Воскресенье началось как обычно. Я заварила свой любимый чай с чабрецом, достала свежие булочки и устроилась в любимом кресле с книгой. За окном моросил мелкий осенний дождь, создавая идеальную атмосферу для уютного одиночества. Только я успела погрузиться в чтение, как громкий звонок в дверь буквально подбросил меня на месте.
— Кого там принесло в такую рань? — пробурчала я себе под нос, накидывая старенький халат.
Открыв дверь, я застыла как вкопанная. На пороге стояла моя двоюродная сестра Лариса с целым семейством: муж Витя, дети-погодки Славик и Машенька, а за ними маячили ещё какие-то дальние родственники, которых я едва помнила с последней свадьбы.
— Галочка! Соскучились! — радостно возвестила Лариса, прижимая к груди огромный пакет. — Решили к тебе на пару дней заскочить!
У меня внутри всё оборвалось. Какие два дня? Какие гости? Я же никого не звала! В голове пронеслось: "А уборка? А продукты? А моё личное пространство?"
— Проходите... — только и смогла выдавить я, машинально отступая в сторону.
Толпа радостно ввалилась в прихожую. Витя сразу начал командовать:
— Так, сумки сюда! Славик, не вертись! Машенька, сапожки аккуратно ставь!
Через пять минут мой идеально прибранный коридор превратился в хаос из обуви, курток и пакетов. Дети, освободившись от верхней одежды, с воплями умчались исследовать квартиру.
— Ларис, вы бы хоть предупредили... — начала я, но она уже уверенно направилась на кухню.
— Галочка, я тебе такой рецепт привезла! Сейчас быстренько борщ сварганим! — донеслось из кухни, где уже загремели кастрюли.
Я заглянула туда и обомлела: Лариса, закатав рукава, деловито переставляла банки в моём шкафчике.
— Как ты специи хранишь — ужас! Сейчас всё по-новому организуем!
В гостиной уже включили телевизор — шёл футбольный матч. Мужчины, развалившись на диване, громко комментировали каждый удар по мячу. Витя с дальним родственником Петром спорили о тактике команд так, будто от этого зависела судьба мира.
— Это что за наглость? — прошептала я, прислонившись к стене. — Я гостей не звала, а они приехали с целой толпой!
Мой уютный воскресный день рассыпался как карточный домик. В ушах звенело от детского смеха, футбольных комментариев и Ларисиного командного голоса с кухни. А ведь ещё утром я мечтала о тишине и спокойствии...
Машенька пробежала мимо, размахивая моей любимой фарфоровой статуэткой.
— Положи на место! — крикнула я, но девочка уже скрылась за поворотом.
В этот момент с кухни донёсся звон разбитой посуды и Ларисино беззаботное: "Ой, Галь, извини! Я тут нечаянно твою любимую чашку... Ну ничего, я тебе новую подарю!"
Я медленно сползла по стенке на банкетку в прихожей. Как пережить эти два дня? И главное — как сказать им, что я совсем не рада такому сюрпризу?
Ночью я почти не спала. Ворочалась, прислушиваясь к храпу Вити за стенкой и шёпоту Ларисы, которая до двух часов ночи рассказывала истории своим детям. Только под утро забылась тревожным сном, а в семь часов меня разбудил грохот с кухни.
— Пап, а блинчики будут? — звонкий голос Славика эхом разнёсся по квартире.
— Будут-будут, сынок! — раздался жизнерадостный бас Вити. — Где тут у тёти Гали сковородка потолще?
Я резко села в постели. В голове пронеслось: "Господи, они же весь дом перевернут!" Наскоро накинув халат, я поспешила на кухню. То, что я там увидела, заставило меня схватиться за сердце.
Мука рассыпана по столу, яичная скорлупа валяется рядом с мусорным ведром, а моя любимая сковородка, чёрная чугунная, которую я берегла двадцать лет, дымится на плите. Витя, в одних трусах и майке, что-то увлечённо в ней жарит.
— Доброе утро, Галочка! — пропел он, размахивая лопаткой. — Я тут решил всех побаловать фирменными блинчиками!
— А почему... почему без разрешения? — только и смогла выдавить я.
— Да ладно тебе! Мы же семья! — подмигнул Витя. — Что там спрашивать?
В этот момент в кухню ворвались дети. Славик с разбегу прыгнул на табуретку, Машенька полезла в холодильник за вареньем.
— А где клубничное? — капризно протянула она. — Мам говорила, у тёти Гали всегда есть клубничное!
— Нет у меня клубничного, — процедила я сквозь зубы. — И вообще...
Договорить я не успела — на кухню вплыла Лариса в моём любимом махровом халате.
— Галочка, у тебя халатик такой мягкий, я прямо не удержалась! — защебетала она. — А что это у вас тут? Блинчики? Витенька, ты бы предупредил — я бы помогла!
К обеду я была уже на грани. Мой дом перестал быть моим. В ванной развесили чужие полотенца и разложили косметику, в гостиной валялись игрушки и крошки от печенья, а на кухне Лариса затеяла генеральную уборку, переставляя всё по своему разумению.
— Галь, а чего ты такая хмурая? — спросила она, протирая мои банки с крупами. — Вот помнишь, как ты у меня после развода жила? Полгода! И ничего, я не жаловалась.
Я замерла. Да, было такое. Шесть месяцев я жила у неё, когда от меня ушёл муж. Лариса тогда действительно приютила меня, поддержала. Но разве это даёт ей право вот так врываться в мою жизнь?
— Это другое, — тихо сказала я. — Я тогда была в беде, а ты...
— А сейчас что? — перебила Лариса. — Мы просто соскучились! Ой, смотри, к тебе соседка идёт! Сейчас чайку попьём!
Я выглянула в окно — действительно, к подъезду направлялась Тамара Петровна. Только её сейчас не хватало!
— Я им открою! — крикнула Машенька и помчалась в прихожую.
Через пять минут на моей кухне собралась настоящая компания: Лариса угощала всех моим чаем, моим печеньем и травила байки из нашего детства. Тамара Петровна охала и ахала, а я сидела в уголке, чувствуя себя лишней в собственном доме.
Когда все разошлись, я заперлась в спальне и набрала номер Тамары.
— Томочка, я больше не могу! — прошептала я в трубку. — Они как будто захватили мой дом!
— А ты им так и скажи, — спокойно ответила Тамара. — Прямо и честно. Они же не враги тебе, поймут.
— Думаешь? — с сомнением протянула я.
— Уверена. Иначе эта история добром не кончится.
Я посмотрела на часы — впереди был ещё целый вечер. В гостиной громко работал телевизор, с кухни доносился смех, а у меня в груди нарастала решимость. "Хватит, — подумала я. — Пора поговорить начистоту."
Весь вечер я собиралась с духом. Дождалась, пока дети угомонятся и уснут в гостиной на диване. Виктор с Петром ушли на балкон покурить. Самое время.
— Лариса, нам надо поговорить, — я старалась, чтобы голос звучал твёрдо.
Она как раз домывала последнюю тарелку, напевая что-то себе под нос. Услышав мои слова, обернулась с улыбкой:
— Конечно, Галочка! Сейчас чайник поставлю, посидим, как в старые добрые времена...
— Нет, — я покачала головой. — Давай просто поговорим. Серьёзно.
Что-то в моём тоне заставило её насторожиться. Лариса выключила воду, вытерла руки полотенцем и внимательно посмотрела на меня:
— Что-то случилось?
Я глубоко вздохнула. Сердце колотилось где-то в горле.
— Лариса, ты помнишь, как мама учила нас? "Прежде чем войти, постучи".
— Ну помню, и что? — она непонимающе пожала плечами.
— А ты... вы... ворвались ко мне без стука. Без звонка. Без предупреждения. Перевернули весь дом, нарушили мой покой. Я... — голос предательски дрогнул, — я чувствую себя чужой в собственном доме.
Лариса замерла. Её вечная улыбка медленно угасла.
— Я думала, ты обрадуешься, — тихо сказала она. — Мы же всегда так жили — запросто, без церемоний. Помнишь, как в детстве к бабушке приезжали? Вваливались всей оравой...
— Но мы уже не дети, Лариса, — я присела за стол, чувствуя, как дрожат колени. — У каждого своя жизнь, свои привычки. Я люблю тишину. Люблю, когда вещи лежат на своих местах. Люблю...
— Одиночество? — перебила она с горечью. — Галя, ты же совсем одна! Я волнуюсь за тебя. После развода прошло пять лет, а ты всё... как улитка в раковине.
Её слова больно кольнули. Я почувствовала, как к глазам подступают слёзы:
— Да, одна! И мне так комфортно! Это мой выбор, моя жизнь! А вы... ты... вторгаешься, командуешь, переставляешь вещи...
— Прости, — вдруг тихо сказала Лариса, и я осеклась. — Правда, прости. Знаешь, — она села напротив меня, — мне всегда казалось, что ты для меня как старшая сестра. Та, которой у меня никогда не было. И я... я, наверное, слишком многое себе позволила.
В кухне повисла тишина. Только тикали часы на стене — мамин подарок, и где-то вдалеке гудели машины.
— Я тоже тебя люблю, — наконец произнесла я. — Но любить можно и на расстоянии. Уважая границы друг друга.
Лариса медленно кивнула. Потом вдруг усмехнулась:
— А помнишь, как ты меня отчитывала в седьмом классе? Когда я без спросу твое платье надела?
— Ещё бы! — я невольно улыбнулась. — Оно было любимое, голубое, с кружевным воротничком...
— И я его порвала на качелях, — подхватила Лариса. — А ты не кричала, не ругалась. Просто сказала: "В следующий раз спроси разрешения".
Мы посмотрели друг на друга и вдруг обе рассмеялись. Тихонько, чтобы не разбудить детей.
— Знаешь, — Лариса взяла меня за руку, — мы утром уедем. Только... можно, мы иногда будем приезжать? По звонку, с предупреждением. И ненадолго.
Я сжала её пальцы:
— Конечно. Только давай договоримся: никаких перестановок на кухне и командования в моём доме.
— Честное слово! — она шутливо подняла руку. — И детей воспитаю. И Витьку...
В этот момент с балкона донёсся громкий смех мужчин, и мы синхронно закатили глаза. Некоторые вещи никогда не меняются.
Но что-то важное этим вечером всё-таки изменилось. Между нами как будто упала невидимая стена. Та самая, которую я старательно строила все эти годы, защищаясь от чужого вторжения. И, странное дело, без неё дышать стало легче.
Утро следующего дня началось совсем иначе. Я проснулась от аромата свежесваренного кофе и тихого звяканья посуды на кухне. Никакого шума, беготни и криков.
Когда я вышла из спальни, Лариса встретила меня с виноватой улыбкой:
— Доброе утро! Я тут кофе сварила... Можно? — она кивнула на турку, и я заметила, что она достала её именно оттуда, где я всегда её храню.
— Можно, — я улыбнулась в ответ. — И пахнет замечательно.
Дети сидели за столом непривычно тихие, старательно намазывая масло на хлеб. Витя читал газету, которую предусмотрительно держал подальше от чашки с кофе.
— Мы тут с утра подумали... — начала Лариса, разливая кофе по чашкам. — Может, поедем на природу? День обещают хороший, а у тебя тут недалеко роща берёзовая. Помнишь, ты рассказывала?
Я замерла с чашкой в руках. Вспомнила, как прошлой осенью гуляла там в одиночестве, собирала опавшие листья и думала о том, как хорошо иногда разделить красоту момента с кем-то близким.
— Отличная идея, — сказала я. — Только давайте без спешки. Я приготовлю что-нибудь к пикнику...
— Я помогу, — тут же вызвалась Лариса и добавила с улыбкой: — Если ты не против, конечно.
Мы провели утро на кухне, готовя бутерброды и салаты. Лариса больше не командовала и не перекладывала вещи. Наоборот, каждый раз спрашивала: "А где у тебя нож для хлеба? А зелень в каком шкафчике?"
Дети помогали накрывать на стол, стараясь ничего не уронить и не разбить. Даже Витя с Петром притихли, занявшись сбором корзин для пикника.
Роща встретила нас золотым листопадом и прохладным ветерком. Мы расстелили пледы на сухой поляне, и я с удивлением поймала себя на мысли, что впервые за эти два дня чувствую себя по-настоящему спокойно.
— Галь, — Лариса присела рядом со мной, пока дети носились между берёз, собирая букеты из листьев, — надеюсь, мы всё-таки не сильно тебе жизнь перевернули?
Я посмотрела на неё — и вдруг увидела ту самую девчонку с косичками, которая когда-то давно прибегала ко мне поплакаться о первой несчастной любви. Которая потом помогла мне пережить развод. Которая, при всей своей бесцеремонности, всегда хотела как лучше.
— Знаешь, — ответила я, — иногда жизнь нужно немного перевернуть. Чтобы увидеть что-то важное.
— И что ты увидела?
— Что можно любить тишину и при этом иногда пускать в неё других людей. Главное — научиться говорить о том, что чувствуешь.
Машенька подбежала к нам с огромным букетом жёлтых листьев:
— Тётя Галя, это тебе! Чтобы ты не скучала, когда мы уедем!
Я прижала к себе тёплые листья и подумала, что в этом букете – частичка того детского, искреннего счастья, которое я почти забыла.
Вечером, провожая их на вокзал, я впервые не испытывала облегчения от того, что снова останусь одна. Лариса крепко обняла меня на прощание:
— В следующий раз обязательно позвоню заранее. И приеду одна, без толпы. Посидим, поговорим...
— Приезжай, — ответила я. — Только...
— Знаю-знаю, — рассмеялась она. — Никаких перестановок на кухне!
Я смотрела вслед уходящему поезду и думала о том, что иногда незваные гости приходят не просто так. Они приходят, чтобы напомнить нам что-то важное. О том, что мы не острова. Что любовь к тишине не должна превращаться в стену. И что даже самый уютный дом становится теплее, когда в нём иногда звучат голоса родных людей.
Вернувшись домой, я заварила чай с чабрецом – теперь уже в новой чашке, которую подарила Лариса взамен разбитой. За окном снова моросил дождь, но в квартире еще витал запах пирога, который мы пекли утром, и почему-то совсем не хотелось торопиться наводить идеальный порядок.