Цикл «Вечера на хуторе близ Диканьки» завершается повестью «Заколдованное место», рассказывающей о приключениях всё того же деда, который «в жизнь свою никогда не лгал». Здесь он дед в полном смысле этого слова – мы видим его в окружении семейства: «Батько ещё в начале весны повёз в Крым на продажу табак... С собою взял он трёхгодового брата — приучать заранее чумаковать. Нас осталось: дед, мать, я, да брат, да ещё брат».
И почти идиллическая картина: «Дед засеял баштан на самой дороге и перешёл жить в курень; взял и нас с собою гонять воробьёв и сорок с баштану». И ничто, кажется, не предвещает столкновения с нечистой силой.
Правда, мне кажется, что как раз в этой повести нечистая сила если и действует, то не представляет никакой опасности, а возможно и… Впрочем, обо всём по порядку.
Позволю себе напомнить заметку А.С.Пушкина: «Читатели наши, конечно, помнят впечатление, произведённое над ними появлением "Вечеров на хуторе": все обрадовались этому живому описанию племени поющего и пляшущего, этим свежим картинам малороссийской природы, этой весёлости, простодушной и вместе лукавой. Как изумились мы русской книге, которая заставляла нас смеяться, мы, не смеявшиеся со времен Фонвизина!» По-моему, именно такое впечатление производит рассказ о дедовском приключении.
И «пляшущее племя» мы увидим практически в самом начале повести, и во всей красе. Описание встречи деда со старыми друзьями-чумаками само собой переходит в описание веселья. Сначала дед распоряжается: «Что же вы, хлопцы, рты свои разинули? танцуйте, собачьи дети! Где, Остап, твоя сопилка? А ну-ка козачка! Фома, берись в боки! ну! вот так! гей, гоп!» А затем и сам пойдёт в пляс («не вытерпел старичина! захотелось, знаете, прихвастнуть пред чумаками»).
И будет великолепное описание пляски: «Ну, нечего сказать, танцевать-то он танцевал так, хоть бы и с гетьманшею. Мы посторонились, и пошёл хрен вывёртывать ногами по всему гладкому месту, которое было возле грядки с огурцами».
И вот тут-то и даст себя знать это самое «заколдованное место»: «Только что дошёл, однако ж до половины и хотел разгуляться и выметнуть ногами на вихорь какую-то свою штуку, — не подымаются ноги, да и только! Что за пропасть! Разогнался снова, дошел до середины — не берёт! что хочь делай: не берёт, да и не берёт! ноги как деревянные стали!»
Мы от души смеёмся, читая, как дед ругает нечистого: «А, шельмовский сатана! чтоб ты подавился гнилою дынею! чтоб еще маленьким издохнул, собачий сын! вот на старость наделал стыда какого!..»
И совершенно неожиданно происходит нечто совсем уж необычное: «И в самом деле сзади кто-то засмеялся. Оглянулся: ни баштану, ни чумаков, ничего; назади, впереди, по сторонам — гладкое поле».
Мне думается, прежде чем продолжить разговор о приключениях деда, нужно вспомнить, что это не первое его столкновение с нечистой силой: мы уже говорили о его путешествии в пекло за «пропавшей грамотой», которое закончилось полной победой человека. Не кажется ли вам, что нечистая сила решила, выражаясь современным языком, взять реванш?
Ведь оказывается дед на каком-то совершенно непонятном месте, отыскать которое попросту невозможно, хотя и видит он хорошо известные места: с одного бока видна «голубятня, что у попа в огороде», а с другого – «гумно волостного писаря».
Однако назавтра дед не сможет этого места найти: «вон и голубятня торчит; но гумна не видно… Поворотил назад, стал идти другою дорогою — гумно видно, а голубятни нет!»
А почему так тщательно будет дед отыскивать это место? Да просто потому, что увидел там знак. «Глядь, в стороне от дорожки на могилке вспыхнула свечка.
— Вишь! — стал дед и руками подпёрся в бока, и глядит: свечка потухла; вдали и немного подалее загорелась другая. — Клад! — закричал дед. — Я ставлю Бог знает что, если не клад!»
Почему, отчего решил он, что это именно клад? Наверное, вспомнил многочисленные предания и позабыл о том, как может посмеяться над ним враг рода человеческого. Он уже готов «копать, да спохватился, что нет при нём ни заступа, ни лопаты», но это лишь добавило ему азарта: «Эх, жаль! ну, кто знает, может быть, стоит только поднять дёрн, а он тут и лежит, голубчик! Нечего делать, назначить, по крайней мере, место, чтобы не позабыть после!»
Оставив на могиле «сломленную, видно вихрем, порядочную ветку дерева», дед отправляется домой. И снова Гоголь заставит нас и посмеяться, и задуматься, потому что удивлённый поздним приходом его внук будет спрашивать: «А куда тебя, дед, черти дели сегодня?» А ведь действительно «черти дели»!
Но об этом дед даже не задумается. Ничего, по существу, не ответив, он для вида «захрапел так, что воробьи, которые забрались было на баштан, поподымались с перепугу на воздух», а на следующий день станет (и совершенно безуспешно) отыскивать заветное место. О происках сатаны дед задумывается лишь для того, чтобы выбранить нечистого: «А чтоб ты, проклятый сатана, не дождал детей своих видеть!» И вспомнит внук-рассказчик, как, вернувшись, он бранится: «Принялся ворчать что-то сквозь зубы и приголубливать чёрта такими словами, какие я ещё отроду не слыхивал. Признаюсь, я бы, верно, покраснел, если бы случилось это среди дня».
Но это ещё не конец приключений…
Если понравилась статья, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!Уведомления о новых публикациях, вы можете получать, если активизируете "колокольчик" на моём канале
"Оглавление" по циклу здесь
Навигатор по всему каналу здесь