"Знаешь, Виктор, ты же всё равно один. Продай квартиру, а деньги разделим по-честному. Мне сейчас так нужно!" — Марина стояла в дверях кухни и смотрела на старшего брата с укором.
Виктор, сидя за столом, отпил чай и поднял глаза. "Марин, это завещание отца. Он решил, кому оставить квартиру. И я с этим не спорил, как и ты, тогда."
Она вскинула руки, словно не могла поверить услышанному: "Тогда? Да я просто была в шоке! А сейчас, когда мне нужны деньги, ты мог бы подумать о своей сестре! Или о племянниках, кстати."
Виктор сидел на кухне и чинил старую кофемашину, доставшуюся от отца. Маленький винт никак не хотел вставать на место, и он уже начал терять терпение, когда услышал, как хлопнула входная дверь. Через секунду в проёме появилась Марина — её лицо было напряжённым, а взгляд настойчивым.
— Привет, Вить, — коротко бросила она, опуская на стол свою сумку. — Ты знаешь, я тут подумала… Мы с тобой должны серьёзно поговорить.
Виктор отложил отвёртку, но не сразу поднял голову. Он уже привык к "серьёзным разговорам" сестры. Обычно они заканчивались её жалобами на жизнь или просьбами одолжить денег.
— Привет, Марин. О чём? — спросил он, постаравшись сохранить спокойствие.
Марина присела напротив, не отрывая от него глаз.
— О квартире. Ты же понимаешь, что это нечестно?
Виктор с удивлением посмотрел на сестру.
— Что нечестно?
— Ну… что она досталась тебе. Это ведь и моя квартира тоже. Мы оба дети отца. Почему ты забрал её себе, как будто я тут ни при чём?
Он выпрямился, отодвинув от себя кофемашину. Вопрос был ожидаемым, но звучал настолько уверенно, что Виктор чуть нахмурился.
— Марин, давай по порядку. Отец оставил завещание. Ты его видела, подписала, ничего не возражала.
— Тогда я была в шоке, — вспыхнула она. — А сейчас всё осознала. Ты просто воспользовался ситуацией!
Виктор внимательно посмотрел на неё.
— Ситуацией? Да я эту квартиру ещё не успел толком осмотреть, кроме как проветрить комнаты. И я не виноват, что отец решил так.
Марина раздражённо покачала головой.
— Решил… А ты мог бы сам подумать. У меня двое детей, муж с зарплатой, которой на месяц не хватает. А ты что? Один, в квартире, которая тебе даже не нужна. Просто сиди и жди, пока она подорожает?
Эти слова задели Виктора. Он всегда старался быть самостоятельным, не надеяться на помощь родителей, даже когда сам едва сводил концы с концами. Марина же часто прибегала к помощи отца и считала это само собой разумеющимся.
— Ты считаешь, мне эта квартира не нужна? — его голос звучал спокойно, но в нём слышалась твёрдость. — Марин, я не просил у отца ничего. Когда он переписал её на меня, я даже не знал. Он просто решил так. А ты... ты ведь тогда не возражала.
— Потому что я не думала, что всё будет так несправедливо! — выкрикнула она. — Ты мог бы продать её, поделить деньги. Разве это не честно?
Виктор тяжело вздохнул.
— Честно? А как насчёт того, что я три года почти не выходил с работы, чтобы помогать отцу? Я был рядом, когда ему было хуже всего. И ты это знаешь.
Марина замялась, но быстро нашла ответ.
— А я что? Я разве не приезжала? У меня дети! Я не могла быть там каждый день!
Виктор уже хотел что-то ответить, но тут в разговор вмешалась Галина Ивановна. Она вошла в кухню с чашкой чая в руках и посмотрела на детей с укором.
— Виктор, Марина, прекратите! Неужели ради квартиры вы готовы поссориться?
— Мама, это не просто квартира, — заговорила Марина, переводя взгляд на мать. — Это наши деньги, это помощь семье. Я не прошу ничего лишнего, просто пусть продаст и разделит.
— А я что, виноват, что отец доверил её мне? — не выдержал Виктор. — Это его решение, я его уважаю.
Галина Ивановна села за стол и вздохнула.
— Дети, послушайте меня. Вы оба должны понять, что квартира — это не повод для войны. Виктор, может, ты всё-таки подумаешь о сестре? А ты, Марина, перестань требовать то, что тебе не принадлежит.
Но вместо того чтобы разрядить обстановку, её слова лишь подлили масла в огонь. Виктор и Марина продолжили спорить, и в какой-то момент Галина Ивановна поняла: одними разговорами тут не обойтись.
Виктор с юности был "тем, на кого можно положиться". Пока Марина занималась собой, меняя работы и мечтая о красивой жизни, он учился, работал и помогал родителям. Когда отец заболел, Виктор почти переехал к ним, чтобы быть рядом.
А Марина? Она приезжала раз в месяц с детьми, жаловалась на жизнь и, как говорил отец, "искала лёгких решений".
Теперь квартира, казалось, стала новой ареной семейных споров.
На следующий день Марина пришла к Виктору снова, но уже не одна. Она привела мать — Галина Ивановна с порога выглядела растерянной. В руках у неё был пакет с домашним пирогом, как будто этот жест мог сгладить назревающий конфликт.
— Здравствуй, сынок, — начала она нерешительно, садясь за стол в кухне. — Мы с Мариной поговорили вчера, и я решила, что лучше обсудить всё вместе.
Виктор, который только что вернулся с работы и явно не был готов к новому витку споров, кивнул, но взгляда на сестру не поднял. Марина же выглядела решительно.
— Мам, давай я, — начала она. — Вить, ты ведь сам понимаешь, что держаться за эту квартиру — глупо. Ну, что тебе с неё? Сдавать её ты не собираешься, жить в ней — тоже. Это просто замороженные деньги. А я… мне они жизненно нужны.
— Замороженные? — Виктор приподнял брови, откладывая тарелку в сторону. — Марин, ты так говоришь, будто эта квартира — общий котёл. Это не так.
Марина не отступала.
— Вить, давай смотреть правде в глаза. Отец при жизни помогал мне, потому что знал: у меня дети, семья. А ты… ты всегда сам по себе. У тебя всё есть.
Слова ударили неожиданно больно. Виктор напрягся.
— Марин, это не оправдание. Да, я был сам по себе. И что? Это значит, что я меньше заслужил?
— Заслужил? — фыркнула Марина. — А я не заслужила? Я всю жизнь на себе тяну! Ты вообще знаешь, что значит быть матерью?
Галина Ивановна подняла руки, будто пытаясь остановить спор, пока он не перерос в настоящую драку.
— Дети, хватит. Мы не для этого собрались. Виктор, выслушай сестру. А ты, Марина, не забывай, что брат тебе ничего не обязан.
Но слова матери не возымели эффекта. Марина продолжала:
— Мама, ты же сама знаешь, что это несправедливо. Виктор всегда был любимчиком отца! А я? Он меня всегда считал "маленькой девочкой", которой нужно всё время помогать. Так пусть теперь брат компенсирует это!
— Любимчиком? — Виктор вскочил с места. — Ты серьёзно? Да ты хоть помнишь, кто был рядом, когда отец лежал в больнице? Кто возил его по врачам, кто сидел с ним ночами? Или это не считается?
Марина запнулась, но быстро нашла что ответить:
— Ты мог себе это позволить. У тебя семьи нет, детей нет! У меня тогда... тогда муж вообще работу потерял, а я одна всё тащила!
— И это оправдание? — Виктор повысил голос. — Да ты даже не пыталась!
Галина Ивановна снова вмешалась, теперь уже громче:
— Виктор! Марина! Я вас не узнаю. Отец не хотел, чтобы вы из-за квартиры разругались. Это просто стены. Но ваши отношения… это навсегда.
Слова матери немного охладили накал, но ненадолго. Спор продолжался, и каждый тянул свою правду. Виктор стоял на своём: завещание отца — это его воля, и никто не вправе её оспаривать. Марина же, зажатая в угол своими проблемами, не могла смириться с тем, что брат отказывается помочь.
— Да что тебе жалко, что ли? — наконец выпалила она. — Продай её, и я тебе всё верну, как только смогу.
— Ага, когда? — съязвил Виктор. — Через десять лет? Или вообще никогда?
— Хватит! — Галина Ивановна ударила ладонью по столу, впервые за долгое время подняв голос. — Если вы не успокоитесь, я больше никогда не вмешаюсь!
Это заявление заставило детей замолчать. На мгновение в комнате повисла тишина. Но лишь на мгновение.
— Мам, ты не понимаешь. Виктор просто… — начала Марина, но мать перебила её.
— Нет, Марина, это ты не понимаешь.
Галина Ивановна отвернулась, будто собираясь уйти, но потом обернулась и добавила:
— Завтра приходите. Вечером. Я расскажу вам то, что давно хотела сказать. Может, тогда вы перестанете вцепляться друг в друга, как чужие.
Оставшись один, Виктор долго смотрел на пустую чашку перед собой. Его захлёстывали чувства — обида, злость и, если быть честным, капля вины. Но он не мог уступить. Ему казалось, что если он согласится с Мариной, это будет предательством памяти отца.
Марина, уходя, шепнула матери:
— Вот увидишь, мам. Завтра он меня услышит. Хватит ему быть таким правильным.
Но Галина Ивановна только устало покачала головой, пряча глаза.
На следующий вечер Виктор пришёл к матери, как она и попросила. Марина уже была там — сидела в углу дивана с напряжённым лицом, изредка бросая на брата недовольные взгляды. Галина Ивановна накрыла на стол: чай, варенье, несколько печений, но никто не притрагивался. В комнате повисло тяжёлое молчание.
— Ну, что ты хотела нам сказать, мам? — наконец нарушил тишину Виктор. — Если это опять про то, что мы должны "жить дружно", то я и так это понимаю. Но я не отдам квартиру.
— Конечно, не отдашь, — фыркнула Марина. — Тебе же комфортно, всё устроено. А я хоть по миру иди.
— Да сколько можно, Марина? — Виктор начал закипать. — Хватит повторять одно и то же! Это не я решил оставить квартиру себе. Это отец так решил!
— Да что он решил! — Марина подалась вперёд. — Он не мог оставить только тебе! Я его дочь, я такая же наследница, как и ты. Ты просто взял и всё забрал.
— Забрал? — Виктор встал, его голос повысился. — Да ты хоть понимаешь, через что я прошёл? Ты приезжала раз в месяц, чтобы рассказать о своих проблемах, а я...
— А ты что? — не сдержалась Марина. — Думаешь, я меньше страдала? У меня двое детей, муж, который сидит без работы, и ни копейки от вас с отцом я не видела!
— Дети, замолчите! — голос матери разрезал накалённую атмосферу. Галина Ивановна впервые за долгое время говорила громко, чётко, с нажимом. — Вы оба сейчас несёте чушь. Слушайте меня внимательно.
Она встала из-за стола, поставив чашку так, что ложка в ней звякнула. Виктор и Марина замолчали, поражённые её твёрдостью.
— Я долго не хотела вмешиваться. Всё думала, что вы сами разберётесь, но вижу — вы только всё хуже делаете. Так вот. Марина, Виктор, я расскажу вам, почему отец оставил квартиру именно ему.
В комнате повисла напряжённая тишина. Даже Марина, готовая было что-то возразить, осеклась.
— Вы помните, как тяжело было отцу в последние годы? Как он болел, как терял силы? — Галина Ивановна обвела взглядом обоих детей. — Виктор был с ним каждый день. С утра до ночи. Он и в больницу его возил, и лекарства покупал, и просто сидел рядом, когда больше некому было.
Марина попыталась возразить:
— Мам, я тоже приезжала, помогала…
Но Галина Ивановна перебила её:
— Ты приезжала, да. Но только жаловаться. На жизнь, на мужа, на деньги. А Виктор... Он был опорой отцу до самого конца. И за это отец решил поблагодарить его, оставив квартиру. Это не было прихотью или несправедливостью. Это было его решением.
Марина сидела, будто её облили холодной водой.
— Но почему мне никто об этом не сказал? — прошептала она.
— Потому что отец не хотел никого обижать, — ответила мать. — Он надеялся, что вы, как семья, сможете понять его выбор.
Виктор медленно сел обратно за стол. Он был ошеломлён.
— Я не знал, — пробормотал он. — Отец никогда не говорил об этом прямо.
— Он не хотел, чтобы ты это знал, — мягко сказала мать. — Считал, что благодарность — это дело внутреннее.
Марина уткнулась в свои ладони. Её гордость не позволяла разрыдаться, но глаза покраснели.
— Я… я неправильно всё поняла, — наконец прошептала она. — Прости меня, Витя. Я просто... я думала, ты просто так забрал её.
Виктор тяжело вздохнул.
— Знаешь, Марин, я понимаю, что тебе тяжело. Но ты никогда не спрашивала, почему всё так. Просто пришла и потребовала. Это больно.
Она кивнула, не поднимая головы.
— Я знаю. Прости.
Галина Ивановна наконец села обратно и поставила перед детьми чашки чая.
— Ну вот, теперь вы всё знаете. А теперь решите, как быть дальше. Но только помните: вы брат и сестра. Всё остальное — вторично.
Марина подняла взгляд на Виктора.
— Ты мог бы… дать мне немного времени? Я пока попробую встать на ноги. Если ты позволишь, я бы пожила там с детьми хотя бы пару месяцев.
Виктор некоторое время молчал, а потом кивнул:
— Хорошо. Но только временно.
Галина Ивановна улыбнулась, почувствовав, как напряжение наконец начало спадать.
После того вечера Виктор несколько дней ходил задумчивым. Внутри всё ещё бродили противоречивые чувства: обида на сестру за её резкие слова, облегчение от того, что правда наконец открылась, и странное, едва ощутимое чувство вины за свою твёрдость. Марина, напротив, будто стала другой. Она больше не звонила с упрёками, не появлялась у него на пороге без предупреждения. Это было странно, но приятно.
Однажды вечером Виктор, убирая инструменты в кладовке, наткнулся на старую папку с бумагами отца. Среди счетов и квитанций лежала тетрадь с каракулями, знакомый почерк. Это были записи о том, как отец планировал своё наследство. На одной из страниц Виктор заметил:
"Квартира Виктору. Он заслужил это, как никто другой. Марина тоже нуждается в помощи, но она должна учиться справляться. Не хочу делать её зависимой от чужой доброты."
Эти слова, оставленные отцом, будто окончательно расставили всё по местам. Виктор закрыл тетрадь и положил её обратно. Ему больше не нужно было доказывать что-то себе или Марине.
Через неделю Марина всё-таки набралась смелости позвонить.
— Вить, привет, — её голос звучал тихо, почти виновато. — Слушай, я хотела поблагодарить тебя за то, что разрешил мне пожить в квартире. Это для меня сейчас очень важно.
— Всё нормально, Марин, — ответил он. — Я же сказал: временно.
— Да, конечно, временно, — поспешно добавила она. — Я уже ищу работу, кстати. Надеюсь, скоро всё наладится.
Виктор почувствовал в её словах искренность. Это было непривычно, но приятно.
— Если что-то нужно, позвони.
— Спасибо, — Марина замялась, а потом добавила: — Знаешь, я хотела извиниться. Я много наговорила тогда. Сама не знаю, как мне в голову это пришло. Просто… когда всё плохо, начинаешь искать виноватых. А виновата была я сама.
— Марин, всё забыто, — сказал он, стараясь не показывать, как его тронули эти слова.
На том конце провода повисла пауза, а потом сестра неожиданно рассмеялась.
— Ну и славно. А то я думала, что ты меня больше видеть не захочешь.
— Давай пока без визитов, — подколол её Виктор, и в трубке снова раздался смех.
Когда Марина с детьми переехала в квартиру, Виктор заехал туда помочь собрать мебель. Дети радостно бегали по пустым комнатам, а Марина стояла посреди гостиной, держа в руках коробку с посудой.
— Здесь хорошо, — сказала она задумчиво. — Спасибо тебе ещё раз.
Виктор только пожал плечами.
— Это временно, помни.
Она улыбнулась и кивнула:
— Помню.
Галина Ивановна в тот же вечер позвонила Виктору.
— Ну что, сынок, как прошло?
— Нормально, мама, — ответил он, натягивая куртку. — Дети довольны, Марина вроде успокоилась.
Мать вздохнула с облегчением.
— А ты как? Всё ещё злишься на неё?
Виктор на мгновение задумался.
— Нет, мам. Уже не злюсь. Просто надеюсь, что она правда изменится.
— Изменится, — уверенно сказала Галина Ивановна. — Ты же знаешь, в нашей семье всё через любовь. Пусть иногда и через трудности.
— Это точно, — усмехнулся он.
Повесив трубку, Виктор почувствовал, что с души словно упал камень. Пусть ситуация не была идеальной, но он знал: теперь всё пойдёт на лад. И самое главное, он и Марина снова стали семьёй.