После тяжёлого рабочего дня я еле волочила ноги до подъезда, мечтая только о горячей ванне. В сумке позвякивала початая бутылка вина – хотела отметить с мужем завершение важного проекта. Андрюша наверняка уже дома, может, даже ужин приготовил...
Ещё на первом этаже я услышала знакомый командный голос и чуть не выронила ключи. Галина Петровна... опять без звонка. Голос становился всё отчётливее, пока я поднималась по лестнице:
– Представляешь, Андрюша, такие приличные люди! Он – профессор, она – врач. И готовы заплатить на полгода вперёд!
Я замерла перед дверью. О чём это она?
– Мам, может, стоит с Наташей сначала... – голос мужа звучал как-то неуверенно.
– Да что тут советоваться? – отмахнулась свекровь. – Квартира всё равно пустует. Вот и решим сразу: мы сдаём вашу квартиру, а праздники вы с нами! И деньги будут, и семья вместе.
У меня внутри всё оборвалось. Моя квартира... Бабушкина. Там до сих пор стоит её старое кресло-качалка, в котором она рассказывала мне сказки. Там на стене – картины, которые мы с ней вместе выбирали. Там... мой дом.
С трясущимися руками я открыла дверь. В прихожей Галина Петровна восседала за журнальным столиком, заполняя свой вечный ежедневник. В безупречно отглаженной блузке, с идеальной укладкой – будто не к сыну зашла, а на деловые переговоры. Андрей сидел рядом, крутя в руках чашку с остывшим чаем.
– Наташенька! – просияла свекровь. – А мы тут с Андрюшей обсуждаем чудесное предложение...
Я смотрела на её сияющее лицо и чувствовала, как внутри поднимается волна. Сколько можно? То ремонт затеет в нашей квартире, не спросив. То на дачу требует каждые выходные ездить. А теперь и вовсе – распоряжается моим наследством?
– Извините, – выдавила я из себя. – Мне нужно в душ.
Я почти бежала в ванную, оставив за спиной удивлённое "Наташ?" мужа и звонкий голос свекрови: "Вот видишь, она устала, а так бы на праздники отдыхала у нас..."
Закрыв дверь, я прислонилась к холодному кафелю. В горле стоял ком, а в голове крутилась одна мысль: "Когда же это закончится?".
Я просидела в ванной, наверное, час. Вода давно остыла, но вылезать не хотелось – там, за дверью, ждал непростой разговор. Наконец шум в прихожей стих – Галина Петровна ушла.
Завернувшись в махровый халат, я прокралась на кухню. Андрей сидел за столом, уткнувшись в телефон, и старательно делал вид, что не замечает меня.
– И долго мы так будем молчать? – я щёлкнула кнопкой чайника.
– Наташ, ну чего ты завелась? – муж поднял на меня глаза. – Мама же от чистого сердца...
– От чистого сердца? – чашка в моих руках звякнула о столешницу громче, чем следовало. – Андрей, она хочет распоряжаться моей квартирой! Моей! Которую мне бабушка оставила!
– Ну какая разница, чья она? Мы же семья...
– Семья? – я почувствовала, как дрожит голос. – А ты спросил мою семью? Мою маму? Может, она тоже хочет видеть нас на праздники? Или мы теперь навечно приписаны к графику Галины Петровны?
Андрей поморщился, как от зубной боли. Я знала этот взгляд – так он всегда смотрел, когда не хотел принимать решение.
– Давай не будем раздувать... – начал он.
– Чего не раздувать, Андрей? – я опустилась на стул напротив. – Того, что твоя мать считает меня пустым местом? Что она решает за нас обоих? Или того, что ты ей это позволяешь?
– При чём тут позволяю? – он раздражённо отложил телефон. – Ты же знаешь маму, она всегда так... заботится.
– Заботится? – я горько усмехнулась. – Знаешь, когда человек заботится, он спрашивает, чего хочет другой. А не ставит перед фактом.
Муж молчал, разглядывая свои руки. В тишине тикали часы – старые, ещё от его бабушки. Галина Петровна тогда тоже настояла, чтобы мы их взяли. "У вас же так пусто на стене..."
– Наташ, – наконец произнёс Андрей. – Давай просто не будем поднимать шум. Ну подумаешь, сдадим квартиру... Деньги лишними не будут.
Я смотрела на него и не узнавала. Где тот парень, который когда-то защищал меня перед всем миром? Который говорил, что наша семья – это мы, и только мы решаем, как нам жить?
– Знаешь что? – я встала из-за стола. – Делай как знаешь. Но учти: если твоя мама сдаст мою квартиру, жить в ней будешь ты. А я вернусь туда, где меня уважают.
– Да куда ты пойдёшь на ночь глядя? – спохватился он.
– Туда, где моё мнение что-то значит.
Я ушла в спальню, с грохотом захлопнув дверь. Руки тряслись, в горле стоял ком. Достала с антресолей старый чемодан – тот самый, с которым переезжала сюда пять лет назад. Надо же... казалось, это было в другой жизни.
За дверью послышались осторожные шаги.
– Наташ... – голос мужа звучал виновато. – Ну прости. Давай завтра всё обсудим?
Я молчала, складывая в чемодан вещи. Что тут обсуждать? Всё и так предельно ясно.
Прошла неделя. Я всё-таки не уехала тогда – Андрей полночи просидел под дверью спальни, а под утро принёс кофе и виновато признался, что ему страшно идти против матери. Мы решили поговорить с ней вместе, и вот теперь сидели за праздничным столом у свекрови.
На столе дымилась фирменная утка с яблоками. Галина Петровна сияла – ещё бы, собрала всю семью под предлогом дня рождения деверя. Я ковыряла вилкой салат, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота.
– Так вот, Серёжа, – щебетала свекровь, разливая по бокалам вино, – эти арендаторы просто прелесть! Профессорская семья, представляешь? А какие вежливые...
Я сжала под столом руку мужа. Андрей заметно напрягся.
– В общем, я уже договорилась, – продолжала Галина Петровна. – С первого числа въезжают. А вы с Наташей на все праздники – к нам! Чего пустой квартире стоять?
– Мама... – начал Андрей.
– И не спорь! – отрезала она. – Вопрос уже решён.
Я почувствовала, как внутри что-то оборвалось. "Вопрос решён". Опять. Всегда. За меня, за нас...
– Нет, – мой голос прозвучал неожиданно твёрдо.
За столом повисла тишина. Галина Петровна замерла с вилкой в руке.
– Что "нет", Наташенька?
– Нет, вопрос не решён, – я выпрямилась на стуле. – Эта квартира – моя. Её оставила мне бабушка. И только я решаю, что с ней делать.
– Наташа! – в голосе свекрови зазвенел металл. – Как ты можешь? Я же о вас забочусь! О вашем благополучии!
– О нашем? – я почувствовала, как дрожат руки. – Или о своём желании всё контролировать?
– Андрей! – Галина Петровна повернулась к сыну. – Ты слышишь, что она говорит?
Я замерла. Сейчас. Сейчас он, как всегда, промолчит. Опустит глаза. Скажет "давайте не будем..."
– Слышу, мам, – Андрей накрыл мою руку своей. – И Наташа права.
Звон вилки о тарелку прокатился по комнате как гром.
– Что?..
– Наташа права, – повторил он твёрже. – Это её квартира. И наша жизнь – тоже наша. Мы сами решим, где и как проводить праздники.
– Но как... – Галина Петровна растерянно заморгала. – Я же хотела как лучше...
– Мам, – Андрей впервые посмотрел ей прямо в глаза. – Мы знаем. Но нам нужно самим принимать решения. Мы уже не дети.
Я чувствовала, как его рука чуть подрагивает, но голос оставался твёрдым. В комнате повисла тяжёлая тишина. Деверь с женой старательно изучали свои тарелки.
– Вот, значит, как... – Галина Петровна промокнула губы салфеткой. – Что ж... я поняла.
Она встала из-за стола.
– Извините. Что-то я устала.
Мы слушали, как стучат её каблуки по коридору. Потом хлопнула дверь спальни.
– Может, мне пойти к ней? – неуверенно спросил Андрей.
Я покачала головой:
– Дай ей время. Иногда тишина нужнее слов.
Праздники мы встречали в моей квартире. После того ужина прошло почти два месяца. Галина Петровна стала звонить реже, а приезжать – только предупредив заранее.
Я развешивала гирлянды на окнах, когда зазвонил телефон. На экране высветилось "Свекровь".
– Наташа... – её голос звучал непривычно мягко. – Я тут подумала... может, вы с Андреем заедете к нам на полчасика? Я пироги испекла. По маминому рецепту.
Я замерла с гирляндой в руках. За двадцать лет замужества сына она ни разу не готовила по чужим рецептам.
– Конечно, Галина Петровна. Заедем.
В её квартире пахло корицей и ванилью. Галина Петровна, впервые на моей памяти не в идеальной укладке, а в простом домашнем платье, суетилась с чаем.
– Присаживайтесь, – она поставила на стол румяный пирог. – Я тут подумала... Знаешь, Наташенька, я ведь тоже когда-то была невесткой. И моя свекровь... – она запнулась, – она тоже любила решать за всех.
Андрей удивлённо поднял глаза от чашки.
– Мам, ты никогда не рассказывала...
– А зачем? – она пожала плечами. – Я справилась. Думала, знаю, как лучше... – Галина Петровна вздохнула. – А вышло, что делаю то же самое.
Она разлила чай, пряча глаза.
– Ты прости меня, Наташа. За квартиру эту... за всё. Я просто... я не хотела, чтобы сын далеко был.
Я смотрела на её поникшие плечи, на чуть подрагивающие руки, и внутри что-то теплело.
– А давайте на старый Новый год к нам? – вырвалось у меня. – Я научилась делать ту самую утку с яблоками.
Галина Петровна подняла глаза:
– Правда? А я могу... могу помочь с салатами?
– Конечно, – я улыбнулась. – Заодно расскажете про свою свекровь.
Андрей смотрел на нас, и в его глазах блестели слёзы. А за окном падал снег, укрывая город белым покрывалом, словно стирая все обиды прошлого.