Аромат ванили и корицы наполнял кухню, смешиваясь с запахом свежезаваренного кофе. Мила в последний раз провела влажной салфеткой по любимым фарфоровым тарелкам — свадебный подарок от мамы, двадцать лет берегла как зеницу ока. Расставляя их на столе, она то и дело поправляла кружевные салфетки, будто невидимая сила постоянно сдвигала их на миллиметр в сторону.
— Так, теперь свечи, — пробормотала она себе под нос, разглаживая несуществующие складки на скатерти. — Где же они... А, вот!
Старинный буфет, хранитель семейных сокровищ, скрипнул дверцей. Мила достала коробку с витыми свечами цвета топлёного молока. Пока расставляла их в винтажном подсвечнике, взгляд упал на старый фотоальбом. Он лежал на верхней полке, слегка припорошенный пылью — свидетель их с Егором молодости.
"Идеально подойдёт для сегодняшнего вечера", — подумала она, осторожно стирая пыль с бархатной обложки. Уголки губ дрогнули в улыбке, когда она представила, как они будут вместе перелистывать страницы, вспоминая первые свидания, свадьбу, рождение Светки...
Телефон завибрировал где-то среди праздничного беспорядка на кухонной столешнице. Мила поспешно отложила альбом на диван и принялась раскапывать его среди упаковок и коробок.
— Господи, да где же ты... — пробормотала она, откладывая в сторону пакет с мукой. Телефон упорно вибрировал. — Ага!
На экране высветилось сообщение от подруги: "Как подготовка? Не перенервничала ещё?"
Мила хмыкнула, быстро набирая ответ: "Всё идеально! Почти..." Её взгляд метнулся к духовке, где томился торт. Сквозь стекло было видно, как он предательски осел с одного бока.
— Нет-нет-нет, — простонала она, открывая духовку. Тёплый воздух ударил в лицо, принося с собой запах ванили и... неудачи.
Пальцы машинально потянулись к номеру Егора в телефоне. Гудки. Один, второй, третий... Автоответчик. Мила раздражённо сбросила вызов.
— Ну и где тебя носит? — пробормотала она, снова набирая номер. — Давай, возьми трубку...
Тишина в ответ. Только равнодушные гудки и механический голос: "Абонент временно недоступен..."
Мила опустилась на стул, рассеянно глядя на праздничный стол. Всё должно быть идеально. Она столько готовилась, продумывала каждую мелочь. Свечи, любимые тарелки, альбом с фотографиями... Даже торт решила испечь сама, хотя можно было купить в кондитерской. Почему она вообще решила, что справится? Двадцать лет вместе, а она всё ещё пытается кого-то удивить...
Взгляд остановился на семейной фотографии на стене: они с Егором молодые, счастливые, держат на руках маленькую Светку. Она помнит тот день — тоже всё пошло не по плану. Опоздали в фотостудию, Светка капризничала, у неё самой растрепались волосы... А фотография получилась самой любимой.
Может, и сейчас всё будет хорошо? Просто нужно немного отпустить контроль, позволить вечеру течь своим чередом...
Мила глубоко вздохнула и потянулась за кремом для торта. В конце концов, небольшой изъян можно замаскировать. Главное — они будут вместе. Разве не в этом смысл?
Часы на стене мягко тикали, отсчитывая минуты до прихода мужа. За окном медленно сгущались сумерки, придавая кухне особенно уютный вид. Свечи ещё не зажжены, но их белые силуэты уже обещали особенную атмосферу. Мила включила любимую музыку — ту самую, под которую они с Егором танцевали на свадьбе. Пусть всё будет не идеально, но будет по-настоящему. По-их.
Входная дверь распахнулась с такой силой, что пламя свечей затрепетало. В прихожей раздался взрыв хохота и топот нескольких пар ног.
— А потом Серёга говорит: "Это не баг, это фича!" — донёсся голос Егора, и снова громкий смех.
Мила замерла с чайной ложкой в руке. Из прихожей доносился шум снимаемой обуви, шуршание пакетов и незнакомые голоса. Много голосов.
— Милочка! — Егор появился в дверях гостиной, раскрасневшийся, с блестящими глазами. За его спиной маячили несколько человек — его коллеги по работе. — А мы тут с ребятами решили отметить успешное завершение проекта!
Она молча смотрела, как в её идеально организованное пространство вторгается хаос. Виталик с женой — кажется, её зовут Марина — уже расставляли на журнальном столике картонные коробки с пиццей. Запах чеснока и пепперони перебил нежный аромат ванили.
— Мы тут перекусить захватили, — Марина приветливо улыбнулась, выкладывая пакеты с чипсами прямо на кружевную салфетку. — О, как у вас красиво! Прямо как в ресторане.
Звякнула входная дверь — появилась свекровь. Раиса Петровна, как всегда, пришла без предупреждения. Окинула критическим взглядом стол, задержалась на фарфоровых тарелках.
— Ох, Мила, Мила... — покачала головой. — Зачем так стараться? Это же не королевский приём. Всё равно испачкают, разобьют ещё...
Мила почувствовала, как предательски задрожали руки. Двадцать лет берегла эти тарелки, и ни одной не разбила. А теперь...
— Мам, привет! — Света выглянула из своей комнаты, оценила обстановку и скривилась. — Опять двадцать пять. Позовите, когда это всё закончится.
Дверь в комнату дочери захлопнулась. Мила смотрела на своё отражение в начищенном до блеска подносе: растерянные глаза, прядь волос выбилась из причёски. В отражении промелькнул Серёга, тащивший упаковку пива к столу.
— Егор, — её голос прозвучал тихо, но муж всё равно не услышал — рассказывал коллегам какую-то историю, размахивая руками.
— А помнишь, как в прошлый раз... — донеслось из угла гостиной.
Праздничный торт сиротливо примостился на краю стола, потеснённый коробками с фастфудом. Кружевные салфетки сбились, безнадёжно измятые пакетами с закусками. Старый фотоальбом так и лежал на диване, забытый, ненужный...
Свекровь устроилась в любимом кресле Милы, не переставая комментировать:
— В наше время проще жили. Без этих изысков, зато душевно. А сейчас всё напоказ, всё чтобы красиво...
Кто-то включил музыку — не ту, нежную и романтичную, что выбрала Мила, а что-то современное, с грохочущими басами. Виталик попытался открыть бутылку шампанского, пробка вылетела с пушечным грохотом, забрызгав скатерть.
— Ой, простите! — Марина суетливо промокала пятна бумажной салфеткой, только размазывая их сильнее. — Ничего, отстирается...
Мила смотрела на свои дрожащие руки. На безупречный маникюр, сделанный специально к вечеру. На обручальное кольцо, которое они с Егором выбирали вместе двадцать лет назад. Тогда он спрашивал её мнение о каждой мелочи. А сейчас...
Музыка становилась всё громче. Голоса. Смех. Звон бутылок. Шуршание пакетов. Скрип отодвигаемых стульев. Комментарии свекрови.
Её идеальный вечер рассыпался, как карточный домик. А Егор даже не заметил.
— А давайте за проект! — Егор поднял бокал, не замечая, как Мила сжала кулаки под столом. — За нашу потрясающую команду!
— За команду! — подхватили гости, звеня бокалами.
Капля вина упала на белоснежную скатерть. Мила смотрела, как расплывается бордовое пятно, превращаясь в уродливый цветок. Как символ этого вечера — всё, что она планировала, превратилось в бесформенное пятно.
— Ты даже не спросил меня, — её голос прозвучал неожиданно громко в паузе между тостами. — Не спросил, что я планировала на сегодня.
Музыка продолжала греметь, но в комнате вдруг стало очень тихо. Егор замер с поднятым бокалом, недоумённо глядя на жену.
— Милая, ты о чём? — он попытался улыбнуться, но улыбка вышла виноватой. — Мы же просто отмечаем...
— Просто отмечаем? — она встала, чувствуя, как дрожит голос. — Я готовилась к этому вечеру неделю! Пекла торт, который никто даже не заметил. Достала мамины тарелки... А ты притащил толпу людей и пиццу!
Раиса Петровна хмыкнула из своего угла:
— Началось. Вот в наше время жёны были покладистее. Не устраивали истерик по пустякам.
— Мам, не вмешивайся, — огрызнулся Егор и повернулся к Миле. — Ты всегда всё усложняешь! Это просто вечер, просто ужин. Зачем делать из этого трагедию?
— Просто вечер? — Мила почувствовала, как слёзы подступают к горлу. — Ты хоть помнишь, какой сегодня день?
Егор растерянно моргнул. Было видно, как в его голове лихорадочно крутятся мысли, пытаясь ухватиться за важную дату.
Виталик неловко кашлянул, подталкивая жену к выходу:
— Может, нам лучше...
— Двадцать лет, Егор, — голос Милы сорвался. — Двадцать лет назад мы поженились. Я хотела сделать праздник, а ты... ты подарил мне нервы и седые волосы!
В комнате повисла оглушительная тишина. Только музыка продолжала бить по ушам неуместными басами. Кто-то из гостей наконец догадался выключить её.
— Боже, — прошептал Егор, его лицо побледнело. — Мила, я...
— Не надо, — она покачала головой, чувствуя, как по щекам катятся слёзы. — Просто не надо.
Мила развернулась и пошла к спальне. Краем глаза заметила, как гости торопливо собирают вещи, как Марина виновато складывает недоеденную пиццу в коробку, как Раиса Петровна качает головой: "Молодёжь... всё на нервах, всё на нервах..."
Дверь спальни закрылась за ней с глухим стуком. В темноте комнаты она прислонилась к стене, съехала на пол и наконец позволила себе расплакаться по-настоящему. Где-то в гостиной Егор неловко прощался с гостями. Кто-то что-то говорил утешающее. Звякали ключи, хлопала входная дверь.
Их двадцатая годовщина. Она представляла её совсем не так.
За окном шумел дождь. Мила сидела на кровати, перелистывая старый фотоальбом. Их первое фото вместе — такие молодые, счастливые, без единой морщинки. Вот свадьба — она в белом платье, он в строгом костюме. Медовый месяц, первая квартира, рождение Светки...
Дверь тихонько скрипнула. Егор стоял на пороге с двумя чашками чая.
— Можно? — спросил он тихо.
Мила молча кивнула, не поднимая глаз от альбома. Егор осторожно присел рядом, протянул ей чашку.
— Помнишь этот день? — он указал на фотографию, где они втроём на пикнике. — Светка тогда впервые сама пожарила зефир на костре.
— И спалила половину, — впервые за вечер в голосе Милы мелькнула улыбка. — А ты сказал, что чёрный зефир — самый вкусный.
Они помолчали. За окном гроза усиливалась, дождь барабанил по стеклу.
— Я был неправ, — наконец произнёс Егор. — Прости меня. Я совсем забыл про годовщину, закрутился с этим проектом...
— Дело не только в годовщине, — Мила провела пальцем по фотографии. — Я хотела, чтобы этот вечер стал особенным. Чтобы мы вспомнили, какими были. Посмотрели фотографии, поговорили... А получилось...
Голос предательски дрогнул. Егор осторожно взял её за руку.
— Знаешь, — медленно начал он, — когда ты сказала про седые волосы... Я вдруг понял, что мы действительно двадцать лет вместе. Два десятка лет! А я веду себя как мальчишка, который не может отличить важный день от обычной пятницы.
Мила подняла на него глаза:
— А я, наверное, слишком много значения придаю всяким мелочам. Этим тарелкам, салфеткам...
— Нет, — Егор покачал головой. — Это не мелочи. Это твоя забота о нас, о нашей семье. Просто я... разучился это замечать.
Он потянулся к альбому, перевернул страницу.
— Смотри, наш первый Новый год в этой квартире. Помнишь, ёлка не влезала в дверь, пришлось запихивать её через окно?
Мила рассмеялась:
— А соседи думали, что мы грабители!
— Вот именно такие моменты и делают жизнь особенной, — Егор притянул её к себе. — Не идеальные праздники, а наши с тобой истории. Даже если они не всегда гладкие.
Мила положила голову ему на плечо. От него пахло дождём и их общим прошлым — всеми этими годами, что они прожили вместе.
— Давай договоримся, — предложил Егор. — Следующую годовщину проведём только вдвоём. Никаких коллег, никаких сюрпризов. Просто ты и я.
— И никакой пиццы, — улыбнулась Мила.
— И никакой пиццы, — подтвердил он. — Только твой торт. Кстати, он правда получился очень красивым.
За окном постепенно утихала гроза. Где-то в комнате Светки играла тихая музыка. Мила смотрела на их свадебную фотографию и думала о том, что, может быть, не так уж важна идеальная сервировка и безупречный торт. Важнее то, что они всё ещё здесь, вместе, листают старый альбом и помнят каждую историю, запечатлённую на этих снимках.
— С годовщиной, — прошептал Егор, целуя её в висок, где притаилась первая седая прядь. — Прости, что подарил тебе нервы вместо праздника.
— Ничего, — Мила закрыла альбом. — У нас ещё будет время научиться праздновать правильно. Лет шестьдесят, не меньше.
И они оба рассмеялись, понимая, что даже через шестьдесят лет их праздники вряд ли будут идеальными. Но они будут их праздниками — со всеми неловкостями, внезапностями и примирениями. Такими же настоящими, как эти двадцать лет, что они уже прожили вместе.