Анна как раз заканчивала протирать кухонный стол, когда в дверь позвонили. Звонок был какой-то нерешительный – короткий, будто человек за дверью сомневался, стоит ли беспокоить хозяев в такой час. Вечернее солнце косыми лучами освещало прихожую, когда Анна открыла дверь и замерла от неожиданности.
На пороге стояла Ирина – её племянница, которую она не видела уже больше года. В одной руке – потёртый чемодан, в другой – сумочка, прижатая к груди как щит. Глаза заплаканные, тушь слегка размазана, а на лице – та особенная беспомощность, которую можно увидеть только у очень близких людей в минуты отчаяния.
– Тётя Аня... – голос Ирины дрогнул. – Можно я у тебя поживу? Пару дней, не больше. Мы с Димой... – она запнулась, прикусила губу.
Анна почувствовала, как сердце сжалось. Сколько раз она говорила, что этот брак не сулит ничего хорошего? Но сейчас было не время для нравоучений. Она молча отступила в сторону, пропуская племянницу в дом.
– Проходи. Я как раз собиралась ужинать. Сейчас разогрею котлеты – те самые, которые ты всегда любила.
В гостевой комнате всегда царил идеальный порядок – Анна гордилась своим умением поддерживать в доме чистоту. Свежее постельное бельё в шкафу, полотенца в ванной, даже тапочки для гостей – всё было готово, словно она ждала этого визита.
– Располагайся, – Анна помогла Ирине занести чемодан. – Я пока на кухне накрою.
Ужинали молча. Ирина машинально ковыряла вилкой в тарелке, изредка поднимая глаза на тётю, словно хотела что-то сказать, но не решалась. Анна не торопила – она знала, что некоторым разговорам нужно время.
Следующие дни потекли своим чередом. Ирина проводила много времени в телефонных разговорах, запершись в комнате. Иногда Анна слышала приглушённые всхлипывания за стеной. Но стоило ей постучаться, как племянница быстро брала себя в руки: "Всё в порядке, тёть Ань, правда!"
К концу недели что-то неуловимо изменилось. Теперь Ирина подолгу сидела на кухне с телефоном, громко смеясь во время разговоров с подругами. На журнальном столике в гостиной появились журналы и косметичка, в ванной – россыпь флаконов с косметикой. А на кухне после её готовки оставались горы немытой посуды.
Анна начала замечать, как внутри растёт раздражение. Она привыкла к своему размеренному укладу, где каждая вещь знала своё место. Теперь же этот порядок рушился на глазах. Чашки с недопитым кофе обнаруживались в самых неожиданных местах, мокрые полотенца валялись на кровати, а входная дверь хлопала далеко за полночь.
В то утро Анна проснулась от звука падающей сковородки и громкого "Ой!" с кухни. Она лежала, глядя в потолок, и чувствовала, как последняя капля терпения испаряется. Накинув халат, она решительно направилась на кухню.
Ирина, напевая что-то себе под нос, пыталась приготовить омлет. На плите что-то шипело, в раковине громоздилась гора посуды, а на столе... Анна сжала губы, глядя на пятно от кофе на своей любимой льняной скатерти.
– Неделю назад вы говорили, что это на пару дней, – сказала она строго, чувствуя, как каждое слово падает тяжёлым камнем. – Когда вы уедете?
Ирина замерла у плиты, всё ещё держа лопатку на весу. В наступившей тишине было слышно, как тикают часы на стене – старые, ещё бабушкины. Тик-так, тик-так – словно отсчитывая секунды до неизбежного объяснения.
Ирина медленно положила лопатку на стол. Её плечи поникли, словно под тяжестью невысказанных слов.
– Тёть Ань, ну куда мне идти? – тихо спросила она, не поворачиваясь. На плите забытый омлет начал подгорать, наполняя кухню неприятным запахом.
– А как же твоя подруга Светлана? Ты вчера с ней час по телефону болтала про какие-то вечеринки, – Анна подошла к плите и решительно выключила конфорку. – Или многочисленные приятельницы, с которыми ты теперь каждый вечер где-то пропадаешь?
Она открыла окно, впуская свежий весенний воздух. Во дворе щебетали птицы, где-то вдалеке сигналили машины – обычное утро большого города. Но здесь, в маленькой кухне, время словно остановилось в ожидании неизбежного разговора.
– Ты не понимаешь... – начала Ирина.
– Чего именно я не понимаю? – Анна резко повернулась к племяннице. – Может быть, того, как ты превратила мой дом в проходной двор? Или того, как испортила мою любимую скатерть? А может, мне стоит понять, почему ты считаешь нормальным возвращаться за полночь, хлопая дверями так, что соседи жалуются?
Каждое слово било точно в цель. Анна видела, как Ирина вздрагивает, но остановиться уже не могла. Неделя накопившегося раздражения требовала выхода.
– Я пустила тебя в свой дом, потому что ты была в беде. По крайней мере, так мне показалось. Но теперь я вижу совсем другое. Ты просто прячешься здесь, используя мою доброту!
– Прячусь? – Ирина резко развернулась, её глаза блестели от слёз. – Да, я прячусь! И знаешь что? Я думала, что хотя бы ты сможешь понять! Но ты такая же, как все – только и думаешь о своих драгоценных вещах и распорядке!
Она схватила телефон со стола, едва не опрокинув чашку с недопитым кофе.
– Тебе важнее какая-то скатерть, чем родная племянница? Прекрасно! – Ирина повысила голос. – Может, тебе ещё список предъявить? Сколько я твоего электричества потратила? Воды? Воздуха?
– Не передёргивай! – Анна почувствовала, как краска заливает лицо. – Речь не о деньгах, а об элементарном уважении! Я имею право знать, сколько ещё это будет продолжаться!
– Ах, право она имеет! – Ирина горько усмехнулась. – А я, значит, никаких прав не имею? Даже на то, чтобы просто побыть в тишине и покое, пока я... – она осеклась, закусив губу.
– Пока ты что? – Анна сделала шаг вперёд. – Договаривай! Пока ты прячешься от ответственности? От взрослой жизни?
В кухне повисла тяжёлая тишина. Где-то в глубине дома тикали часы, отсчитывая секунды натянутого молчания. Ирина стояла, обхватив себя руками, словно защищаясь от невидимого холода.
– Ты ничего не знаешь, – наконец произнесла она едва слышно. – Совсем ничего...
Развернувшись, она быстро вышла из кухни. Через мгновение хлопнула дверь гостевой комнаты. Анна осталась одна, глядя на остывающую сковородку с подгоревшим омлетом. Внезапно она почувствовала себя ужасно уставшей. В голове звучали последние слова Ирины, и где-то в глубине души шевельнулось неприятное чувство – может быть, она действительно чего-то не знает? Что-то упускает за своим праведным гневом?
Но гордость не позволяла сделать первый шаг к примирению. Анна механически начала убирать следы неудавшегося завтрака, стараясь не думать о всхлипываниях, доносящихся из-за стены.
После ссоры Анна не находила себе места. Убралась на кухне, переставила книги на полке, даже достала старый фотоальбом – всё валилось из рук. В голове крутились последние слова Ирины: "Ты ничего не знаешь..."
К вечеру в квартире стало совсем тихо. Только часы тикали на стене да изредка хлопали двери в подъезде. Анна уже собиралась лечь спать, когда услышала какой-то звук из гостевой. Замерла, прислушалась. И точно – приглушённые всхлипы.
В другой раз просто прошла бы мимо – гордость не позволила бы первой сделать шаг. Но что-то в этих звуках было... Будто кошка мяукает на морозе – жалобно так, безнадёжно.
– Ира? – она постучала костяшками пальцев по двери. – Можно к тебе?
Тишина. Потом шорох.
– Не надо, тёть Ань. Я... сейчас лягу спать.
Голос у племянницы был странный. Анна надавила на ручку:
– Я всё-таки зайду, хорошо?
В комнате горел только ночник. Ирина сидела на краю кровати, ссутулившись, как старушка. В руках – телефон, экран мигает сообщениями.
– Господи, Ирка, что с тобой? – Анна охнула, разглядев её лицо.
– Ничего, – Ирина попыталась улыбнуться, но губы дрожали. – Правда, ничего. Просто...
И тут прорвало. Она уткнулась лицом в ладони, плечи затряслись.
– Он меня убьёт, тётя Аня. Я знаю, что убьёт.
– Кто? – Анна опустилась рядом на кровать. – Дима?
Ирина кивнула, не поднимая головы.
– Я думала, он просто... ну, психует. Работа нервная, деньги... Он кричал, вещи швырял. А месяц назад...
Она вдруг замолчала, вцепилась в телефон.
– Что – месяц назад?
– Я суп пересолила, – Ирина говорила еле слышно. – Он психанул, толкнул меня. Я об угол стола... Вот здесь, – она дотронулась до бока. – Синяк две недели не сходил.
Анна почувствовала, как внутри всё леденеет. Вспомнила свои утренние упрёки про скатерть, про беспорядок...
– А теперь звонит постоянно, – Ирина сжалась в комок. – То извиняется, то угрожает. Говорит – найду, где бы ни спряталась. И я верю. Он найдёт.
Телефон в её руках пискнул. Новое сообщение. Ирина вздрогнула всем телом:
– Вот... опять.
– Дай сюда, – Анна забрала у неё телефон, выключила. – Всё, хватит.
– А толку? – Ирина покачала головой. – Он же не отстанет.
– Не отстанет, – согласилась Анна. – Если просто прятаться – не отстанет.
Она помолчала, разглядывая съёжившуюся племянницу. Господи, и ведь правда – кожа да кости. Когда только успела так исхудать?
– Знаешь что, – сказала она наконец. – Давай-ка для начала чаю попьём. А потом будем думать, что делать. Только не прятаться больше, ладно?
Ирина подняла голову. В глазах – страх пополам с надеждой:
– А что делать-то?
– Для начала – заявление в полицию. И к юристу сходим, я тут одного знаю... А дальше видно будет.
Она встала, протянула руку:
– Пошли. Я там, кажется, твои любимые конфеты нашла. Помнишь, как в детстве – с орешками?
Прошла неделя. На кухонном столе – чашки с недопитым чаем, печенье в вазочке, какие-то бумаги. Анна перечитывала заявление, которое они составили вместе с участковым.
– Тут всё правильно написано? – Ирина нервно теребила прядь волос. – Может, что-то добавить надо?
– Нормально написано, – Анна отложила листы. – Завтра отнесём. Заодно и к юристу зайдём, я договорилась.
Ирина кивнула, рассеянно водя пальцем по ободку чашки:
– Страшно как-то...
– А не страшно – по углам прятаться? Вздрагивать от каждого звонка?
– Тоже страшно, – Ирина грустно усмехнулась. – Знаешь, я ведь поэтому и шлялась всё время. Думала – если буду дома сидеть, с ума сойду. А на людях вроде полегче...
Анна встала, подошла к окну. Весна в этом году выдалась ранняя – на тополе уже вовсю распускались почки.
– Помнишь, как ты в детстве от уколов пряталась? – вдруг спросила она. – Мать с ума сходила – найти не могла. А ты у меня под кроватью сидела.
– Помню, – Ирина слабо улыбнулась. – Ты меня конфетами выманивала...
– Ага. И что потом было? Сходили же к врачу, и ничего страшного не случилось.
– Намекаешь?
– А то! – Анна повернулась к племяннице. – Сейчас, конечно, страшнее. Но принцип тот же – глаза боятся, а руки делают.
В прихожей зазвонил телефон. Ирина вздрогнула, но не побежала снимать трубку, как раньше.
– Автоответчик есть, – спокойно сказала Анна. – Пусть звонит.
Они помолчали, слушая гудки. Потом щелчок и голос Димы: "Ир, ну хватит дурить! Давай поговорим по-человечески. Я же извинился уже сто раз! Всё будет по-другому, обещаю..."
Ирина сидела, закусив губу. Костяшки пальцев побелели – так сильно она стискивала чашку.
– Знаешь что? – вдруг сказала Анна. – А пойдём-ка в парк. Там сегодня духовой оркестр играет. Помнишь, как мы с тобой раньше ходили?
– Прямо сейчас?
– А чего тянуть? Весна на дворе. Надевай куртку – и пошли.
В прихожей Дима всё ещё что-то говорил в автоответчик. Они не стали дослушивать. Анна заперла дверь, и они спустились по лестнице.
На улице и правда пахло весной. Откуда-то со стороны парка доносилась музыка – духовой оркестр репетировал.
– Тёть Ань, – вдруг сказала Ирина. – Прости меня. За бардак этот, за скатерть...
– Да ну тебя с этой скатертью! – Анна махнула рукой. – Подумаешь – вещь. Главное, чтоб ты в порядок пришла. А скатерть новую купим.
– Не-а, – Ирина помотала головой. – Я уже купила. Такую же точно нашла.
Анна остановилась, с удивлением глядя на племянницу. А та продолжала:
– И ещё... Можно я поживу у тебя? Не пару дней – дольше. Пока всё не утрясётся. Я буду помогать, честно. И готовить научусь, и вообще...
– Поживёшь, конечно, – Анна приобняла её за плечи. – Куда ж ты денешься? Родная кровь всё-таки.
Они шли по аллее, и ветер трепал распускающиеся ветки. Где-то впереди играл оркестр – старый вальс, который они обе знали с детства.
– Ты это, – сказала вдруг Анна. – В следующий раз, если что случится – сразу ко мне. Поняла? Не жди, пока всё совсем плохо станет.
Ирина кивнула, прижавшись к тётиному плечу. А в небе, над самыми верхушками тополей, уже вовсю распевали птицы – радовались весне, теплу и тому, что всё плохое рано или поздно заканчивается. Особенно если не боишься просить помощи у тех, кто тебя по-настоящему любит.