Начало здесь Глава 1
Фарах был удивлён. На непонимающий взгляд Натальи спросил:
- Мы же договаривались, что Юлдуз дочку назовём? Какая Юля ещё?
- Дорогой, я думала ты сразу всё поймёшь! Мама с отцом язык сломают, а так - Юля да и Юля. Ты что, расстроился? Какой же ты у меня дурачок, конечно Юлдуз, всё, как и договаривались! - Наталья приобняла мужа за талию. - Что, совсем по мне не соскучился?
Кухня была маленькая и тесная, к тому же в любой момент могли войти родные.
- Наташ, ты чего? Неудобно же. - Фарах не рассчитывал на подобную откровенность в родительском доме.
- Да ладно, не волнуйся так, пошутила я. Батя у нас знаешь какой строгий! С ним не забалуешь.
Дом напоминал жужжащий улей. Кругом была суета и движение.
- Закрывай скорее дверь, сквозняк такой.
- Поставь воду подогреться, надо Юлю попоить.
- Сходи, пелёнки с улицы принеси.
- Включи утюг, погладить надо.
Мужчина думал: «Похоже, я попал в сумасшедший дом! И к чему эти бесконечные движения туда-сюда? Один ребёнок, они вдвоём, как курицы носятся вокруг неё!»
«Они» и правда носились вдвоём: Вера и Аннушка. Наталья была как королева пчёл в этом улье. Спокойная, неторопливая, невозмутимая. То Вера, то Аня тревожно подходили к ртутному термометру, висевшему в большой проходной комнате, тревожно сопоставляя, на нужном ли уровне красная трубочка. Не жарко ли ребёнку, не холодно ли?
- Ох, икнула!
- Ох, чихнула!
- Ой, только посикала, и опять!
-Наверное, замёрзла!
И снова, и снова, и снова. Днём Наталью как будто не очень интересовало происходящее. Молока было достаточно. На кормление ей приносили ребёнка, сухого, ухоженного. Она обтирала груди пелёнкой, смоченной в тёплой воде, затем насухо вытирала другой пелёнкой, только что выглаженной, пахнущей свежим уличным воздухом и горячим утюгом. Покормив дочь, Наталья проваливалась в блаженную дремоту, будто главной её заботой было воспроизводство молока.
Вера после обеда заставляла её выходить во двор. Наталья нехотя одевалась, поверх домашнего халата надевала Верину шерстяную кофту, не красивую, но очень тёплую. Шаль по-цыгански повязывала сзади, на затылке.На ноги трико с начёсом и отцовы подшитые валенки с подпалинами от коварной печки, что доставали ей до колен. Сверху фуфайку, потому что в таком наряде в красивое пальто не поместишься. Наталья садилась на чурбан, подставив лицо несмелому весеннему солнышку, спрятав руки в рукава фуфайки, как в муфту.
Аннушка ставила санки, приваленные было к поленице, на широкое крыльцо. Сверху клала фанерку, укрывала байковым розовым одеялом с белыми полосками по краям. Почему-то она называла это одеяльце «кроличьим», и все стали за ней повторять.
- Натуся, ты пришла? - санки появились перед ней, как по мановению волшебной палочки. Аня в лёгком пальтишке, которое нынче стало ей мало, но во двор выходить ещё годилось, в старенькой шапочке-самовязке с местами торчащими вытянутыми петлями, поворачивала свою головку направо и налево, будто пытаясь определить, есть ли ветер. - Я сейчас «кроличье одеялко» принесу, а потом Юленьку вынесу. - Натуся, ветра ведь нету сегодня? По спине не тащит, да ведь?
Наталья, тепло укутанная, неподвижная, восседала на чурбане.
- Нет, Аннушка, нет сегодня ветра. Хорошо сегодня как... Снегом талым пахнет... Спасибо маме, что заставила выйти на улицу. Знаешь, Аннушка, я бы всё спала и спала... - Рот мамаши непроизвольно раскрылся в широченном зевке.
Но Аннушка её уже не слышала. Она по-птичьи шустро шмыгнула в сенную дверь, затем открыла дверь домой. Схватила правой рукой припасённое одеялко, лежащее на табурете, левой рукой поправила шапчонку, норовящую слезть на глаза. Кинула взгляд на кухню, увидела, как Вера на столе протягивает ленты под кряхтящим свёрточком.
- Сейчас завязывать будет бантик, всё вовремя, - и, развернувшись по-солдатски на месте, пропала в сенях.
Постелив одеялко на санки, подвернув его со стороны головки дважды, возвращалась за девочкой, укладывала её аккуратно. Иногда целовала Наталью, пахнущую сладко и приятно, в щёку, иногда поправляла ей фуфайку на груди, стремясь запахнуть посильнее.
Вечером Юленьку купали, истопив пожарче печь в кухне, нагрев в алюминиевых вёдрах ключевой воды. На дно тазика помещалась фланелевая пелёнка, вдруг малышка заденет пяточкой или ручкой, ей же будет неприятно. Вера держала Юлю по всей длине спинки, другой рукой придерживая головку. Аннушка поливала водой и легонько касаясь, проводила марлечкой по маленькому тельцу, расправляя ручки и ножки, чтобы в складочках не появились опрелости. Юля таращила зелёные глазёнки на Веру и на Анечку, суча конечностями, как перевёрнутая на спину несмышлёная черепаха.
По ночам Юля спала плохо. Сначала на руках её носила Аня. Сама худенькая, но выносливая, ходила она по зале, по одной широченной половице пять раз туда-обратно. Потом по соседней, такой же широкой, пять раз туда - обратно. Как будто есть такая половица, на которой Юленька не будет плакать. Несмотря на надежды Аннушки, волшебство не действовало. Или в доме не было такой половицы?
Вера не спала, но лежала, прислушиваясь к звукам из соседней комнаты. Вот Аннушка убаюкивает, напевая не в рифму слова, идущие прямо из её нежного девичьего сердечка:
- Спи, моя хорошая, спи, моя красавица.
Вот вырастешь, будешь самая умная, самая красивая, самая любимая.
Спи, моя крошечка. Спи, моя малюточка.Спи, моя детонька.
Я твоей куколке платьев понашью, а тебе косыночку.
Слова становились всё неразборчивее. Аннушка говорила нараспев слова, которые становились всё тише, то ли засыпая, то ли в надежде, что Юля, наконец-то, уснула. Но стоило Ане замолчать на мгновение, резкий плачь раздавался в доме.
Вставала Вера, медленными движениями тщательно намыливая их. Накинув шерстяную кофту и повязав платок, входила в комнату, неслышно ступая. Протягивала руки, чтобы взять внучку.
- Иди, Аннушка, поспи, завтра в школу вставать, - Вере так хотелось обнять её, маленькую и хрупкую, с выпирающими ключицами под длинненькой шейкой, но на руках уже была Юля.
Аня доверчиво смотрела на маму синими, как у неё самой, глазами, прижималась сбоку, как замёрзший в февральскую стужу воробышек, и нежно гладила по плечу.
- Спокойной ночи, мамочка, - и ложилась в кровать, подогнув ноги, подобрав их в широкой ночнушке, и обхватив себя руками.
Вера, поправив пелёнку на шее Юли, поудобнее устраивала девочку на руках. Она знала, что их ночное бдение продлиться не полчаса и не час, и, как опытный марафонец, рассчитывала свои силы. Женщина молилась, не спеша, напевно и слегка торжественно, будто осознавая всю силу каждого слова и призывая молитву помочь ей. Юля то замолкала, то снова плакала. Вера перепелёнывала её по надобности, снова брала на руки. Прохаживаясь взад и вперёд по комнате, она возвращалась в те времена, когда дети её были малы, и он мечтала, какими они встанут, повзрослев. Мысли из прошлой жизни сами по себе возникали, и, как всадник на быстрой лошади, удалялись, оставив лишь пыль воспоминаний и пепелища сожженных в прошлой жизни костров.
Когда спина ныла тяжело, больно и прося пощады, Вера приваливалась к перегородке около печи. Как в далёком Магнитогорске, чувствовала она кирпичи остывающей печи. Почувствовав отсутствие движения, девочка в момент просыпалась, и снова раздавался требующий внимания плач.
Под утро «на караул» заступала Наталья. Она спокойно, размеренно, сосредоточенно ходила по комнате.Она знала, что ребёнок тоже устанет, ему надоест кричать. Надо просто подождать. И тогда она, Наталья, сможет поспать. Лечь, вытянув ноги, потрогать живот, который ещё не совсем ушёл после родов. Лежать и думать, когда же наконец её тело вернётся к ней. И как они будут жить с мужем и дочкой в далёкой Казани. Почему раньше она не думала об этом?
- Все рожают, и ты родишь, - говорила пожилая врач-акушер в роддоме.
- Все воспитывают, и ты воспитаешь - так должно было звучать продолжение этих слов на всю оставшуюся Натальину жизнь.
Сергей с болью в сердце вспоминал спокойное время, когда мегеры были смиренными, и глаз не смели поднять. А сейчас что? Умывальником громыхнул, раздаётся вой, как сирена при бомбёжке. Чай в стакане ложкой помешал - брякнул - ребёнка разбудил. Как будто не ребёнок родился, а зеленоглазый дья_вол влез потихоньку в дом и овладел душами несчастных женщин.
Он терпеливо ждал, когда Наталья уедет, забрав Юлю. Новоявленный дед не разделял восторгов женской половины по поводу внешности внучки. Криво ухмылялся, когда Вера с потаённой надеждой приучить Сергея к Юленьке, вручала ему свёрток:
- Серёженька, я в магазин быстренько схожу, посмотри за девочкой.
- Да, Вера, конечно, присмотрю. Иди, аккуратно там, не поскользнись. Да беленькую мне возьми, на ужин.
Сергей брал девочку, и с разочарованием думал: «Не наша порода, что сделаешь. Да, бабы, наплачетесь вы ещё с ней. Вырастет она, кузькину мать вам всем покажет.»
Почему он так думал? Почему не смог полюбить ребёнка, который внешность свою сам не выбирал, и в непохожести на деда не виноват ни капли?
- Ну, как вы тут, дед? - Вера с надеждой заглядывала в лицо Сергея. Ну, не каменный ведь он, и сердце у него не железное.
- Вот ОНА вырастет, и будет меня «дедом» называть. А тебе-то, жена моя венчанная, какой я дед?
Когда приехал Фарах, дед Сергей чуть не летал по дому. Куда делось его ворчливое настроение? По-молодецки слетал за водой, снял пелёнки, что сушились на улице.
Проводили Наталью с мужем и дочерью, выйдя за ворота и помахав на прощание. Вернувшись в дом, Вера беспокойно вздохнула.
- Волнуюсь я, Серёженька. Как доедут? Как Юленька дорогу перенесёт?
- Не они первые, не они последние. Бесполезно тебе говорить, беспокойная твоя душа. - Вера-а-а, давай чаю попьём, а? Манник-то остался ещё? Так манника со сметаной захотелось. - То ли Сергей хлопотами пытался отвлечь свою Верушку, то ли правда стряпни захотел.
- Старый, что малый, да, Серёженька? Что-то Аннушку не видать, - включив электрический чайник в розетку, Вера вышла из кухни.
- Аннушка, ты где, доча? Мы с дедом чай будем пить. Пойдём, доченька, - погладив свою надсаженную спину, Вера прошла в дальнюю комнату.
Аннушка сидела, покачиваясь, на коленях на своей кровати, прижав к лицу пелёнку, пахнущую младенцем. Слёзы капали на её халат, заставляя старенькие маки зацвести влажным красным цветом. Она двигалась едва-едва, чуть заметно, молча. Вера подошла, села перед ней. Обняла. Аня уронила голову на колени матери. Всхлипнула так горько, будто воздух, проникающий в её лёгкие, разрывал их.
- Как же, мамочка, ну как же так? - полушепот-полусвист вырывался из её груди. Уехали, и всё? Как же мы теперь? - отняла влажную пелёнку от заплаканного лица Аннушка, садясь рядом, заглядывая в лицо матери.
- Уехали, дóчушка, уехали. У них теперь своя семья.
- А как же мы? А я без Юленьки как же? - в голосе Ани была горькая обида, она ещё не умеет жить с такой обидой в сердце, она просто не выдержит!
- Они к нам на праздники будут приезжать, - гладя дочку по русой голове, по длинной косе её приговаривала Вера, хотя сама не верила этому.- Ты скоро школу закончишь, учиться поедешь. В большой красивый город. - Вера вытерла слёзы, по проложенным дорожкам стекавшие по нежным щекам Анны до подбородка.
- Мама, знаешь, я не хочу никуда ехать. Я, наверное, деток хочу учить. Они как наша Юленька, славные, беспомощные. Я их любить буду.
- Всё образуется, доченька. Хочешь поплакать - поплачь. Греха в том нету. А печалиться без повода - вот это грех, - рука Веры, успокаивая тоненькое тело, гладила спину дочери.
- Ладно, мама, - вытирая остатки слёз, сказала Аннушка, - я, наверное, тоже чаю хочу. Только я не со сметаной буду, как отец. Можно с яблочным вареньем? - легонько улыбнувшись приподнятыми уголками губ, девушка поднялась с кровати и подала руку матери, помогая встать.
- Милая моя доченька, какая добрая, какая терпеливая ты у меня. Пусть Гос_подь даст тебе хорошую судьбу, - перекрестив дочь, Вера оглянулась на опустевшую комнату, и пошла за дочерью накрывать на стол.
Между тем Фарах ехал, вцепившись пальцами в руль. Ребёнок кричал. Наталья, сидевшая на заднем сиденье, кормила его в машине, перепелёнывала кое-как. Казалось, они никогда не доедут. Наталья готова была заплакать от счастья, увидев вдалеке зарево огней большого города
Дома она наскоро помыла руки, поменяла пелёнки ребёнку, положила в подготовленную кровать. Юля, привыкшая к ласковым рукам, требовала внимания.
- Дорогой, порежь бутерброды, пожалуйста. И сумки разбери, мама курицу варёную положила. Мне поесть надо, а то молока завтра не будет, - мужа покоробило это «Мне поесть надо».
«Мне тоже поесть надо,» - хотел проворчать он, но сдержался.
- Да, конечно, Наташа, - он быстро принялся доставать продукты из холодильника. - Устала ты в дороге, бедняжка.
- Да, устала. Я в душ быстренько схожу, -Наталья доставала полотенца и халат. - Ты, дорогой, чай завари, пожалуйста, свежий. Я побыстрее постараюсь, ты ведь тоже устал.
- Угу, - в рот проголодавшегося мужа перекочевал хвостик копчёной колбасы и горбушка батона.
В этот вечер Юленьку не искупали. Не то, чтобы у молодых родителей не было сил. Девочка так наплакалась в дороге, натряслась и напугалась непривычных звуков, что спала чуть не до обеда следующего дня.
Фарах тоже сходил в душ. Наталья в это время разобрала детские вещи, аккуратно разложив по полочкам нового шкафа, приятно пахнущего деревом.
Она устала. Но не настолько, чтобы не заметить, каким пристальным взглядом смотрит на неё муж.
На столе появилась бутылочка ко-ньяка и коробка конфет.
- Знаешь, Наташ, я так по тебе соскучился, у меня даже уши горят, - вид его и правда был несколько смущённым.
- Я тоже по тебе соскучилась. Какое счастье, что Юлька спит.
Фарах заметил, как переменилась жена. Мягкая, плавная, статная, она, казалось, была налита спокойствием и женственностью.
Всё для них в этот вечер было по-новому. Они были счастливы, как никогда раньше.
Такие ночи поистине бесценны, это осознание со временем пришло к Фараху. Дочь плакала по ночам. Плакала, и всё тут. Что только не делала мать, ничего не помогало. Наталья жаловалась врачам.
- Бывает, - отвечал маститый педиатр. - А вы водичкой поите после кормления?
- Да, конечно, - отвечала замученная мать.
- На животик выкладываете?
- Да, - как послушная ученица на уроке повторялась Наталья.
- И массаж животика по часовой стрелке делаете? - не унимался очкастый дед, похожий на Айболита.
- Само собой, - всё это Наталья прекрасно знала.
Сердобольные соседки, слышавшие плачь ребёнка, время от времени сопровождавшийся истериками матери, советовали вывести щетинку. Только мнение о методе разошлись . Одна мамаша советовала капнуть грудным молоком и растирать, другая - опару с мёдом по спинке катать. Наталья стала нервной и раздражительной. Ей казалось, что дочь смотрит на неё с ненавистью.
- Ну что тебе ещё надо? - наклоняясь над ревущим, красным от натуги, лицом ребёнка, спрашивала она. - Ну чего ты ревёшь? Гос_поди, когда уже это всё закончится?
Ей было жалко себя, опухшую, отёкшую, с синяками под глазами. Груди болели. Она растирала их и сцеживалась, сжав зубы, снова растирала, находя на ощупь окаменевшие места, и снова сцеживалась. Тугие струи выходили наружу, обещая скорое облегчение бедной женщине. Желтизна жирного сладкого материнского молока становилась прозрачнее от солёных слёз, смешиваясь с ними в стеклянной банке.
Наталью тошнило от запаха бесконечных пелёнок; марлевых треугольников, что использовали в то время вместо подгузников; собственных халатов, на которые срыгнула дочь. Казалось, ванная комната никогда уже не будет такой светлой, свежей и приятно пахнущей, как раньше.
Фарах, приходя с работы, шёл в душ, одевался в домашнюю одежду. Выходил на кухню, разогревал ужин, если он был. Или ставил вариться макароны на вечер и бульон на завтрашние обед и ужин.
Забирал Юлю, ходил с ней по квартире, рассказывая истории с работы, или пересказывая то, что видел по дороге домой. Новую киноафишу, ссору у магазина, или как мальчишки гоняли пустую консервную банку во дворе. Юля привыкала к отцу, и вся семья привыкала к новому укладу жизни.
Так семья и жила, как многие советские семьи, пока не пришло время Наталье выходить на работу.
И вот Фарах, Наталья и их маленькая дочка собрались в неблизкое путешествие, в посёлок, где ждал их двухэтажный дом с тенистым палисадником, обшитый некрашеными серыми досками.
Добрый вечер, уважаемые читатели Дзен и нашего канала!
Спасибо, что дочитали сегодняшнюю статью. В честь Нового года проведу скромный розыгрыш. Призом будет небольшая, но полезная вещица, сделанная моими руками. Некоторые подписчики знают, о чём речь. Напишите, пожалуйста в комментарии о своём участии в свободной форме. Будут учитываться комментарии под сегодняшней и завтрашней публикациями. Доставка Почтой России :)