Осенний вечер выдался промозглым. Елена стояла у плиты, помешивая ароматный грибной суп, когда в дверь позвонили. На пороге — Светлана с Сергеем, двоюродная сестра с мужем. Выглядели они непривычно потрёпанными: одежда помята, глаза красные, словно после долгого плача.
— Леночка, милая, выручай! — Светлана шагнула вперёд, протягивая руки. — Не знаем, куда деваться...
Елена машинально отступила в сторону, пропуская их в прихожую. От Светланы, обычно благоухающей дорогими духами, пахло только сигаретами. Сергей молча теребил в руках потёртую кожаную перчатку.
— Что случилось? — Елена провела их на кухню, где весело булькал суп. — Чай будете?
— Всё рухнуло, — Светлана опустилась на стул, промокая глаза бумажной салфеткой. — Сергея сократили, а через неделю и мой отдел расформировали. Банк требует выплаты по ипотеке, а денег... — Она всхлипнула. — Квартиру придётся продавать.
Сергей наконец подал голос:
— Нам бы пару недель перекантоваться, пока не найдём что-нибудь. Съёмное жильё сейчас — золотое дно, а у нас каждая копейка на счету.
Елена присела к столу, машинально поправляя скатерть. Её загородный дом, построенный после развода на деньги от продажи городской квартиры, был её крепостью, её личным пространством. Мысль о том, чтобы впустить кого-то, пусть даже родню...
— Леночка, — Светлана накрыла её руку своей, горячей и чуть дрожащей. — Мы же семья. Ты всегда была такой отзывчивой, доброй...
Вот именно, шепнул внутренний голос. Слишком доброй.
— Конечно, оставайтесь, — услышала Елена свой голос, удивляясь его твёрдости. — Наверху есть гостевая комната, там удобно.
— Ты наш ангел! — Светлана вскочила, заключая её в объятия. От неё пахнуло застарелым табачным дымом и какой-то безысходностью. — Мы быстро! Только на ноги встанем...
Сергей впервые улыбнулся, но улыбка получилась какой-то кривой:
— Повезло тебе с такой сестрой, — бросил он Светлане.
Елена отвернулась к плите, делая вид, что проверяет суп. Что-то царапнуло в его тоне, в этом "повезло". Но не прогонять же родню на улицу из-за смутных подозрений?
— Располагайтесь, — она достала чашки для чая. — Вещи многие?
— Самое необходимое, — отозвалась Светлана, и в её голосе Елене послышалось что-то новое. Будто исчезла недавняя надрывная нота, уступив место чему-то... деловитому? — Остальное на хранение отправим.
Поднимаясь вечером в свою спальню, Елена слышала, как они шепчутся в гостевой комнате. Слов было не разобрать, но интонации казались странно довольными для людей, только что потерявших работу и жильё.
Просто устали, убеждала она себя, забираясь под одеяло. Рады, что нашли приют.
Но беспокойство, поселившееся где-то под ложечкой, никак не желало уходить. Оно свернулось там колючим ежом, и даже любимая привычка почитать перед сном не помогала отвлечься. В конце концов Елена отложила книгу. Её дом, её правила — что может пойти не так?
Она не знала, что этот вечер станет последним, когда она чувствовала себя хозяйкой в собственном доме.
Три месяца пролетели как один день. Точнее, как одно бесконечное дежавю: каждое утро Елена просыпалась под звук работающего телевизора и запах подгоревшего кофе. Светлана и Сергей, похоже, забыли, что собирались искать работу.
В тот вечер Елена вернулась домой позже обычного — задержалась на совещании. В прихожей споткнулась о чьи-то кроссовки, в гостиной манил синеватым светом включенный телевизор. На журнальном столике — пустые упаковки от доставки суши и недопитые банки колы.
— А, Лен, привет! — Светлана возлежала на диване, закинув ноги на подлокотник. — Представляешь, весь день убиралась. Уморилась просто!
Елена обвела взглядом комнату: разбросанные журналы, крошки на ковре, грязные чашки. "Уборка" явно прошла мимо этой части дома.
— Слушай, Свет... — Елена присела на краешек кресла, чувствуя, как предательски дрожат руки. — Нам надо поговорить.
— М-м? — Светлана лениво потянулась, не отрывая взгляда от экрана.
— Я понимаю, вам сейчас непросто... — Елена старательно подбирала слова. — Но счета за коммуналку выросли почти вдвое. Может, стоит подумать о том, чтобы...
— О господи, — Светлана резко села. — Только не начинай! Ты же видишь, как нам тяжело. Сергей каждый день рассылает резюме...
Интересно, с какого дивана? — мелькнула язвительная мысль, но Елена подавила её.
— И всё-таки, — она расправила плечи. — Три месяца прошло. Может, стоит хотя бы частично...
— Частично что? — В дверях появился Сергей, только что вернувшийся с очередной "встречи с потенциальным работодателем". От него пахло пивом. — Денег просишь?
— Не прошу, — Елена почувствовала, как краснеют щёки. — Предлагаю обсудить...
— Нечего тут обсуждать! — отрезала Светлана. — Мы и так во всём себе отказываем. Ты хоть представляешь, каково это — не иметь возможности купить новые сапоги? Или сходить в приличный ресторан?
Елена моргнула. Новые сапоги? Это после вчерашней доставки суши на три тысячи?
— Я не об этом, — она попыталась вернуть разговор в конструктивное русло. — Просто если мы распределим расходы...
— Мы?! — Светлана вскочила, её лицо исказилось. — Какие такие "мы"? Мы здесь на птичьих правах, да? Квартирантами себя возомнили?
— Света, успокойся, — Сергей положил руку ей на плечо, но в его глазах плясали недобрые огоньки. — Леночка просто устала. Может, ей самой отдохнуть надо? Съездить куда-нибудь...
Чтобы вы тут окончательно обжились? — пронеслось в голове у Елены.
— Знаешь что, — Светлана скрестила руки на груди. — Ты, конечно, извини, но мы же родня. Не чужие люди! И вообще, мы тут прибираемся, готовим... Ну, стараемся, по крайней мере.
— Да-да, — подхватил Сергей. — Дом живой, не пустует. За всем следим. Считай, бесплатные охранники!
Елена встала. Ноги были словно ватные.
— Я пойду к себе. Устала действительно.
Поднимаясь по лестнице, она слышала, как внизу Светлана громко, явно специально для неё, говорила:
— Нет, ты представляешь? А ещё сестрой называется! Да я в жизни с родных денег не брала!
Конечно, думала Елена, сжимая кулаки. Зачем брать, когда можно просто поселиться и жить в своё удовольствие?
Уже в спальне она достала телефон, нашла номер отца. Палец завис над кнопкой вызова. Нет, сначала надо успокоиться. Собраться с мыслями. А то ведь можно такого наговорить...
За стеной негромко переговаривались Светлана с Сергеем. Елена различила смешок, потом фразу "Никуда не денется" и снова смех.
Этой ночью она впервые серьёзно задумалась о том, не совершила ли ошибку три месяца назад, впустив их в дом. И впервые поняла: избавиться от них будет намного сложнее, чем пустить.
Отцовская кухня всегда пахла одинаково: свежемолотым кофе и корицей. Когда-то этот запах означал для Елены абсолютную защищённость — здесь можно было спрятаться от любых проблем. Но сегодня она чувствовала себя неуютно, будто снова стала провинившейся школьницей.
— Будешь булочку? — Андрей Петрович поставил перед дочерью тарелку с любимой с детства выпечкой. — Сам пёк.
Елена покачала головой. Комок в горле не дал бы проглотить ни кусочка.
— Пап, я не знаю, что делать, — она обхватила ладонями горячую чашку. — Они живут у меня уже четвёртый месяц. Не работают, не платят...
— А должны? — отец приподнял седую бровь.
— Что? — Елена растерялась.
— Платить должны? — он отхлебнул кофе, внимательно глядя на дочь поверх чашки. — Ты им квартиру сдаёшь?
— Нет, но...
— Вот именно — нет. Они твои родственники, Лена. Семья.
Елена почувствовала, как внутри поднимается глухое раздражение:
— То есть это нормально — жить за чужой счёт?
— За чужой? — Андрей Петрович со стуком поставил чашку. — Света тебе не чужая. Или ты забыла, кто возился с тобой, когда ты с Игорем развелась?
Елена вздрогнула. Тот период она вспоминать не любила — три месяца абсолютной беспомощности, когда она не могла даже встать с кровати.
— Света тогда каждый день приезжала, — продолжал отец. — Готовила, убирала, с Кирюшкой гуляла...
— Это другое! — Елена стиснула чашку. — Я тогда...
— Что — другое? — В голосе отца появились металлические нотки. — Когда тебе помогают — это нормально, а когда ты помочь должна — в кусты?
— Пап, — Елена с трудом сдержала слёзы. — Но ведь они даже не пытаются что-то изменить! Целыми днями телевизор смотрят, заказывают еду...
— А ты знаешь, каково это — работу искать в их возрасте? — Андрей Петрович покачал головой. — Тебе легко говорить, у тебя стабильная должность. А они...
— Они даже не пытаются! — Елена всё-таки повысила голос. — Сергей каждый день "на собеседования" ходит, а возвращается пьяный!
Отец помолчал, разглядывая что-то за окном. Потом тихо произнёс:
— Знаешь, я всегда гордился тобой. Думал — моя дочь не такая, как все эти черствые люди вокруг. У неё душа есть, понимание...
Каждое слово било, как хлыст. Елена сжалась в кресле.
— А теперь что? — он горько усмехнулся. — Деньги считаешь? За коммуналку трясёшься? Мелочность какая...
— Это не мелочность! — голос предательски дрогнул. — Это мой дом, мои правила...
— Твой дом, — эхом отозвался отец. — А я-то думал, что мы семья. Что в семье не считают, кто сколько должен.
Елена встала. Ноги подкашивались.
— Спасибо за кофе, пап.
— Лена, — он тоже поднялся. — Подумай хорошенько. Вспомни, как тебе самой было плохо. Как ты говорила — жить не хочется... А Света тебя тогда вытащила. Без счётов, без условий.
Уже в прихожей, натягивая пальто непослушными пальцами, Елена услышала:
— Я думал, я тебя лучше воспитал.
Она вышла, не ответив. Села в машину. Положила руки на руль и замерла, глядя в одну точку.
В голове крутились обрывки мыслей: "Света тогда приезжала... готовила, убирала... без счётов, без условий..."
Но почему-то настойчиво всплывала другая картина: Светлана на её диване, с банкой колы, небрежно роняющая: "Мы же родня. Не чужие люди!"
И эти их смешки за стеной...
Елена завела машину. Внутри словно что-то надломилось — но не сломалось. Наоборот, появился странный, холодный покой.
Помощь — это одно, думала она, выруливая со двора. А паразитизм — совсем другое. И если отец этого не понимает...
Мысль осталась незаконченной. Но где-то глубоко внутри Елена уже знала: этот разговор с отцом не остановит её. Наоборот — он только укрепил её решимость.
Елена накрывала на стол, и каждое движение давалось ей с трудом. Руки подрагивали, когда она расставляла тарелки. На кухне было непривычно тихо — только тикали часы, отсчитывая секунды до неизбежного.
Отец приехал первым. Сел за стол молча, будто всё ещё обиженный после их последнего разговора. Светлана с Сергеем спустились позже — как всегда, небрежно-расслабленные, словно здесь был их дом, а все остальные — гости.
— М-м, пахнет вкусно! — Светлана плюхнулась на стул. — Лен, ты превзошла себя.
Елена механически раскладывала жаркое по тарелкам. Каждое движение — как в замедленной съёмке. Вот Сергей потянулся за солью. Вот отец неторопливо налил себе воды. Обычный семейный ужин. Только воздух, казалось, потрескивал от напряжения.
— Я хочу кое-что сказать, — её голос прозвучал неожиданно твёрдо.
Светлана замерла с вилкой на полпути ко рту. Сергей продолжал жевать, но как-то настороженно. Отец просто смотрел, чуть прищурившись.
— Прошло четыре месяца, — Елена сцепила пальцы под столом. — Четыре месяца, как вы живёте в моём доме.
— О господи, опять началось! — Светлана демонстративно закатила глаза.
— Да, опять, — Елена подняла взгляд. — И будет начинаться, пока мы не решим этот вопрос. Либо вы начинаете участвовать в расходах, либо...
— Либо что? — перебил Сергей, с громким стуком опуская вилку. — На улицу выгонишь?
— Лена! — В голосе отца зазвенело предупреждение.
— Либо мы обсуждаем сроки вашего переезда, — закончила она, чувствуя, как колотится сердце.
Тишина. Такая густая, что, казалось, её можно потрогать руками.
— Ну ты даёшь! — Светлана издала короткий, лающий смех. — Нет, вы слышали? Она нас выселяет!
— Я никого не выселяю, — Елена старалась говорить спокойно. — Я предлагаю варианты.
— Варианты? — Светлана вскочила, опрокинув стул. — Какие, к чёрту, варианты? Мы тут, между прочим, не от хорошей жизни! Думаешь, нам приятно на шее у родни сидеть?
— А по вам и не скажешь, — вырвалось у Елены.
— Что?! — Светлана побагровела. — Да как ты... Да мы же... Серёж, ты слышишь?
— Слышу, — муж медленно вытер рот салфеткой. — Всё слышу. Значит, так, Леночка. Мы тут не квартиранты какие-нибудь. Мы — семья. А с семьи денег не берут.
— Верно! — подал голос отец. — Что за мещанство, Лена? Считать копейки...
— Не копейки! — Елена почувствовала, как что-то внутри рвётся. — Вы живёте в моём доме, едите мою еду, пользуетесь всем, за что я плачу! А сами даже не пытаетесь найти работу!
— Да кому мы нужны?! — взвизгнула Светлана. — Ты хоть знаешь, сколько я резюме разослала?
— Когда? — Елена встала, упираясь руками в стол. — В перерывах между сериалами? Или между заказами суши?
— Леночка, — процедил Сергей. — Ты переходишь границы.
— Нет, — она покачала головой. — Это вы их перешли. Давно перешли.
— Дочь, — отец привстал. — Прекрати истерику!
— Истерику? — Елена почувствовала, как по щекам потекли слёзы. — Это не истерика, папа. Это мой дом. Мои правила. И я больше не позволю...
— Не позволишь? — Светлана шагнула к ней. — Что не позволишь? Жить по-человечески? Переждать трудные времена? А кто тебе помогал, когда ты с мужем разводилась? Кто с твоим сыном сидел? Кто...
— Хватит! — Елена хлопнула ладонью по столу. Посуда звякнула. — Хватит попрекать меня тем, что было семь лет назад! Да, ты помогала. Спасибо! Но это не даёт тебе права...
— Права? — Светлана рассмеялась, зло и пронзительно. — Права?! Да я думала, ты нормальная родня! А ты... ты...
— Торгашка, — закончил Сергей. — Базарная торгашка, считающая каждую копейку.
Елена на секунду зажмурилась. Открыла глаза. И очень тихо сказала:
— Вон.
— Что? — Светлана осеклась.
— Вон из моего дома. Сегодня же.
— Лена! — загремел отец. — Немедленно прекрати!
— Нет, пап, — она повернулась к нему. — Это ты прекрати. Прекрати давить на меня. Прекрати делать вид, что это нормально — жить за чужой счёт и считать, что тебе все должны!
Она развернулась и пошла к лестнице. За спиной взорвался гвалт голосов: возмущённый крик Светланы, грохот отброшенного стула, отцовское "Да как ты смеешь!"
Но Елена уже не слушала. Она поднималась по ступенькам, чувствуя, как каждый шаг даётся всё легче и легче. Только в спальне, закрыв дверь, она позволила себе сползти на пол и разрыдаться — беззвучно, зажимая рот ладонью.
Внизу всё ещё кричали. Что-то упало и разбилось. Потом хлопнула входная дверь — кажется, ушёл отец.
Ну вот и всё, подумала Елена, прислоняясь затылком к стене. Вот и закончился наш семейный ужин.
Но где-то глубоко внутри, за слезами и болью, теплилось странное чувство. Похожее на облегчение.
Сборы были недолгими. Светлана металась по комнате, швыряя вещи в чемодан и с преувеличенной громкостью комментируя каждое действие:
— Надо же! А мы-то думали — родня! Благородная такая, добрая... — Она скомкала блузку и впечатала её в чемодан. — А оказалось — мелочная собственница!
Елена стояла в дверном проёме, скрестив руки на груди. Внутри было пусто и гулко, как в заброшенном доме. Но она заставляла себя смотреть — каждую минуту, каждую секунду этого спектакля.
Сергей носил сумки молча, только бросал на неё тяжёлые взгляды. В прихожей он вдруг остановился:
— Знаешь, Лена... Не думал, что ты такая. Вот просто — не думал.
— Какая? — она подняла глаза.
— Жадная, — он скривил губы. — Чёрствая.
— Неблагодарная тварь! — донеслось сверху. — Мы к ней всей душой, а она...
Елена молчала. Все слова были сказаны вчера. Осталось только дождаться, когда эта бесконечная сцена закончится.
Светлана спустилась последней, с косметичкой в руках. У двери обернулась:
— Попомни мои слова: придёт время — сама помощи попросишь. Вот тогда и поговорим!
Дверь хлопнула. В наступившей тишине гулко тикали часы.
Елена медленно поднялась в бывшую гостевую комнату. Смятая постель, раскрытые ящики, на полу — рассыпанные рекламные буклеты каких-то агентств недвижимости. Она механически начала собирать мусор, расправлять покрывало...
Зазвонил телефон. Высветился номер отца. Елена нажала "отклонить" и продолжила уборку.
Дом постепенно возвращался к жизни. День за днём, неделя за неделей. Исчез застарелый запах чужого присутствия. Пропали случайные носки из-под дивана, исчезли чужие шампуни из ванной. Елена снова научилась возвращаться домой без тревоги: что её ждёт? Какой беспорядок? Какие новые претензии?
Отец не звонил. Или звонил, но она не брала трубку — память услужливо стирала такие детали.
А потом, в один из осенних дней, когда листья за окном уже окрасились в золото, телефон снова ожил. На этот раз Елена ответила.
— Дочка, — голос отца звучал непривычно мягко. — Может, встретимся? В нашей кофейне?
Она приехала раньше назначенного времени. Села за их любимый столик у окна, заказала привычный капучино. Когда отец появился в дверях, она вдруг поняла, как сильно постарел он за эти месяцы.
— Знаешь, — он опустился на стул напротив, — я много думал.
Елена молчала, грея руки о чашку.
— Света звонила на днях, — он провёл ладонью по седым волосам. — Хвасталась, что нашли квартиру. Недорогую. В спальном районе...
— Пап...
— Нет, помолчи, — он поднял руку. — Дай договорить. Знаешь, что меня поразило? Она говорила об этом как о чём-то обычном. Будничном. Ни слова о работе, о планах... Просто — нашли жильё подешевле.
Он помолчал, разглядывая что-то за окном.
— А потом я вспомнил, как ты искала работу после развода. Помнишь? Три собеседования в день, несмотря на депрессию. Потому что знала — надо жить дальше. Надо тянуть себя и Кирюшку...
Елена почувствовала, как щиплет глаза.
— И я понял, — отец накрыл её руку своей, морщинистой и тёплой. — Ты была права. Семья — это не когда садятся на шею. Семья — это когда помогают встать на ноги.
— Папа...
— Я горжусь тобой, — он сжал её пальцы. — Ты сильная. Намного сильнее, чем я думал. И... прости меня за те слова. Я был неправ.
Елена моргнула, и мир расплылся от слёз. Но это были другие слёзы — не те, что душили её долгими ночами после отъезда родственников. Это были слёзы облегчения.
— Будешь булочку? — отец улыбнулся знакомой, чуть виноватой улыбкой. — Я сам пёк.
Она кивнула, не в силах говорить. За окном кружились листья, в кофейне пахло корицей и свежей выпечкой, и впервые за долгие месяцы Елена чувствовала себя по-настоящему дома.
А где-то в другом конце города Светлана с Сергеем, наверное, всё ещё рассказывали друзьям, какая она жадная и чёрствая. Но это больше не имело значения.
Потому что иногда надо потерять часть семьи, чтобы сохранить самое важное — себя.