На кухне было тихо, только чайник едва слышно булькал на плите. Марина в десятый раз перечитывала сообщение из банка, не в силах поверить своим глазам.
– Саш, это что? – она протянула телефон мужу. – Ты правда перевёл маме все наши накопления?
Александр стоял у окна, засунув руки в карманы домашних брюк. Даже не обернулся.
– Маме деньги нужнее, чем нам. Это решено, – спокойно сказал он, глядя на жену.
– Да ты... ты с ума сошёл? – Марина со стуком положила телефон на стол. – Мы три года копили! Три! Каждую копейку считали. В отпуск не ездили, одежду в масс-маркете покупали. А ты просто взял и всё слил?
– Не слил, а помог матери, – Саша наконец повернулся к ней. – У неё крыша течёт, ремонт нужен.
– А у нас что? Всю жизнь по съёмным квартирам мотаться? – Марина почувствовала, как задрожал голос. – Мы же договаривались – первый взнос за квартиру, а потом уже всё остальное.
– Договаривались, – кивнул он. – Но ситуация изменилась.
– А меня спросить? Или я так, пустое место? – она нервно одёрнула край футболки. – Знаешь, что обидно? Даже не деньги. А то, что ты меня в расчёт не взял. Просто поставил перед фактом.
Саша шагнул к ней:
– Мариш, ну давай спокойно...
– Не трогай! – она отшатнулась. – Какое спокойно? Мы же всё планировали: квартиру, потом ребёнка...
– Я всё рассчитал, – он устало потёр переносицу. – Возьмём кредит, я возьму пару лишних проектов на работе...
– Кредит? – Марина зло рассмеялась. – То есть мы теперь в долги должны влезть, потому что твоей маме приспичило ремонт сделать?
– Не говори так о ней, – в голосе Александра появился металл. – Она всю жизнь ради меня...
– А теперь ты ради неё нашу жизнь под откос пускаешь? – перебила Марина. – Прекрасно. Просто прекрасно.
Она схватила сумку с вешалки:
– Я к Ленке. И не звони мне.
– Марин...
Хлопнула входная дверь. Саша медленно опустился на табуретку, достал телефон. На экране высветилось сообщение от мамы: "Сынок, спасибо тебе огромное! Храни тебя Бог!"
Он со вздохом положил телефон на стол. В висках стучало. Как объяснить жене то, что он сам с трудом мог объяснить? Что долг перед матерью – это не просто слова? Что он не может спокойно жить, зная, что мама сидит в квартире с текущей крышей?
Чайник на плите вдруг засвистел, заставив его вздрогнуть. Саша механически встал, выключил газ. В пустой кухне свист чайника сменился звенящей тишиной.
Людмила Петровна доставала из шкафа старую жестяную банку с чаем, когда в дверь позвонили. На пороге стояла Марина – бледная, с растрёпанными волосами.
– Вот значит как, – невестка прошла в квартиру, даже не разуваясь. – Решили за моей спиной всё устроить?
В прихожей пахло сыростью. На стене темнело большое пятно – крыша действительно текла.
– Мариночка... – Людмила Петровна растерянно одёрнула домашний халат. – Что случилось-то?
– Что случилось? – Марина усмехнулась. – А вы не знаете? Саша вам все наши деньги перевёл. Все до копейки. А мы теперь... А, впрочем, какая вам разница.
Людмила Петровна медленно опустилась на банкетку:
– Я просила его только на материалы для крыши. Он что, все сбережения?..
– Все! – Марина почти выкрикнула это слово. – Мы на квартиру копили. Три года копили. А теперь...
Она осеклась, заметив, как побелели пальцы свекрови, вцепившиеся в край банкетки.
– Проходи на кухню, – тихо сказала Людмила Петровна. – Чай поставлю.
На кухне было чисто, но бедно – старая мебель, выцветшие занавески. На подоконнике – герань в треснувшем горшке.
– Я не буду чай, – буркнула Марина, но всё же села за стол.
Людмила Петровна достала из серванта альбом в потёртой обложке:
– Вот, посмотри.
Марина нехотя открыла альбом. С пожелтевшей фотографии смотрел молодой мужчина в военной форме.
– Это Сашин отец, – Людмила Петровна присела рядом. – Мы тогда только поженились. Он на Севере служил, в часть попал хорошую. Квартиру обещали...
Она замолчала, разглаживая невидимые складки на скатерти.
– А потом что? – против воли заинтересовалась Марина.
– А потом его комиссовали. По здоровью. Вернулись сюда, к его родителям. Саше тогда три года было.
Она перевернула страницу. На следующем снимке маленький Саша сидел на коленях у отца.
– Свёкор предложил выбор – или доля в бизнесе, или квартира. Муж выбрал бизнес. Говорил: "Дело налажу, всё будет". А через год инфаркт...
Людмила Петровна смахнула слезу:
– Свёкор после этого сам бизнес вёл, нам только проценты платил. Я свою долю продала, чтобы Сашу в институт отправить. А он даже не знает. Думает, бабушка помогла.
Марина молчала, разглядывая фотографии. Вот Саша-первоклассник с букварём. Вот он на выпускном – такой похожий на отца в военной форме...
– Я ведь не просила всё отдавать, – тихо сказала Людмила Петровна. – Только на крышу. У меня пенсия небольшая, но я справляюсь.
Она встала, подошла к окну:
– Вот только с крышей беда. Дом старый, управляющая компания только обещает. А когда дождь – хоть тазики ставь. В прошлом месяце обои отклеились...
Марина почувствовала, как к горлу подступает ком. Она вспомнила их съёмную квартиру – светлую, с новым ремонтом. Вспомнила, как они с Сашей выбирали обои для будущей детской...
– Я верну, – вдруг сказала Людмила Петровна. – Вот пенсию получу, и...
– Не надо, – Марина поднялась. – Крышу надо делать, это правда.
Она подошла к двери, обернулась:
– Только вы ему не говорите. Про долю в бизнесе. Он же себя винить будет.
Людмила Петровна кивнула. Когда за Мариной закрылась дверь, она ещё долго сидела над альбомом, гладя пальцем фотографию мужа в военной форме. За окном начинался дождь, и где-то под потолком уже появлялось новое тёмное пятно.
Дверь в кабинет деда была приоткрыта. Александр помедлил на пороге, разглядывая знакомый до мелочей интерьер – массивный стол красного дерева, старое кожаное кресло, картины с охотничьими сценами на стенах. Ничего не изменилось с тех пор, как он мальчишкой прибегал сюда после школы.
– Проходи уже, – дед оторвался от бумаг. – Что застыл как неродной?
Саша прошёл, сел напротив. Стараясь говорить спокойно, хотя внутри всё дрожало:
– Дед, я продаю свою долю.
Николай Степанович снял очки, протёр платком:
– И кому, позволь спросить?
– Максиму Игнатьеву. Он давно интересовался.
– Игнатьеву? – дед хмыкнул. – Этому прохвосту? Отец твой в гробу перевернётся.
– Дед...
– Молчи уж, – Николай Степанович тяжело поднялся, подошёл к окну. – Думаешь, не знаю, зачем продаёшь? Мать твоя вчера звонила, плакала. Говорит, невестка приходила, все деньги свои отдали...
Саша стиснул подлокотники кресла:
– Это моё решение.
– Твоё, как же, – дед обернулся. – А то, что отец жизнь положил на это дело – не в счёт? Что я тридцать лет горб гнул – тоже плевать?
– А что мне делать? – Саша впервые повысил голос. – Мама в халупе живёт, крыша течёт. Марина не разговаривает третий день. Квартиру купить не можем...
– А ты спросил, почему мать в халупе живёт? – дед вдруг посмотрел остро, цепко. – Почему свою долю продала, когда ты в институт поступил?
Саша замер:
– Что?
– То самое. Думал, бабка тебе на учёбу дала? – дед покачал головой. – Мать всё продала. Чтобы ты, как отец хотел, высшее получил.
В кабинете повисла тяжёлая тишина. Только часы на стене мерно отсчитывали секунды – те самые часы, которые отец когда-то привёз из Швейцарии.
– Почему... почему вы молчали? – глухо спросил Саша.
– А что говорить? – дед вернулся за стол. – Мать запретила. Гордая она у тебя.
Он достал из ящика стола папку:
– Вот, возьми. Отчёты за квартал. Игнатьев твой небось уже все уши прожужжал, какой у нас убыточный бизнес?
Саша взял папку, раскрыл. Цифры в столбцах заставили его присвистнуть.
– Вот именно, – усмехнулся дед. – А теперь слушай сюда. Есть у меня одна мысль...
Через час Александр вышел из кабинета с новым договором в портфеле. Не продажа – обмен. Его доля в основном бизнесе на филиал в соседнем городе. Дед ворчал, конечно, но согласился – "ради памяти отца твоего".
Сев в машину, Саша достал телефон. Два пропущенных от Марины, сообщение от матери: "Сынок, прости меня. Я верну деньги, вот пенсию получу..."
Он завёл мотор. Предстояло многое объяснить жене. О матери, о её жертве, о том, что он не мог поступить иначе. О новом бизнесе, который потребует много сил, но даст им возможность и квартиру купить, и крышу матери починить.
Небо хмурилось, собирался дождь. Саша поймал своё отражение в зеркале заднего вида – как же он похож на отца с той фотографии в военной форме. Тот тоже когда-то делал выбор между делом и квартирой...
"Я справлюсь, пап", – подумал он, выруливая со стоянки. – "Справлюсь".
За окном барабанил дождь, но на кухне было тепло и уютно. Людмила Петровна хлопотала у плиты, то и дело поглядывая на сидящих за столом сына и невестку.
– Мам, да сядь ты уже, – не выдержал Саша. – Всё остынет.
– Сейчас-сейчас, – она поставила на стол последнюю тарелку. – Котлеты, как ты любишь. И пюре...
Марина молча смотрела в тарелку. После того разговора со свекровью прошла неделя. Неделя, за которую изменилось всё – и ничего.
– Я тут подумала... – Людмила Петровна наконец присела к столу. – Не нужен мне этот ремонт. Так перебьюсь.
– Мам...
– Нет, правда, – она взяла сына за руку. – Вам квартира нужнее. Я верну деньги...
– Никто ничего возвращать не будет, – твёрдо сказал Саша. – Я всё решил.
Он достал из кармана сложенный вчетверо лист бумаги:
– Вот, смотрите. Договор на ремонт крыши, уже оплачен. В понедельник бригада приезжает.
– Саша, но как... – начала Марина.
– А вот это, – он положил на стол второй лист, – договор с риэлтором. Нам квартиру подобрали, в новом доме. Первый взнос через месяц.
Людмила Петровна растерянно переводила взгляд с сына на бумаги:
– Откуда... откуда деньги-то?
– Дед помог, – Саша улыбнулся. – Точнее, отец помог. Давно помог, просто я не знал.
Он посмотрел на мать:
– Почему ты не сказала? Про свою долю в бизнесе?
Людмила Петровна вздрогнула, бросила быстрый взгляд на Марину.
– Это я рассказала, – тихо сказала та. – Простите.
– А что тут прощать? – Людмила Петровна промокнула глаза уголком фартука. – Сделала, что должна была. Ради сына.
– Вот и я сделал, что должен, – Саша обнял мать за плечи. – Теперь у деда работать буду. Филиал в соседнем городе взял, развивать буду.
– Как отец хотел, – прошептала Людмила Петровна.
Марина встала, подошла к окну. Дождь всё барабанил по стёклам, но теперь это не казалось тревожным – наоборот, уютным, домашним.
– Знаешь, – она обернулась к мужу, – а ведь ты прав был. Когда сказал, что маме деньги нужнее.
Она подошла к столу:
– Простите меня. Обоих простите. Я такого наговорила...
– Брось, – Людмила Петровна взяла её за руку. – Ты за семью свою билась. Как я когда-то.
За окном наконец выглянуло солнце. Его лучи упали на старую фотографию на стене – ту самую, где молодой отец Саши в военной форме обнимал жену и маленького сына.
– Ну что, – Саша поднял чашку с чаем, – за новую квартиру?
– За семью, – поправила его Марина. – За всю семью.
Людмила Петровна смотрела на них и улыбалась. Где-то наверху всё ещё капало с потолка, но это было уже неважно. Главное – что здесь, за этим столом, наконец-то было тепло и правильно. Как должно быть в настоящей семье.