Предыдущую главу читайте здесь.
– Дима, вот мой подарок тебе перед расставанием. Не делай круглые глаза из-за объема пачки, это тебе для понимания, что ты будешь иметь, если надумаешь вернуться в Одессу. В пачке тебе хватит на квартирку в Питере, на машину и на жизнь в первое время. И не надо говорить, что ты отдашь, ты же понимаешь, что папа Бори Зосма обеспечил мне очень приличные гонорары…
Монолог Васи в аэропорту прервался объявлением по радио о том, что началась посадка пассажиров, вылетающих рейсом Одесса-Ленинград.
Обладатель свеженького подлинного паспорта гражданина СССР Дмитрий Михайлович Трёшников отметился у стойки регистрации и налегке пошёл к самолёту. В салоне, глядя удаляющийся за окном чудный приморский город,
Дима вспоминал все разговоры с бывшим однокурсником. В том числе, и про Борю Зосма.
… Лейтенант медицинской службы и гинеколог в третьем поколении одессит Боря Зосм (в народном просторечье – Боря 30 см) после окончания Военно-медицинской академии в Ленинграде попал служить на подводную лодку Северного флота. Ах, если бы не эта досадная тройка на экзамене по научному коммунизму.
Стараниями пациенток-воздыхательниц военно-морской гинеколог после выпуска должен был плавно переместиться из Академии в отделение гинекологии 1-го Военно-морского госпиталя на берегу реки Фонтанки. Но Его Величество досадный случай стал преградой.
Боря попал не просто на подводную лодку. Он как в сказке по мановению палочки злого волшебника очутился на атомной пл, базирующейся в самой отдаленной базе за Полярным Кругом. Это не каких-то несколько часов на автобусе из аэропорта Мурманска, а немногим меньше суток на теплоходе. То есть на Дальний Восток быстрее доберёшься, чем туда.
Базу N в народе именовали «городом летающих собак» из-за частых ураганных ветров. До революции там была тюрьма политзаключенных. Единственная тюрьма в дореволюционной России, которая не была огорожена от остального мира колючей проволокой. Огораживать не надо было. Беги, куда глаза глядят. Кругом бескрайняя тундра с тысячью рек и озер.
Дальше нескольких километров не убегали. За беглецами и не гнались. Если повезет, возвращались сами, но счастливчиков было немного. Большинство замерзало. В такое место, с такой фамилией, связями, опытом и природной изворотливостью попал служить Боря Зосм. Бинго!
Как всякий лейтенант Боря с первых дней службы с головой был погружен в военно-морскую реальность. Половину дней месяца дежурил в гарнизонном госпитале, медчасти дивизии, сдавал зачеты на самостоятельное управление днем и ночью. На дежурствах он, в основном, практиковался в травматологии. Но руки тянулись к любимой гинекологической специализации. Потихоньку слухи о золотых руках молодого врача дошли и до слабой половины человечества отдаленного гарнизона. И Боря, как говорится, взялся за старое.
В своей дивизии он обнаружил родную душу – доктора с соседней субмарины Абрама Иванова, земляка-одессита и стоматолога по специализации. У него был, оборудованный по протекции политотдела с подачи женсовета нештатный стоматологический кабинетик в подсобке медсанчасти.
Боря, естественно, получил от коллеги «добро» на совместное использование кабинета. Используя генетическую смекалку, он за несколько вечеров внедрил рацпредложение, которое позволило одним движением превращать зубоврачебное кресло в гинекологическое. А комплект нужных инструментов, подаренных дедом, Зосм носил всегда с собой.
Время приема в унифицированном кабинете было жестко регламентировано. Доктора с других пл и флагманский медик подтрунивали над смекалистыми коллегами. Говорили, что пора переходить на прием пациенток в четыре руки. Тем более что руки стоматолога и гинеколога не пересекаются и мешать друг другу не будут.
Благодаря умелому маркетингу, ходоки-пациентки потянулись к Боре как раскрывающиеся цветы к солнцу. Жизнь мало-помалу начала приобретать прежний смысл. Эх, дослужиться бы до старшего лейтенанта! А там – поехать в Ленинград на курсы повышения квалификации и произвести реанимационные действия над старыми связями. Глядишь, подвернется достойное Бори место дальнейшей службы.
Единственное, что угнетало, так это необходимость выходить в море. В море все были здоровы. Пальцы в ненужные места не совали, ударов электрическим током не получали, руки перед едой мыли, аппендициты не обострялись. Доктору надо было лишь снимать несколько раз в день пробу пищи на камбузе, который находился в том же отсеке, раздавать поливитамины и вымоченные в разбавленном спирте салфетки для протирки потеющих у подводников мест.
От вынужденного безделья беспокойную Борину натуру клонило в сон. Снились гранитные набережные города на Неве, белые ночи, злачёные шпили, купола соборов и много, много женских ног. Вот и в этот раз Боря, скрепя сердце, пошел с родным экипажем на торпедные стрельбы. Полигон был недалеко. За неделю должны были управиться. Стрельбы на подводной лодке не предполагают непосредственного участия доктора, поэтому он много спал.
Благополучно отстрелявшись, всплыли. Боря почувствовал это спинным мозгом, т.к. с детства не переносил качки в море. С морской болезнью боролся в положении лежа с помощью сухарей. Зная эту слабость, сердобольный кок приносил ему большую жестяную банку и ставил под кровать. Доктор лежал в лазарете и ждал погружения для следования в базу. Пауза затянулась. И вдруг:
– Начальнику медицинской службы прибыть в центральный пост!
Док чертыхнулся, заглотил пилюлю аэровита и поспешил в ЦП. Командир огорошил:
– Ну что, доктор! Настал твой звездный час. По открытой УКВ-связи рыбаки слезно помощи просят. Их кокша (повариха - авт.) рожать планирует. Идем к ним, через сорок минут будем на месте. Собирай свои причиндалы. Так что, как говорится, тебе и карты в руки и ноги целы.
У Бори все опустилось, колени подогнулись, даже тошнота прошла. Как человеку военному ничего не оставалось, как выдохнуть:
– Есть, товарищ командир.
Боря представил, как будет перебираться с борта родной пл навстречу неизвестности через бушующее море. Принял душ, оделся по морской традиции во все чистое и через полчаса вернулся в центральный.
Боцман заботливо упаковал доктора в КЗМ (комплект защитный морской - авт.) и надел спасжилет.
– Ну, с богом! – напутствовал командир на дело благое, а боцман украдкой перекрестил доктора в спину.
У борта субмарины под парами пыхтел рыбацкий баркас. Процесс перепрыгивания и перетаскивания эскулапа закончился благополучно. Движок баркаса интенсивно застучал и унес Борю к рыбацкому судну.
100 подводников и 50 рыбаков замерли в ожидании.
Прошло пять часов. Море успокоилось, выглянуло солнце. Капитан траулера по рации поблагодарил командира и экипаж за оказанную помощь в экстренной ситуации. Напряжение спало. Родился мальчик. Благополучно. Все облегченно вздохнули и заулыбались. Даже крикнули три раза «Ура!».
Командир видел в перископ, как баркас отвалил от борта траулера и стал увеличиваться в размерах.
– Носовой швартовой команде наверх! Приготовиться к приему доктора с баркаса!
Казалось странным, что доктора не было видно на борту приближающейся посудины. И только когда баркас подошел вплотную, боцман увидел лежащего на палубе доктора, который смотрел в голубое небо и загадочно улыбался.
Сильные руки рыбаков бережно подали пьяного доктора. Не менее надежные руки подводников приняли на родной борт коллегу-героя. Вместе с доктором на атомоход были приняты в больших количествах красная рыба, икра и крабы. В ответ рыбаки получили спирт, тушенку, черный хлеб и бобину фильма «Влюблен по собственному желанию».
Дока со всеми предосторожностями опустили в центральный. Он присел на комингс переборочного люка и выдал командиру гениальный вопрос-монолог, не требующий ответа:
– Тащ командир. Вы увжаете дока, давшева путевку в жисть ищё одному доку? Жужжу (кокша Жозефина-авт.) сказала, что навражденный сын Борюсик пойдет по следам его незваного названного папы и будет ваенннным у-у-у медсинским светилом.
Командира не обманывала интуиция бесполезности вступления в диалог, и он слегка осадил зарвавшегося:
– Лейтенант, сегодня побудешь героем, е-ть. Несмотря на наглость, драть тебя не буду. Но! Я рискую получить по шапке. Экипаж стоял буквой «зю», а все лавры тебе, е-ть? Не складывается мозаика. Сын полка – это достояние экипажа. Быть ему командиром подводного корабля, а не докторилой. Логичнее и престижнее. И имя его будет мое Александр – защитник. А сейчас иди к себе, отсыпайся, е-ть. Благодарю за достойное выполнение клятвы Гиппократа!
Боря, не в силах ответить по уставу, кивнул головой в знак согласия и побрёл к себе.
Так закончилась история доктора, который не любил выходить в море.
… Одновременно закончился и перелёт в северную столицу. Стюардесса объявила, что самолёт приступил к снижению и через несколько минут совершит посадку в аэропорту Пулково.
Такси везло Трёшникова в район «Техноложки», то есть, станции метро «Технологический институт», где на Серпуховской улице в старой двухкомнатной квартире жили его родители. Дима, глядя в окно, размышлял о том, что у него никогда не было с ними близких и тёплых отношений. Уже в старших классах школы он почувствовал, что папе и маме просто не до него.
Мама вся пребывала в своей научной деятельности, писала диссертацию, участвовала в симпозиумах и конференциях в разных городах Советского Союза, а дома её голова полнилась формулами, цитатами, тезисами. Всё, что существовало вне этого, её просто отвлекало от главного. Нет, единственный наследник не был заброшен: завтрак и обед обычно стояли в холодильнике, ужинали за столом вместе, но мама одной рукой держала ложку, другой переворачивала страницы научного журнала. При этом успевала скороговоркой поинтересоваться, как дела у сына в школе. Следила за тем, чтобы у ребёнка имелись запасы одежды и обуви. Дурных мыслей у спокойного Димы в голове не водилось, и это родителей устраивало.
Отец служил в секретном НИИ по военно-морской инженерной части, и большую часть года проводил на полигонах северных, южных и дальневосточных морей. Возвращаясь из дальних странствий, привозил сыну диковинки, вроде засушенных морских звезд и ежей или моржового клыка. Дима гордился этими сокровищами перед друзьями и ждал возвращения отца из командировок. Хотя с годами стал понимать, что в жизни папы, как и мамы, с постоянной служебной загруженностью для него остается очень мало места. За год до окончания школы он объявил родителям, что будет поступать в училище подводного плавания. Родители новость восприняли с полным спокойствием. В училище, а особенно в последующей службе контакты с ними сократились до минимума, но ни отец, ни мать по этому поводу не тужили.
Сейчас, после трёхлетней одиссеи в Африке, Дима не испытывал никакого душевного трепета, нажимая кнопку звонка родительской квартиры. Слишком оторвался от своих начал. Дома оказалась только мать, отец недавно укатил в очередную командировку. Пообедали вместе. Сын узнал, что здоровье родителей, слава богу, не подводит, а новостей как-то нет. О себе сообщил, что был на секретных испытаниях новой техники. Шрам получил в аварии на автомашине. С Надей давно развёлся. Мама подтвердила, да, встретила его бывшую случайно год назад, и о новостях их семейной жизни осведомлена. Замуж во второй раз она не вышла. Недавно видела на улице его однокурсника по училищу Сашу Бондарева, выглядит он хорошо и просил передать привет Диме.
Когда мама спросила, собирается ли он снова на Север, Дима понял, что время визита истекло, и пришло время откланяться. Все живы-здоровы, чего ещё нужно?
Подумалось, надо к Сане Бондареву съездить, вот, кто расскажет новости в полном объёме! В старой записной книжке в тумбочке письменного стола обнаружил нужный телефон, позвонил наудачу, и, о чудо, застал товарища на месте. Сразу договорились о встрече.
Они пили пиво в небольшом баре на Сенной площади и неспешно вспоминали события прошедших лет. Бондарев служил на Севере в том же гарнизоне, что и Трёшников, только на другой лодке. В Москву улетел чуть раньше Димы и поступил в академию. С выпуском судьба подгадала ко времени начала развала СССР, и молодым академикам представилась возможность самим выбирать новое место службы. Недолго сомневаясь, Саша выбрал родной город, вернулся, ушёл в запас и занялся бизнесом. Сейчас владеет своей компанией по бункеровке топливом судов, приходящих в порт Санкт-Петербург. Масштабы бизнеса не больно-таки велики, но вполне хватает, чтобы вести респектабельную обеспеченную жизнь. В какой академии однокашник учился в Москве и почему сразу после её окончания уволился в запас, Трёшников уточнять не стал. Видимо, товарищ тоже не всё договаривает.
«Махнули» виски, закусили малосолёной форелью.
.
Настроение Димы улучшилось и он, как мог, рассказал товарищу о своих приключениях, в очередной раз пытаясь не очень завираться, но и не выкладывать начистоту всё, что с ним происходило.
– Шрам-то у тебя откуда? – поинтересовался Саша.
– В аварию попал на машине, – не вдаваясь в подробности, объяснил Дима.
– С носорогом на африканской дороге столкнулся? – пошутил Бондарев.
– Вроде того…
Дима улыбнулся и качнул головой в знак согласия.
– Мне вообще там везло как утопленнику, слава богу, что удалось без особых потерь унести ноги и живым возвратиться на родину, – закончил он свой краткий рассказ.
– Дальше чем собираешься заняться?
– Саша, кое-какие деньги у меня есть, – Дима с благодарностью вспомнил одессита-Васю, – поэтому перво-наперво думаю заняться покупкой однокомнатной квартирки у метро, но не в центре, и приобрести себе средство передвижения, то бишь, хорошую машину. Поможешь?
– Это несложно. Познакомлю тебя со знакомым юристом, вернее юристкой. Славная девушка, – при этих словах на лице собеседника появилась загадочная улыбка, – она – человек знающий, подберёт тебе хату по твоим запросам. Ну, и параллельно займемся покупкой «тачки». С моим автомехаником прокатитесь на авторынок, там и выберешь то, что нужно.
– Спасибо, Саня!
– Да, ладно! Будем обмывать приобретения, тогда и поблагодаришь. Но я, собственно, не о том тебя спросить хотел. Какой вид трудовой деятельности тебя привлекает?
– В Одессе меня звал к себе в компаньоны наш однокашник Вася Буйволкот. Предложение заманчивое, денежное. Но я пока не готов переехать в Одессу. Мне сейчас в Москву съездить надо, завершить кое-какие свои дела. А потом и с будущим определюсь, решу, «где работать мне тогда, чем мне заниматься», – как писал советский поэт Владимир Маяковский.
– Я тебя понял. От себя хочу добавить, что также готов пригласить тебя в компаньоны. Знающие и надежные люди везде нужны.
Однокурсники сидели еще долго, вспоминая друзей и подруг, обсуждая текущую ситуацию. Ночевать Бондарев определил Диму к себе в свободную квартиру, а сам уехал на дачу, где обитала его семья.
Пробуждение принесло нашему герою единственную мысль: захотелось увидеть Надю, бывшую жену. День был субботний, и по прикидкам, она должна была находиться дома. Звонить и предупреждать не стал – решил посмотреть, как она живет, когда не готовится к встрече. Дима взял такси и поехал по знакомому адресу.
Бывшая тёща, Генриетта Генриховна, с тестем отдыхали на курорте, об этом Надя известила сразу, когда открыла дверь нежданному гостю. Она, как будто, не удивилась приходу бывшего мужа, с милой улыбкой пригласив пройти в комнату. Ранний час, выходной день, думал Дима, заметно, что Надя только что из постели. Простенький домашний халатик накинут прямо на ночнушку, которая виднелась снизу под полами халата. Предложила попить кофе и наклонилась достать джезве из буфета. Обтянувшаяся сзади по фигуре одежда продемонстрировала гостю отсутствие нижнего белья. Пришлось удержать себя от желания погладить молодую женщину рукой по округлым формам.
Выглядела Надя хорошо, явно следила за собой. Он обратил внимание на ухоженные ногти, аккуратную стрижку и модную форму бровей. Видно было и то, что слегка поправилась, как многие женщины к тридцати годам, но это только добавило ей шарма, нисколько не испортив фигуру. Он внимательно изучал её, но и она оглядывала своего бывшего.
– Похудел ты, Дима. Шрам где-то заработал, – оценивающе произнесла она, делая маленький глоток из чашечки. – Ты, вообще, куда пропал в последнее время? Никто из общих знакомых о тебе ничего не слышал.
– «Ой, где был я вчера — не найду днём с огнём!
Только помню, что стены с обоями…
И осталось лицо — и побои на нём.
Ну, куда теперь выйти с побоями?»
Дима вместо ответа отшутился словами из песни Владимира Высоцкого. Потом продолжил серьёзно:
– Да, всё нормально Надя. Живой, и это – главное. А с Севера я перевёлся. Жду теперь, куда назначат. Может быть, и на гражданку уйду, как сейчас многие делают. Помнишь Васю Буйволкота, дружка моего с училищных времён? Он на гражданке, в Одессе, серьёзными делами заправляет, звал к себе.
Вспомнили старых знакомых, ледок настороженности в голосе бывших супругов начал понемногу таять, они снова будто сблизились. Но Дима этого не хотел, поэтому решил, что пора прощаться.
Остановились в прихожей. Надя, наконец, задала главный вопрос, который её интересовал:
– Семью-то себе новую не завёл?
Глядя, что Дима отрицательно качает головой, продолжила:
– Вот и я тоже. Давай я тебя хоть поцелую на прощание. Надеюсь, что не держишь на меня зла…
Она обняла его и целомудренно поцеловала в щеку, при этом тесно прижалась грудью, пленительной в своей податливости. Дима и без этого находился под впечатлением вида её бюста, откровенно выглядывавшего в разрезе халата, а теперь почувствовал острое желание подхватить Надю на руки и отнести на диван. Она, скорее всего, не была бы против. Но, тряхнув головой, прогнал наваждение и решительно шагнул за порог.
Зла он на Надю не держал, но уж очень неожиданным и тяжким оказался удар, нанесенный её отъездом с Севера. Не мог он переступить через такое.
На улице махнул рукой, подзывая «левака», и спросил водителя:
– В аэропорт Пулково отвезешь?
Теперь ему надо было в Москву.
Все главы романа читайте здесь.
======================================================Желающие приобрести дилогию в одной книге "Одиссея капитан-лейтенанта Трёшникова и её продолжение "Судьба нелегала Т." обращаться ok@balteco.spb.ru
======================================================
Дамы и Господа! Если публикация понравилась, не забудьте поставить автору лайк и написать комментарий. Он старался для вас, порадуйте его тоже. Если есть друг или знакомый, не забудьте ему отправить ссылку. Спасибо за внимание.
Подписывайтесь на канал. С нами весело и интересно!
======================================================