– Лариса, ты что, полы всё ещё не домыла? И пыли на шкафу как было – так и осталось. – Голос Ольги Ивановны был сухим и колким, как всегда.
Лариса с трудом удержалась от резкого ответа. Она стояла на коленях, оттирая грязь с затоптанного пола в гостиной, где свекровь уже много лет никого не принимала. Квартира, похожая на музей советского быта, будто впитала характер хозяйки: холод, давление и упрямство.
– Я сейчас всё доделаю, – отозвалась Лариса, не поднимая глаз. – Только не беспокойтесь.
– Ха! Беспокойтесь… Как будто тебе можно что-то доверить. Всё делается через пень-колоду. Вот Женечка бы давно тут порядок навёл. Ребёнок умный, золотые руки, не то что… – Она умолкла, но не успокоилась. Слова её плавно переваливались в ядовитый монолог: – Кстати, я тут подумала… Квартиру свою я ему и оставлю. Пусть у него будет свой угол, а вы с Валерием как-нибудь справитесь. Молодые же ещё.
Рука Ларисы замерла на щётке.
– Что? – медленно выпрямившись, она посмотрела на свекровь. – Кому вы хотите оставить квартиру?
– Жене, – невозмутимо отозвалась Ольга Ивановна и даже слабо улыбнулась. – Он для меня как родной. Марина, его мать, всегда была женщиной порядочной, в отличие от некоторых.
– То есть мои дети для вас – никто? – Голос Ларисы задрожал. – Они, выходит, не ваши внуки?
– Что ты орёшь? – Свекровь поморщилась и провела рукой по своей тёмно-синей кофте. – Мои уши не железные. Разошлась, будто с базара пришла.
– Я… ору? – Лариса медленно вытерла руки о старое полотенце, бросила его на пол и вскипела: – Я молчала годами! Молчала, когда вы говорили, что мои дети невоспитанные! Молчала, когда терпела ваши придирки, отмывала это клятое окно сто раз и таскала вам пакеты из магазина, пока вы хвалили Женечку! А сейчас вы спокойно заявляете, что квартира достанется не моим детям?!
– А кому ещё? – в голосе Ольги Ивановны зазвенела ледяная нотка. – Женя – парень порядочный. А ваши… Ну, прости ,Лариса, но как есть говорю.
– Как есть?! – Лариса шагнула вперёд, чувствуя, как в груди поднимается цунами из обиды и злости. – Тогда и я скажу, как есть. Пусть Марина приходит и моет ваши полы. Я вам больше не уборщица!
Она сдёрнула фартук и бросила его на стол. Кровь стучала в висках, ладони вспотели.
– Ах, вот как! – свекровь даже привстала, упираясь руками в подлокотники кресла. – Бунт пошёл? Только помни: это мой дом. И если тебе что-то не нравится – дверь там!
– Да пожалуйста! – Лариса сорвала куртку с вешалки в прихожей и с треском захлопнула за собой дверь.
Лариса сидела на автобусной остановке, сжимая сумку так крепко, что пальцы побелели. Сквозь промозглый зимний ветер в голову врывались воспоминания, которые она пыталась забыть много лет.
Она помнила день, когда впервые вошла в дом Валеры и его матери – старую, советскую квартиру с жёлтыми обоями и вечно пахнущей мятой.
– Ты кто такая? – хмуро спросила Ольга Ивановна, осматривая её с ног до головы.
– Это Лариса, мама, – поспешно сказал Валера. – Моя девушка.
– Девушка… – свекровь фыркнула. – Времени-то сколько у неё было? Сына не вырастила, а уже новую притащил.
Тогда Лариса не поняла этих слов. Но потом узнала: Марина, бывшая жена Валеры, ушла из семьи, оставив свекровье «на память» не только разбитое сердце сына, но и маленького Женечку.
– Марина – женщина, что с душой, – любила повторять Ольга Ивановна. – Не то что ты. А Женечка… Он как сынок мне.
Женя приезжал к бабушке каждые выходные, залезал на её колени и мило бормотал:
– Бабушка, а купишь мне машинку?
– Конечно, куплю, мой золотой!
Лариса смотрела на это со стороны и сжимала зубы. Саша и Маша, её дети, ни разу не получили от бабушки даже конфеты. Ольга Ивановна будто бы просто не замечала их, хотя они постоянно пытались ей угодить.
Она тоже пыталась. Стирала занавески, мыла окна, готовила её любимый борщ… и каждый раз слышала:
– Не то. Марина-то делала всё по-другому.
Сегодня, когда слова «оставлю квартиру Женечке» прозвучали так просто и невозмутимо, у неё лопнуло терпение.
– И ради чего я это всё терпела? – прошептала Лариса, вытирая щёки. Автобус подъехал, но она не встала.
«А может, правда – пускай Марина и моет ей полы», – подумала Лариса с неожиданной злостью.
– Ты серьёзно обиделась из-за квартиры? – Валера стоял на пороге, сунув руки в карманы. Его тон был равнодушным, будто Лариса пожаловалась на погоду.
– «Обиделась»? – Лариса повернулась к нему резко, словно не узнавала. – Ты вообще слышишь, что говоришь? Она на наших детей поставила крест. Саша и Маша для неё никто!
– Мама старая, Лариса. Что ты от неё хочешь? Не бери близко к сердцу.
– А ты не хочешь с ней поговорить? – Голос Ларисы дрогнул от злости. – Или так и будешь прятаться, как всегда?
Валера устало вздохнул, снимая куртку.
– Ларис, это её квартира. Она имеет право. Ты сама себя накручиваешь.
– Я?! Накручиваю?! – Лариса почувствовала, как внутри вскипает обида. – Ты хоть раз в жизни заступался за меня? За своих детей? Хоть раз, Валера?
– Ну вот началось… – Валера махнул рукой и пошёл в комнату. – Тебе только повод дай скандалить.
– А тебе удобно молчать, да? Пусть твоя мама дальше всем рулит, а мы будем тереть полы в её храме Женечки!
Тишину нарушил звонок телефона. Лариса выхватила его из кармана. Ольга Ивановна .
– Лариса, ты передала Валеру? – Голос свекрови звучал язвительно.
– Что передала? – спросила Лариса, зная, что ответ её разозлит.
– Завещание! – торжествующе произнесла свекровь. – Я хотела, чтобы это было сюрпризом, но раз уж ты устроила скандал… Квартиру я переписываю на твоих детей. Саша и Маша получат её. Но знай: ты меня вынудила!
– Я?! – Лариса стиснула зубы, едва сдерживаясь. – Это ваша манипуляция, а не «забота»!
– Людям в жизни нужно быть благодарными, Лариса. Но ты этого никогда не понимала. – Свекровь бросила трубку.
Лариса села на диван, глядя в одну точку. «Она хочет, чтобы я чувствовала себя виноватой. Теперь я – чудовище, которое лишило любимого внука дома», – подумала она.
– Кто звонил? – поинтересовался Валера из комнаты.
– Твоя мама. – Лариса горько усмехнулась. – Поздравляю, теперь наши дети получат квартиру. Но я – плохая. Я заставила её это сделать.
– Так и чего ты теперь переживаешь? Всё же хорошо.
– Хорошо?! – Лариса сорвалась на крик. – Да когда ты откроешь глаза, Валера? Она тебя унижает, наших детей не признаёт, а ты всё твердишь: «мама старая»!
– Давай не будем. – Валера отвернулся. – У меня голова болит.
«Удобно», – подумала Лариса. Она молча пошла на кухню, пытаясь остудить пылающий гнев. Стакан с водой дрожал в руках.
«Неужели всё так и будет всегда?»
Квартира свекрови была холодной и угрюмой, как всегда. Окна запотели от зимнего воздуха, на столе дымились тарелки с нетронутым борщом, который Лариса принесла по привычке. Ольга Ивановна сидела в кресле, сжав губы в тонкую линию, взгляд её был острым, колючим.
Лариса стояла у стены, скрестив руки на груди. В комнате было тесно от тяжёлого молчания. Валера сидел рядом с матерью, Марина и Женя устроились на диване. Женя щёлкал семечки и разглядывал потолок с видом полноправного хозяина.
– Мама, – начал Валера, кашлянув, – давай решим раз и навсегда. У нас в доме из-за твоих слов чуть война не началась. Завещание, квартира… Все всё должны понять.
– А что тут понимать? – Свекровь взглянула на него исподлобья. – Я сказала, как есть. Завещание переписала на Ваню и Машу, потому что ваша жена, Валера, устроила истерику. Счастливы теперь?
– Мама, – Валера перебил её на полуслове, – не в этом дело. Тебя никто не заставлял.
– Конечно, никто, – свекровь всплеснула руками. – Просто я, старая дура, устала от этой грызни. Пусть ваши дети получат квартиру. А мне что останется? Одиночество?! Спасибо, Лариса. Это всё благодаря тебе.
– Вы всегда так, – Лариса тихо проговорила, но голос звенел. – Всегда жертва, всегда обиженная. Но вам ведь так удобно, правда?
Ольга Ивановна собралась было ответить, но её перебил Валера. Его голос впервые прозвучал жёстко:
– Всё. Хватит. У нас есть решение.
– Какое ещё решение? – Свекровь подалась вперёд, сжав подлокотники кресла.
– Мы определим тебя в пансионат, мама, – Валера сказал это просто, будто обсуждая список покупок. – Там за тобой будут ухаживать. Марина может помочь с расходами, раз Женечка для тебя – «свой».
– Что ты сказал? – В голосе свекрови прорезалась паника.
– Ты не слышала? – Лариса шагнула вперёд, вцепившись взглядом в свекровь. – Раз тебе никто не угоден, раз ты считаешь всех вокруг врагами, значит, тебе нужна компания. Не наша.
– Пансионат?! – Ольга Ивановна вскочила, пошатнувшись. – Вы что, совсем с ума сошли? Это вы меня туда хотите отправить? Как собаку?!
– А разве тебе не всё равно? – Марина вдруг усмехнулась, похлопав Женю по плечу. – Зато Женечка будет жить спокойно. Да, сынок?
Женя ухмыльнулся, не удосужившись даже притвориться сочувствующим.
– Мама, послушай, – Валера, глядя в пол, говорил устало. – Ты сама всё решила. Ты всё время делила нас на своих и чужих. Зачем? Ты думаешь, что у тебя есть кто-то ближе Ларисы и наших детей? Нет. Но ты сама себя загнала в угол.
– Это из-за неё! – Свекровь указала на Ларису дрожащей рукой. – Это она науськала тебя!
– Нет, мама, – Валера поднял взгляд. – Это ты сама. Вся жизнь твоя – это одиночество. Ты не ценишь никого, кто рядом. Вот теперь и останешься одна.
– Я не хочу! – Голос Ольга Ивановна сорвался. Она беспомощно огляделась, словно ища поддержки. Марина опустила глаза, Женя продолжал щёлкать семечки. Только Лариса смотрела ей в лицо.
– Не хотите? – Лариса говорила медленно и спокойно. – Значит, вы что-то поняли. Но поздно.
– Нет… – свекровь осела обратно в кресло, прикрыла лицо ладонями и прошептала: – Вы не понимаете… Каково это… остаться одной.
Молчание повисло тяжёлым грузом. Ольга Ивановна впервые выглядела не властной и гордой, а слабой и сломленной.
– Уходим, – тихо сказала Лариса, повернувшись к Валере. Он кивнул и, не глядя на мать, вышел следом за ней. Марина осталась сидеть на диване, а Женя наконец перестал щёлкать семечки.
В прихожей Валера тяжело вздохнул:
– Неужели это единственный выход?
– Единственный, – Лариса ответила твёрдо. – Может, она ещё поймёт.
– А если нет?
Лариса пожала плечами и шагнула в холодную, промозглую темноту подъезда.
Лариса осторожно повернула ключ в замке и вошла в квартиру Елизаветы Егоровны. Всё было так же: тусклый свет лампы, запах старого белья и тишина, которая давила на грудь.
– Кто там? – донёсся слабый голос из комнаты.
Лариса прошла на кухню, поставила пакет с продуктами и откинула тряпку с обеденного стола. Хлеб был чёрствым, чашка с остатками чая засохла. «Так и знала», – подумала она.
– Лариса? – Ольга Ивановна появилась в дверях. Она выглядела старше, чем обычно, волосы были небрежно убраны, плечи сутулились. – Ты чего пришла?
– Принесла продукты. Проверить, всё ли у вас в порядке.
Свекровь замолчала, пристально глядя на неё. В глазах было что-то новое: растерянность, слабость. Никакого былого упрямства.
– Я думала, ты меня совсем бросила, – пробормотала она.
Лариса вытерла стол и принялась разбирать покупки.
– Почему я должна бросать вас? Вы сами создаёте вокруг себя пустоту, – сказала она негромко. – Но это не значит, что я такая же.
Ольга Ивановна села за стол и смотрела, как Лариса раскладывает молоко, хлеб и крупы по местам.
– А как дети? – спросила она вдруг. Голос был тихий и неуверенный.
Лариса замерла на секунду.
– Хорошо. Саша готовится к олимпиаде, Машка рисует. Они даже не спрашивают, почему бабушка их не любит. – Она обернулась и посмотрела свекрови в глаза. – Знаете, а ведь любят вас всё равно. Хоть вы этого не заслужили.
– Не говори так… – Ольга Ивановна отвела взгляд и вытерла уголок глаза дрожащей рукой.
Наступила тишина. Лариса взяла свою сумку и подошла к двери.
– Я не хочу, чтобы вы остались одной, – сказала она напоследок. – Но выбор всегда за вами.
Она ушла, тихо прикрыв за собой дверь. Ольга Ивановна долго сидела в пустой кухне, глядя на новую буханку хлеба и молоко, как на что-то невыносимо тяжёлое.
«Лариса вернулась. Вернулась», – билась в голове мысль, но признать это вслух она так и не решилась.