Холодный бриз лобызал каменные своды плато, горделиво возвышавшиеся над бушующим морем. Гребнистые волны, накатывая, ударялись о скалистый берег и, обессилив, отступали, растворяясь в глубинах пучины.
Поселение рыбаков из нескольких десятков деревянных домов, убаюканное волнами прилива, спало глубоким сном. Изредка на краю слышался жалобный вой собак. Задирая мохнатые морды, они завывали, жалуясь небесам на свою судьбу.
Неутомимый ветер метался между приземистыми домиками, заглядывая в маленькие темные окна. Вот он скользнул мимо тени, крадущейся вдоль стены, и, взметнувшись вверх, словно призрак, растворился в воздухе.
Сгорбленный силуэт, вспугнутый завыванием ветра, застыл, прижавшись к бревенчатой стене, прислушиваясь к звукам ночи, а затем хищно склонившись, шмыгнул за угол и, сложив ладони домиком, стал вглядываться в окно. Длинная тень, падающая от окна, протянулась до кроватки малышки и замерла, будто разглядывая её. Тонкое лезвие ножа тускло блеснуло в ночи и проникло между двух створок – поднимаясь вверх, оно достигло накидного крючка. Окно бесшумно распахнулось, впуская в сонную комнату ночную прохладу – ребенок поморщился во сне и перевернулся на бок, сладко зевнув.
Наутро родители обнаружили в кроватке лишь любимую игрушку ребенка – соломенную куклу...
***
У хлипкого домишки Алена, изможденного борьбою с морской стихией рыбака, и его жены, худенькой швеи парусов Гвинет, стоял гомон. Возмущенные шестым по счету исчезновением ребенка за этот год, жители негодовали и готовы были идти на крайние меры, но куда направить свой гнев и как изобличить таинственного похитителя, им было невдомёк, отчего злоба их становилась ещё сильнее, многоголосно пульсируя в едином коллективном порыве.
Семидесятилетний дед в затертом до дыр сюртуке громко закашлял, нарочно привлекая к себе внимание. Уоррен — старик, правая кисть которого была искалечена рифовой акулой, сощурившись, покосился на одинокий дом Моргана, возвышавшийся над скальным отвесом, под которым с шумом разбивались вспенившиеся волны. Дрожащая рука вытянулась. Указательный палец — набухший отросток, лишённый двух фаланг, уткнулся в невзрачное жилище с мирно сочившимся в небо сизым дымком. Жители деревушки в безмолвном оцепенении смотрели на этот безоблачный островок мира и спокойствия. Их искажённые лица застыли в жутких гримасах, в предвкушении неизбежного возмездия...
– Мерзкий старик, – пролепетала Гвинет, смотря сквозь щелки суженных глаз. Её тонкий подбородок нервно задрожал, будто она вот-вот расплачется...
– Это всё он... – в серой завесе дня раздался воинственный возглас Маккуина, брата рыбака. Его глаза пылали раскалёнными углями, а натруженные руки сжались в кулаки, осклабившись белыми прожилками на костяшках.
– Давайте сожжём его, – предложила Хельга, местная бабка-повитуха. Она выпрямилась и тут же скривилась от дикой боли в спине. Возбуждённая публика одобрительно зашумела.
Вереница факелов тонкой змейкой скользнула меж гряды камней и вынырнула на скальной возвышенности, остановившись в нерешительности у дома старика Моргана. Потоптавшись на месте, безликая толпа выплюнула горящий факел, он взметнулся ввысь и, вращаясь в воздухе, воткнулся головёшкой в соломенную крышу. Через минуту объятая пламенем хижина вспыхнула, превратившись в свирепый огненный шар, освещающий округу и игравший тенями на лицах завороженных зрелищем людей.
Внезапно из недр бушующего огня раздался душераздирающий человеческий крик, который тут же затих... Некоторые из пришедших приосанились, их головы будто налились тяжестью свершившегося, а на лицах читалось сожаление.
Огонь бушевал, наслаждаясь своей мощью и треща, словно разваливающийся на части остов. Человеческий рой медленно таял. Люди возвращались в свои хибары, растянувшиеся вдоль побережья. Еще долго вопль несчастного старика Моргана раздавался в их ночных кошмарах.
Конец первого эпизода. Эпизод два:
Популярные рассказы: