Когда мне сказали, что брат болен, я решила пойти к нему. Повинуясь моему приказу, при Неотерисе находился лишь личный евнух, но и он занемог. Я не могла оставить брата-мужа одного, он и так почти всю свою короткую жизнь пребывал в одиночестве. Строго прервав пытавшихся отговорить меня от этого шага, я отправилась к нему. Неотерис лежал на топчане. Его нагое тело блестело от пота, было бледным. Под ним, источая зловоние, сбились в кучу простыни пропитанные испражнениями. Гоня от себя брезгливость, я вытащила из-под брата грязные тряпки, бросила их за ширму, отделяющую территорию царя от остальных и крикнула, чтобы принесли побольше воды и смену белья. Неотерис был без сознания и пришел в себя только когда я принялась обтирать его влажной тряпкой.
-Клеопатра! - прошептал он еле слышно. Его губы потрескались и были покрыты коркой.
Я поднесла к его губам кувшин с вином. Брат сделал несколько глотков, немного вернувших ему силы и ясность ума.
-Прости, Клеопатра, я и здесь оказался слаб...
-Ты скоро поправишься...- начала я, но он отрицательно покачал головой.
-Мне снился отец, сестра! Он звал меня с собой и ничего в своей жизни я не желал так сильно, как пойти с ним!
Я закусила губу. Такое видение считалось дурным предзнаменованием.
-Глупости! - сказала я вслух, -Скоро мы доберемся до Александрии и тебе сразу станет легче на родной земле!
-Нашей земле нужен сильный правитель, Клеопатра! Из меня такого никогда не получилось бы! А вот ты...
-Мы будем править вместе! Обещаю, что научу тебя всему, что знаю сама! - в тот миг я говорила искренне.
Неотерис слабо улыбнулся.
-Ты научишь всему нашего сына, пусть он сохранит обо мне память, как об отце, хоть я и не являюсь таковым!
-Прости меня, брат! - слезы прорвались наружу.
Я больше не могла делать вид, что все хорошо. Беды, обрушившиеся на наши головы, сломили и мой дух. К отчаянию примешивалось острое чувство вины перед Неотерисом, Цезарионом, перед каждым, кто отправился в это путешествие вместе со мной и перед теми, кто остался в Египте! Как я ругала себя за то, что не отказала Цезарю, за то, что тщеславно надеялась обеспечить сына поддержкой Рима, хотя это было маловероятно. Я осознавала, что все было напрасно. Со смертью Цезаря я лишилась поддержки Рима и едва не угробила жизни своих близких! И еще не известно доберемся ли мы домой...
Я плакала, сидя прямо на полу у топчана Неотериса, а он, слабой рукой, гладил меня по голове. В очередной раз его рука прошлась по моим волосам, а потом безвольно упала на мое плечо. Я почувствовала неладное, подняла голову, слезы моментально высохли. Неотерис не двигался. Его глаза были полузакрыты, казалось, что он подглядывает за мной. Он не шевелился, грудь не поднималась во вздохе.
-Неотерис, очнись, брат! - в последней надежде я принялась трясти брата за плечо.
Я отчаянно закричала и на мой крик, несмотря на запрет, вбежало несколько слуг и Буба.
-Царь умер! - констатировал Буба, после того, как самолично проверил дыхание Неотериса.
Его слова подхватили остальные, передали по цепочке и скоро скорбный вой окутал корабль, а потом вернулся эхом со второго судна. Третий корабль пока не догнал нас и я не знала о судьбе тех, кого оставила при бегстве из Рима.
Мое горе было искренним, смерть младшего брата поразила меня, напомнив насколько хрупкое создание человек. Однако, даже сквозь пелену скорби, я помнила о собственном сыне. Я не могла сразу вернуться к нему, боясь принести своему малышу болезнь. Мне предстояло выждать несколько дней в изоляции, прежде чем вернуться к нему. Ежечасно я посылала дежурившую неподалеку служанку узнать, как там мой мальчик. Рабыня приносила весть, что все хорошо, я успокаивалась ненадолго, и тут же начинала снова паниковать, представляя, что в эту самую минуту у Цезариона появляются признаки болезни, а я не рядом с ним.
Мои беды не закончились со смертью Неотериса. Проведя бессонную ночь в молитвах Осирису, с просьбой облегчить загробную жизнь брата, ранним утром я почувствовала резкую боль в животе. Что-то теплое и липкое потекло по ногам и я поняла, что отошли воды, хоть рожать мне еще было очень рано. Следующая вспышка боли едва не лишила меня сознания. Наверное я закричала, так как, когда боль отпустила, возле меня были рабыни и лекарь.
-Что происходит? - спросила я у врачевателя, - Слишком рано для рождения ребенка!
-Так порой бывает, госпожа! - сказал лекарь напряженно.
Он хмурился и мял мой живот, пока меня снова не скрутило.
Я еще хорошо помнила рождение Цезариона и прекрасно понимала, что сейчас все идет не так. Боль терзала все сильнее, смешивалась с осознанием того, что ребенка я теряю, что возможно и мои часы сочтены. Порой я теряла сознание, видела странные видения. Огонь в небе, вышедшие из берегов воды Нила, клубки змей. Лекарь выдирал меня из лап забвения, поднося к носу мерзко пахнущие настои, продлевал мои мучения. Но мгновение, когда ребенок покинул мое лоно, я не помню. Вероятно он решил, что мне не стоит видеть мертворожденного.
Очнувшись я поняла, что пуста, что ребенка во мне больше нет.
-Где он? -спросила я у лекаря.
-Осирис забрал его к себе...
-Дайте мне посмотреть! Это ведь мальчик?
Лекарь кивнул головой, прокашлялся и решился:
-Не надо тебе его видеть, царица! Ребенок не успел развиться достаточно...
-Дайте его мне! - твердо повторила я.
Мне принесли мое второе дитя. Невероятно крошечное существо, с неестественно вытянутым черепом, крошечными ручками и признаками мужского пола. Я держала его на руках, баюкала, словно он был жив. Почему-то мне было важно, чтобы это дитя почувствовало материнскую ласку, прежде чем его тельце погрузят в густую медовую массу, рядом с его дядей, который также будет считаться его отцом, а потом, по прибытию в Египет, поместят в гробнице, рядом с моим отцом. Я пожелала, чтобы и Неотериса, и моего мертворожденного мальчика, погребли в пирамиде Птолемея Авлета.
-Довольно, госпожа! - мягко сказал Буба, забирая у меня ребенка, -Мы должны сделать то, что требуется!
Я больше не стала возражать. Уважение к смерти, привитое каждому египтянину с раннего детства, не позволило мне сопротивляться, ведь я могла навредить душе сыночка, и он может остаться в темном коридоре отделяющем мир живых от мира мертвых. Жрец поможет ему преодолеть эту грань, воссоединиться с предками нашего рода. Там, еще совсем недалеко, дух Неотериса, он возьмет моего мальчика под опеку.
Через несколько дней, когда стало ясно, что болезнь не поразила меня, я вернулась к Цезариону. После родов тело не желало повиноваться мне, боль неотступно преследовала. Я не могла есть. Один вид съестного вызывал тошноту и это сильно беспокоило Захру и лекаря, боявшегося осложнений после родов. Однако я знала, что не тело мое отвергает пищу, а дух. Я стала бояться потерять Цезариона до того, что не могла спать и есть.
Мне докладывали, что болезнь пошла на спад. Настал день, когда мы с сыном вышли на палубу и глотнули, наконец, свежего воздуха. Капитан судна сказал, что через несколько дней мы войдем в порт Александрии. Эта новость немного приободрила меня. Глядя на себя в зеркало, я видела осунувшееся, посеревшее лицо и говорила себе, как тогда Неотерису, что родная земля излечит мои недуги.
Так оно и случилось. Едва я увидела приближающийся берег, как сердце забилось быстрей, кровь побежала по жилам, я смогла набрать полную грудь воздуха. Цезарион, который после моих родов, вел себя очень тихо, чувствуя мое состояние, тоже оживился и принялся носиться по палубе так быстро, что Захра едва успевала за ним. Только сейчас я заметила, насколько сильно рабыня привязана к мальчику, как боится за него. Я была уверена, что это не просто страх рабыни за царственное дитя, это было нечто большее.
-Захра! - позвала я и она, подхватив хохочущего Цезариона на руки, подошла ко мне.- Я желаю отблагодарить тебя за верность и хорошую службу!
-Спасибо, госпожа! - ответила Захра равнодушно, особой радости я в ее голосе не услышала. Она приняла мои слова, как ничего не меняющую данность.
-Я решила дать тебе свободу и выдать замуж! - продолжила я.
Глаза Захры расширились от ужаса. Она, осторожно поставив Цезариона на ножки, повалилась мне в ноги.
-Прошу, только не это, госпожа!
Я была озадачена и заинтригована. Любая рабыня мечтала обрести свободу, а она заклинает не давать ее ей?! Я знала, что Захра ненавидит меня, что она любила Цезаря и должна быть рада расстаться со мной теперь, когда ее любимого больше не было на свете.
-Ты не желаешь принять столь щедрый дар!? Ты понимаешь, что оскорбляешь царицу таким ответом?! - спросила я строго.
-О, госпожа, лучше казни меня! - Захра подняла на меня полный злобы взгляд, - Ты уже и так отняла у меня все! Я жила надеждой провести остаток дней своих оберегая ЕГО сына, а ты решила лишить меня и этой радости! Лучше смерть...
"Так вот в чем дело!" - подумала я. Я знала силу преданности и понимала, что более верной, готовой на все ради моего сына, рабыни мне не найти. Пусть ненавидит меня, но за Цезариона она без сомнений отдаст жизнь.
-Встань, Захра! Я оставляю тебя при Цезарионе! Помни, за каждый волосок, упавший с головы моего сына я спрошу с тебя!
Захра поднялась, не глядя на меня, не поблагодарив. Она подошла к Цезариону, наблюдавшему за этой сценой, стоя рядом со мной и держась за мою тогу, встала за его спиной. Она стала тенью моего сына на многие годы, была, наверное, ему ближе чем я сама. Но мне было спокойнее за него, ведь вернувшись в Египет, мне предстояло много дел и пока Цезарион был мал для обучения, только оставляя его под присмотром Захры, я могла окунуться в проблемы Египта с головой.