает на заснеженную могилу букет белых роз. Рядом кладет алые гвоздики — любимые цветы Елены.
«Елена Сергеевна Романова. 14.06.1963-09.09.2024»
— Ну вот, Ленусь, — тихо говорит она, смахивая слезы. — Год прошел, а я все не могу поверить. Каждый раз тянусь к телефону — позвонить, рассказать новости. Димка с Светой второго ждут, представляешь? Опять девочка будет. Говорят, назовут Еленой…
Она достает из сумки термос с зеленым чаем — их традиция, зародившаяся еще в те вечера, когда они засиживались допоздна над отчетами.
— Помнишь наши посиделки? Сколько ночей мы провели за разговорами… Ты научила меня главному — никогда не поздно начать сначала. Никогда не поздно простить и измениться.
Наталья наливает чай в маленькую фарфоровую чашку — такую же, из какой они всегда пили вместе — и ставит её у подножия памятника.
— Знаешь, что я поняла за этот год? Прощение — это не просто слова. Это выбор, который мы делаем каждый день. Ты простила меня не тогда, в девяносто восьмом. Ты прощала меня каждый день после этого — своей дружбой, своей поддержкой, своей верой в меня.
Вдалеке слышатся знакомые голоса — это спешат Димка с семьей. Машенька, теперь уже тринадцатилетняя, несет букет полевых цветов — она помнит, как тетя Лена говорила, что именно такие собирали они с бабушкой в том далеком пионерском лагере.
— Знаешь, о чем она спросила вчера? — Наталья улыбается сквозь слезы. — «Бабуль, а что нужно, чтобы дружба была настоящей?» Я ответила ей твоими словами: «Умение прощать, солнышко. Без этого никакая дружба не выдержит испытание временем».
Порыв ветра шевелит ветви плакучей ивы над могилой, играет с лепестками роз.
— Ты изменила мою жизнь дважды, Ленка. Первый раз — когда простила. Второй — когда научила меня прощать себя. И знаешь что? — она проводит рукой по холодному граниту. — Я буду продолжать учиться этому каждый день. Ради тебя. Ради нашей дружбы, которая оказалась сильнее обид, сильнее времени, сильнее самой смерти.
Она еще долго стоит у могилы, рассказывая подруге о прошедшем годе, о планах на будущее, о маленькой Леночке, которая должна вот-вот появиться на свет. А где-то высоко над ними кружат осенние листья, словно страницы той давней истории, которая не закончилась прощанием у больничной койки, а продолжается в памяти, в любви, в умении прощать и верить в лучшее даже тогда, когда, кажется, надежды уже нет.