Я смотрела на свою кухню и едва сдерживала слезы. Моя свекровь Антонина Петровна в очередной раз устроила здесь "генеральную уборку". Все кастрюли и сковородки были вымыты до блеска и расставлены в каком-то одной ей понятном порядке. Специи рассортированы по новым баночкам с аккуратными этикетками. Полотенца выстираны и выглажены. Казалось бы - радоваться надо. Но я чувствовала себя так, будто в мой дом вломились и перевернули все вверх дном.
- Машенька, я тут немножко порядок навела, - защебетала свекровь, выглядывая из кладовки. - А то у тебя такой бардак был... Я даже испугалась - как вы тут живете?
Я глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. В горле стоял ком.
- Антонина Петровна, спасибо конечно... Но я же просила вас не трогать мои вещи, когда меня нет дома.
- Ой, да ладно тебе! Я же как лучше хотела. Вот смотри - все чистенько, аккуратненько...
Она достала из кармана фартука связку новых ярлычков:
- Я еще на баночки наклеечки сделала. А то у тебя специи как попало стоят - не поймешь, где что.
"У меня все стояло именно так, как мне удобно", - хотелось крикнуть в ответ. Но я промолчала. Спорить было бесполезно - свекровь искренне не понимала, что делает что-то не так.
Это повторялось уже не первый раз. Стоило мне уйти на работу, как Антонина Петровна, живущая этажом выше, спускалась к нам с запасным ключом и принималась наводить свои порядки. То белье перестирает ("У тебя же машинка старая, плохо отстирывает!"), то шкафы переберет ("Как же так можно - все вперемешку!"), то продукты в холодильнике рассортирует...
Муж только отмахивался - мол, мама заботится, хочет помочь. Легко ему говорить - его вещи она не трогала. А вот мое жизненное пространство методично захватывала, пытаясь переделать все на свой лад.
- Антонина Петровна, - я постаралась говорить как можно мягче. - Я очень ценю вашу заботу. Но, пожалуйста, не нужно больше убираться у меня без спроса. Мне... мне неприятно, когда кто-то трогает мои вещи.
Свекровь замерла с тряпкой в руках. На лице появилось обиженное выражение.
- Вот значит как... - протянула она. - Я тут стараюсь-стараюсь, а ты... Неблагодарная!
Она швырнула тряпку в раковину:
- Ну и живите в грязи! Мне-то что... Я же только помочь хотела...
- Мама, ну зачем ты так? - в кухню заглянул муж, привлеченный шумом. - Маша правильно говорит - нехорошо без спроса в чужом доме хозяйничать.
- Чужом доме?! - всплеснула руками Антонина Петровна. - Это мой сын тут живет! Какой же он чужой?!
- Мама...
- Нет-нет, я все поняла! - она принялась развязывать фартук. - Я тут лишняя! Невестка командует, а сын и слова поперек не скажет!
- Антонина Петровна, давайте спокойно поговорим...
- О чем говорить? Все ясно! - она решительно направилась к выходу. - Прощайте! Ноги моей больше здесь не будет!
Дверь захлопнулась. Я обессиленно опустилась на табуретку.
- Ну вот, теперь обиделась, - вздохнул муж. - И что ты так резко с ней? Она же добра желает.
- Сереж, ну сколько можно? - я почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. - Это наш дом! Почему она считает, что может здесь все перекраивать под себя?
- Маш, ну она же мама... Привыкла заботиться...
- О тебе - да! Но я-то ей кто? Чужой человек, которого она пытается переделать! Я же не лезу к ней наводить порядки!
Муж присел рядом, обнял за плечи:
- Не плачь... Поговорю я с ней. Объясню как-нибудь...
- Правда? - я с надеждой посмотрела на него. - Только не как в прошлый раз - "мама, ну не надо так"! А серьезно поговори. Объясни, что мы взрослые люди и сами можем организовать свой быт.
- Хорошо-хорошо, - он поцеловал меня в макушку. - Прямо сейчас пойду. А то она там себе напридумывает...
Я проводила мужа взглядом. В груди теплилась слабая надежда, что на этот раз получится достучаться до свекрови. Хотя что-то подсказывало - это только начало большой войны за территорию...
* * *
Вечером я долго не могла уснуть, ворочаясь с боки на бок. Сергей вернулся от матери притихший, сказал только "поговорили". На расспросы отмалчивался, а потом и вовсе уткнулся в телефон. Неужели опять спустил всё на тормозах?
Утром я специально встала пораньше – хотелось вернуть кухне привычный вид. Но стоило мне переставить первую банку со специями, как в дверь позвонили.
- Машенька! А я блинчиков напекла, - на пороге стояла Антонина Петровна с внушительной стопкой тарелок. - Угощайтесь!
Я растерянно посторонилась, пропуская её. Никаких следов вчерашней обиды – будто ничего и не было.
- Сереженька, вставай! - прощебетала она, гремя посудой. - Завтрак стынет!
Муж появился на кухне заспанный, но довольный:
- Мам, ты чего в такую рань?
- Да вот, решила вас побаловать. А то питаетесь неизвестно как...
Я прикусила губу. Опять двадцать пять!
- Антонина Петровна, мы вчера вроде всё обсудили...
- Ой, да что старое вспоминать! - отмахнулась она. - Я тут, кстати, пока блины пекла, подумала – может, мне к вам переехать? Временно, конечно. А то вам же тяжело вдвоём-то...
У меня внутри всё оборвалось. Я умоляюще посмотрела на мужа.
- Мам, - Сергей откашлялся. - Мы же договорились – никаких самоволок. Маша права, нам нужно личное пространство.
- Какое пространство? - всплеснула руками свекровь. - Я же мать! Имею право...
- Нет, мама. Не имеешь, - впервые я услышала в голосе мужа металл. - Мы с Машей семья. У нас свой дом, свои правила. Ты можешь приходить в гости – когда мы позовем. Но командовать здесь не будешь.
Антонина Петровна побледнела:
- Вот значит как... Она тебя против матери настроила?
- При чём тут Маша? Это моё решение.
- Твоё? - свекровь горько усмехнулась. - А помнишь, как в детстве любил мои блинчики? Как я ночами у твоей кроватки сидела, когда болел? Всё для тебя, всю жизнь...
- Мама, я очень благодарен тебе. Но я вырос. У меня своя семья.
- Семья? - она перевела взгляд на меня. - Да какая она семья? Порядок навести не может, готовит неизвестно что! Я же забочусь, дура старая! А вы...
Она всхлипнула, прижав руку ко рту. Мне стало её жалко – немолодая женщина, для которой забота о сыне была смыслом жизни. Но я понимала – если сейчас уступить, наша с Сергеем семья просто развалится.
- Антонина Петровна, - я осторожно тронула её за плечо. - Давайте попробуем по-другому? Вы можете приходить к нам на обеды по воскресеньям. Будем вместе готовить, общаться...
- Точно, мам! - подхватил Сергей. - И в праздники собираться. Только без самодеятельности, договорились?
Свекровь молчала, теребя край фартука. Потом тихо произнесла:
- А я ведь как лучше хотела... Думала, помогаю...
- Мы знаем, - кивнул Сергей. - Но помощь должна быть в радость обеим сторонам. Правда?
- Наверное... - она вздохнула. - Только тяжело мне. Столько лет всё решала, заботилась... А теперь как будто не нужна стала.
- Нужна, мама. Просто иначе. Не как командир, а как близкий человек.
Антонина Петровна достала платок, промокнула глаза:
- Ладно, попробую. Только блинчики-то поешьте, остынут совсем...
Мы с Сергеем переглянулись и улыбнулись. Кажется, лёд тронулся.
С того дня прошло полгода. Конечно, случались рецидивы – то белье постирает тайком, то продукты подложит в холодильник. Но после каждого такого случая мы с мужем твёрдо напоминали о границах. И постепенно Антонина Петровна начала меняться.
Теперь мы действительно собираемся по воскресеньям – готовим, болтаем, иногда даже советуемся с ней. А на днях она призналась:
- Знаешь, Маш, я ведь боялась, что ты Серёжу у меня заберёшь. Вот и лезла, контролировала... А теперь вижу – не забрала, а подарила новую семью. И мне в ней место нашлось.
Я обняла её, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы. Оказывается, чтобы стать по-настоящему близкими, иногда нужно сначала научиться держать дистанцию. И самая большая мудрость – это позволить другому быть собой, даже если очень хочется помочь. Особенно если очень хочется помочь...