Второй сборник, как и первый Марина издаёт за свой счёт. В первый раз она таилась от всех, теперь же, распространив тираж по магазинам, жадно листает прессу – ждёт реакции. А реакции ноль. И день, и два, и три.
Неужто никто не заметил?
Вдруг шквал критики. Дело обстояло так: для пишущей братии открыть новое имя - значит сделать пиар и себе. Поэтому сборник гимназистки все хвалили. Когда же появляется второй – мотивация для похвал пропадает начисто, ибо в авторе уже видят конкурента. И прежде восторгавшиеся тонкой лирикой юного дарования обрушили на это дарование критику, как ушат холодной воды. Дескать, стиль небрежен, интимности многовато и вообще не то… Вот первый сборник лучше!
Больше всех лютовал Брюсов: «может хотя бы в третьей книге Цветаева избавится наконец от подросткового декадентства» - писал он.
Как ни странно, критика не ранила Марину. Даже наоборот – убеждала в правильности избранного ею пути. В её понимании поэт – это обнажённая искренность переживаний. Самых разных. И если её пугает мысль о смерти, о конечности земного бытия – то она и будет об этом писать. Если душа поёт от любви – значит стихи будут о любви. Стихи – это настроение, а настроение переменчиво! И пусть в её стихах стилистические ошибки! Пусть! Она не собирается их исправлять! Её стихи – личная летопись, почти дневник. Жизнь ведь тоже полна ошибок, полна взлётов и падений! Её стихи будут дышать! Ведь они живые! И других не будет. Не дождётесь! И никогда она не станет выпендриваться, лишь бы понравиться публике! Останется сама собой! Чего бы ей это не стоило! Правда, её не покидало ощущение, что пишет она не своё и не от себя. Словно какая-то неведомая сила водит её рукой по бумаге спешно выписывая закорючки.
А Брюсову она ещё припомнит!
Мелкую неприятность на творческом поприще с лихвой компенсировало семейное счастье. Серёжа нежный, добрый, большой ребёнок и одновременно вечный рыцарь тоже пытался писать стихи. И не уставал восхищаться своей немного тронутой женушкой.
Вместе они возились с малышкой. Дочка явно взяла самые лучшие черты из рода матери и отца. Если честно, Марина не ожидала от себя столь бурного материнства. Миловала и целовала маленькое душистое созданье. Ловила улыбки, малейшие изменения в развитии вызывали у молодой матери восторг. Наряжала свою куколку каждый день. Обращалась к ней на «Вы». И даже ревновала, вполне серьёзно.
Обладать полностью кем-то, кого любишь – это ли не экстаз?
Слава Богу, между колыбелькой и супружеским ложем находился письменный стол, к которому Марину постоянно тянуло. И там она могла выплеснуть, то чем переполнялась её не знающая меры душа.
Незаметно прошла зима и весна. А летом опять в Крым, в такой родной Коктебель. Перед отъездом Марина издаёт третью книгу, собранную по сути из предыдущих сборников. Из нового одно небольшое стихотворение, обращённое конкретно к Брюсову.
Улыбнись в моё «окно»,
Иль к шутам меня причисли, —
Не изменишь, всё равно!
«Острых чувств» и «нужных мыслей»
Мне от Бога не дано.
Нужно петь, что всё темно,
Что над миром сны нависли…
— Так теперь заведено. —
Этих чувств и этих мыслей
Мне от Бога не дано!
Вот такая маленькая месть. Тем не менее, у Марины появились первые поклонники. Её стали приглашать на литературные вечера и посыпались букеты, восторги и аплодисменты. Хотя ни к одному течению она по-прежнему не примкнула. Плыла сама по себе, в одиночестве, ловируя среди полных лодок символистов, акмеистов и прочих «истов»
Казалось всё – успех!
Но не бывает радости без горя на этом свете. Прилетели тревожные вести из Москвы – слёг отец. Сердечный приступ.
Ранним августовским утром выехали в Москву.
(Продолжение следует)
Начало - ЗДЕСЬ!
Спасибо за внимание, уважаемый читатель!