Вот ведь день... Андрей еле переставлял ноги, возвращаясь со стройки. В голове крутились цифры, недоделанная смета, недовольное лицо прораба. Во дворе валялись Димкины машинки – вечно он их разбрасывает, паршивец. Листья намело к забору, и теперь они мокли под моросящим дождём вперемешку с разноцветными кубиками.
Андрей потёр лоб. Хотел ведь в выходные прибраться, да какое там... В субботу Анька температурила, а в воскресенье тёща приезжала. Так и не дошли руки.
– Хозяин! – окликнули его от калитки.
Тамара. Вот только её сейчас не хватало. Стоит, поправляет свой идеальный шарфик, и взгляд такой... будто он ей денег должен.
– Добрый вечер, – буркнул Андрей, нащупывая в кармане ключи.
– Здесь такая грязь, а ты говорил, что у тебя семья. – Она поморщилась, разглядывая двор. – Что это за жена у тебя?
У Андрея внутри что-то ёкнуло. Ольга третью ночь не спит – у Аньки зубы режутся. Какая тут уборка? Хорошо хоть готовить успевает.
– Тамара Николаевна...
– Нет, ты мне объясни! – она повысила голос. – Я же вижу, что творится. Игрушки разбросаны, листья не убраны. Мы в своё время...
"Да чтоб тебя", – подумал Андрей. В окне напротив уже маячила любопытная физиономия бабы Клавы. Сейчас начнётся – перемоют все косточки, обсудят и Ольгу, и детей, и его самого.
– Дети маленькие, – только и смог выдавить он. – Не всегда получается...
– Вот именно что маленькие! – Тамара аж подпрыгнула. – Их приучать надо! А это что? – ткнула пальцем в валяющийся у калитки грузовик. – Бардак! У людей дети как дети, а у вас...
Андрей наклонился за игрушкой. В висках стучало. Ответить бы ей... Да только что толку? Завтра весь посёлок будет судачить, какой он грубиян.
– Извините, – пробормотал он, пряча грузовик в карман куртки. – Мне пора.
Из дома донёсся плач Аньки. Андрей с облегчением повернулся к калитке – хоть причина уйти появилась. За спиной Тамара что-то бубнила про молодёжь и воспитание, но он уже не слушал.
На крыльце остановился, выдохнул. В окне кухни мелькнула тень – Ольга ходит с Анькой, укачивает. Рассказать или нет? И так у неё глаза осунувшиеся, не спит толком...
Толкнул дверь. Из кухни пахло борщом.
Анька наконец уснула. Ольга опустилась на кухонный диванчик, подтянула под себя ноги. За окном стемнело – не заметила, как вечер наступил.
– Поешь? – кивнула она на тарелку с борщом. – Я подогрею.
Андрей сидел, глядя в одну точку, и вертел в руках чайную ложку.
– Да не хочется что-то...
– Случилось что?
Он поморщился:
– Тамара эта... Встретила у калитки. Несёт всякое – мол, что за жена у тебя, раз во дворе бардак.
Ольга дёрнула плечом:
– А, эта... Пусть болтает, ей же заняться больше нечем.
Но голос предательски дрогнул. Встала, загремела посудой, принялась протирать и без того чистую столешницу.
– Оль...
– Да ладно тебе, – она попыталась улыбнуться. – Подумаешь, листья не убраны. Я завтра...
– Да при чём тут листья? – Андрей отбросил ложку. – Ты и так разрываешься между детьми, готовкой, стиркой. Анька ночами не спит, Димка то болеет, то капризничает...
– Значит, плохая хозяйка, – Ольга с силой выжала тряпку. – Мама вон тоже говорит – не справляюсь. И во дворе грязь, и обои давно переклеить нужно, и...
Голос сорвался. Она часто заморгала, пытаясь сдержать слёзы.
– Оль, ну перестань, – Андрей поднялся, обнял её сзади за плечи. – Ты же знаешь – это всё ерунда.
– Правда? – она обернулась, уткнулась носом ему в плечо. – А может, они правы? Вон, у Светки – трое, и всё успевает. И двор в цветах, и пироги каждый день...
– У Светки свекровь на подхвате и домработница два раза в неделю, – проворчал Андрей. – А ты одна крутишься.
Ольга шмыгнула носом, вытерла глаза кухонным полотенцем.
– Знаешь, что обидно? – она отстранилась, села обратно на диван. – Они же не видят главного. Что дети у нас не голодные, не брошенные. Что Димка читать раньше всех научился. Что мы с тобой... – она запнулась. – А видят только грязь эту дурацкую.
С верхнего этажа донеслось хныканье – Анька опять проснулась.
– Иди, я сам посуду домою, – Андрей подтолкнул жену к лестнице.
Ольга кивнула, но в дверях обернулась:
– Знаешь... а ведь она, наверное, одинокая совсем. Вот и лезет в чужую жизнь.
– Кто, Тамара? – удивился Андрей.
– Ага. Я её иногда вижу – сидит у окна, смотрит. Всё одна и одна...
Анькин плач стал громче. Ольга вздохнула и поспешила наверх. А Андрей остался стоять посреди кухни, глядя в темноту за окном. Где-то там, в соседнем доме, горело одинокое окно. И ему вдруг стало неловко за злость, которую он испытывал к старой соседке.
День выдался тяжёлый – на стройке сорвались сроки, прораб орал как резаный. Андрей шёл домой и думал только о горячем душе и ужине. Но едва завернул за угол, увидел знакомую фигуру у забора. Тамара. Опять.
В этот раз она даже не поздоровалась:
– Ну что, прибрались? Или так и будете жить как... – она многозначительно поджала губы.
Андрей промолчал, достал ключи. Может, если не отвечать, отстанет?
– Я вот смотрю на твой дом который день, – не унималась Тамара. – Жена твоя хоть что-нибудь делает? Или только сериалы смотрит?
Он замер, не донеся ключ до замка. Перед глазами встало заплаканное лицо Ольги, её дрожащие руки, вчерашний разговор на кухне.
– В доме шаром покати, мусор не выносите, игрушки по всему двору. Это разве порядок? Я в её годы...
– Тамара Николаевна, – голос его прозвучал неожиданно спокойно. – А вы знаете, что моя жена спит по три часа в сутки? Что дочка у нас зубами мучается, а сын простыл недавно?
Она осеклась на полуслове, но тут же нахмурилась:
– Ну и что? У всех дети. Это не повод...
– Знаете, что она успевает? – Андрей развернулся к ней. – Борщ сварить. Димку научить читать. Аньку на руках укачать. А ещё – заметить, что вы там, у себя, совсем одна. И пожалеть вас.
Тамара дёрнулась, будто он ударил её. Открыла рот, закрыла. На щеках проступили красные пятна.
– Вы, конечно, можете и дальше стоять тут, считать чужие недостатки, – он говорил тихо, но от этого его слова звучали ещё весомее. – Только знаете... Мы, может, и не идеальная семья. Зато живая. Настоящая. А вы... вы ведь даже не знаете, как оно – когда дети шумят, игрушки разбрасывают, но зато обнимают просто так, без причины.
В наступившей тишине было слышно, как где-то далеко залаяла собака. Тамара стояла, опустив голову. Пальцы её теребили край шарфа.
– Я... – начала она, но осеклась.
– Простите, мне пора, – Андрей отвернулся к калитке. – Дома ждут.
Он шёл к дому, чувствуя, как внутри разливается странное спокойствие. Не злость, не обида – просто уверенность, что поступил правильно. Защитил своих.
За спиной послышались шаркающие шаги – Тамара медленно шла к своему дому. Почему-то она показалась ему вдруг маленькой и очень старой.
На крыльце Андрей обернулся. В окне напротив мелькнула знакомая тень – баба Клава, наверное, всё видела. Ну и пусть. Пусть теперь посплетничают о том, как он отбрил Тамару. А может... может, и задумаются – каково это, жить одной, без детского смеха, без тёплых объятий. Без семьи.
– Может, правда позовём её? – Ольга задумчиво помешивала тесто для пирога. – На чай?
Андрей поперхнулся кофе:
– Кого? Тамару? После всего, что она наговорила?
– А что такого? – Ольга пожала плечами. – Знаешь, я тут думала... Представь – каково это, когда вокруг все семьями, с детьми, а ты одна? Вот и лезешь в чужую жизнь, лишь бы не чувствовать эту пустоту.
– Ну ты даёшь, – покачал головой Андрей. – Я тут распинался, защищал тебя, а ты...
– А я что? – она улыбнулась. – Может, ей просто тепла не хватает? Нормального человеческого общения?
Димка, сидевший за столом с книжкой, поднял голову:
– Мам, а можно я ей свой рисунок подарю? Который с самолётом?
– Это который ты вчера целый час рисовал? – удивился Андрей.
– Ага! – мальчик просиял. – Она же всегда одна, пусть повесит на стенку. Будет красиво!
Ольга переглянулась с мужем. Тот только руками развёл – вот и попробуй откажи после такого.
Тамара пришла ровно в шесть, как договорились. Стояла на пороге – непривычно растерянная, с коробкой конфет в руках. На ней было старомодное платье и тот самый шарфик, который она вечно поправляла у калитки.
– Проходите, – Ольга посторонилась. – Тут у нас, правда, небольшой беспорядок...
– Ничего, – неожиданно мягко отозвалась Тамара. – У меня... у меня тоже не всегда идеально было. Когда дочка маленькая была.
– У вас есть дочь? – удивился Андрей, принимая её пальто.
Тамара помолчала, разглаживая несуществующие складки на платье:
– Была. В девяносто пятом... авария. Ей двадцать три только исполнилось.
В комнате повисла тишина. Слышно было, как наверху возится проснувшаяся Анька.
– Вот, – Димка протянул Тамаре рисунок. – Это вам. Чтоб не скучно было.
Она взяла лист, долго всматривалась в неровные детские линии. Пальцы её чуть подрагивали.
– Какой... какой красивый самолёт, – голос предательски дрогнул. – Спасибо, солнышко.
– А вы расскажите про свою дочку? – вдруг попросила Ольга. – Какой она была? Наверное, похожа на вас?
– Правда? – Тамара подняла глаза. – Вам... вам интересно?
За чаем она рассказывала – сначала осторожно, будто пробуя каждое слово на вкус, потом всё смелее. О том, как дочка в пять лет устроила показ мод из её платьев. Как в школе организовала театральный кружок. Как мечтала стать врачом...
А потом вдруг осеклась:
– Простите. Я, наверное, утомила вас. И вообще... после всего, что я наговорила...
– Ерунда, – отмахнулась Ольга. – Лучше попробуйте пирог. Я, правда, не такая хорошая хозяйка, как вы...
– Зато у вас дети замечательные, – тихо сказала Тамара. – И муж... правильный. Защищает вас.
Наверху заплакала Анька. Ольга привычно дёрнулась, но Тамара её опередила:
– Можно... можно я схожу? Если вы не против? Я всё-таки медсестрой проработала тридцать лет. Знаю, как с малышами управляться.
Когда она поднималась по лестнице, Андрей обнял жену за плечи:
– Ну что, довольна? Твоя затея удалась.
– Андрюш, – Ольга прижалась к нему. – А ведь она совсем другая. Просто... заледенела от горя. А сейчас оттаяла немножко.
С верхнего этажа донёсся тихий голос – Тамара напевала колыбельную. Ту самую, старую, которую давно уже никто не поёт.
Димка забрался с ногами на диван, раскрыл книжку:
– Мам, пап, а можно тётя Тома будет к нам приходить? Она обещала научить меня оригами делать.
– Тётя Тома? – Андрей усмехнулся. – Когда это вы успели подружиться?
– Ну па-ап, – протянул мальчик. – Ей же одной скучно. А у нас весело!
За окном медленно опускались сумерки. В доме напротив уже не горел одинокий огонёк – его хозяйка была здесь, среди тепла, уюта и детского смеха. И, кажется, впервые за долгое время ей не хотелось возвращаться в пустую квартиру.