— Мам, ну куда это годится? Опять пересолила! И лавровый лист. Сколько раз говорить — его же вынимать надо!
Ольга Петровна замерла у плиты, машинально помешивая борщ в огромной кастрюле. Каждое слово сына било, словно градины по весенним цветам. А ведь когда-то Димка за обе щеки уплетал её стряпню, просил добавки, нахваливал.
Всего два года прошло с того дня, как она переехала к детям. А кажется — целая вечность. Вечность, наполненная бесконечной готовкой, уборкой, беготнёй с внуками. И постоянными упрёками.
— Мам, вы не забыли, что Мишутку нужно из сада забрать? — голос невестки Лены донёсся с первого этажа, прерывая горькие размышления. — У меня сегодня важная встреча!
"А когда у тебя бывают неважные?" — мелькнула непрошеная мысль, но вслух Ольга Петровна произнесла привычное:
— Конечно, помню – заберу.
Она вытерла руки о застиранный передник — тот самый, что когда-то был ярко-васильковым, а теперь выцвел до блёклой синевы. Совсем как её жизнь: была яркой, а стала такой.
Собственная квартира теперь пустует. То есть, не пустует — живут там какие-то чужие люди, исправно платят "хорошие деньги". Деньги, которые она почти полностью отдаёт детям — на ипотеку, на машину, на бесконечные кружки внуков.
"Мам, ну зачем тебе одной такая большая квартира? Переезжай к нам — и тебе веселее будет, и нам поможешь. С внуками посидишь, по хозяйству поможешь. А деньги от квартиры — нам на ипотеку. Сама подумай — мы молодые, нам нужнее!"
Этот разговор до сих пор стоит перед глазами. Как она тогда согласилась? Наверное, от одиночества. После смерти Серёжи стены их уютной двушки давили, душили воспоминаниями. Каждый уголок кричал о потере — вот его кресло, вот очки на тумбочке, вот недочитанная газета.
— Лен, я в магазин схожу, — крикнула она вниз. — Продукты кончаются.
— Хорошо, только не забудьте про Мишу!
"Забудешь тут, как же."
День выдался душный, августовский. Солнце палило нещадно, а сумки, набитые продуктами, оттягивали руки. На полпути Ольга Петровна остановилась передохнуть возле какого-то офисного здания. И тут её взгляд зацепился за яркую вывеску: "Горящие туры в Анапу! Последние места!"
Море снилось ей всю жизнь – ласковое, тёплое, бескрайнее… В молодости не было денег — всё уходило на маленького Димку. Потом времени не стало — работа, дом, готовка. А потом не стало Серёжи – и мечты окончательно растворились в серых буднях.
Но сейчас. Сейчас у неё есть заначка. Та самая, что она потихоньку откладывала с квартирных денег — "на чёрный день". Каждый месяц по чуть-чуть, незаметно для детей. За два года набралась приличная сумма. "А почему бы и нет?" — от этой внезапной мысли сердце забилось как сумасшедшее.
Дома она первым делом проверила заначку. Три года она прятала деньги в старой кастрюле на антресолях — туда никто никогда не заглядывал. Пересчитала купюры — должно хватить. На недорогой тур, конечно, но это же море!
"Вот прямо сейчас пойду и куплю путёвку!" — решительность накатила волной, но тут же отступила. — "А как же Мишутка? Надо в сад."
К вечеру решимость почти испарилась. Ольга Петровна механически накрывала на стол, расставляла тарелки, раскладывала приборы. В голове крутилось: "Куда я поеду в моём-то возрасте одна? А дети как же?"
— Мам, ты какая-то странная сегодня, — Димка уже сидел за столом, ждал ужина. — Что-то случилось?
"Сейчас или никогда!" – промелькнуло в голове.
— Я... — голос предательски дрогнул. — Я уезжаю через неделю на море.
Звон упавшей вилки Димы разрезал тишину. А Лена застыла с открытым ртом, не донеся ложку до губ. Димка открыл рот, но долго не мог произнести ни слова. Потом решился:
— Что?! Мама, ты с ума сошла? А как же мы? Кто с детьми будет сидеть?
— И вообще, в вашем возрасте... — начала было невестка, но осеклась под внезапно жёстким взглядом свекрови.
— А в моём возрасте, Леночка, — голос Ольги Петровны неожиданно зазвенел сталью, — давно пора понять, что жизнь одна, и она — моя.
Внутри разливалось что-то тёплое, давно забытое – свобода, решимость.
Следующая неделя прошла как в тумане. Дети демонстративно молчали, косились неодобрительно. Внук Мишутка ревел в три ручья: "Баба, не уезжай!" Только младшая внучка Машенька, трёхлетний философ, сказала серьёзно: "Баба на мое поедет!"
И вот — Анапа! Море оказалось именно таким, как в мечтах. Солёный ветер трепал волосы, волны лизали ступни, а солнце гладило плечи. Номер в санатории был простеньким, но чистым. А главное — своим. Никто не дёргал каждые пять минут, не требовал внимания, не критиковал.
В столовой санатория "Морской бриз" было шумно. Первый завтрак всегда такой — все спешат занять лучшие места, схватить свежие булочки, урвать последний йогурт из холодильника.
Ольга Петровна замерла на пороге, растерянно оглядывая зал. Второй день в санатории, а она всё никак не могла привыкнуть к этой суете. Дома завтрак готовила в тишине, под бормотание утренних новостей.
— Присаживайтесь к нам, тут свободно! — приветливо махнула рукой полная женщина за угловым столиком.
"Только не это", — подумала Ольга Петровна, вспоминая вчерашний вечер. Эта самая женщина, Валентина из Краснодара, битый час рассказывала о своих болячках, детях и "неблагодарном муже-алкоголике".
— Благодарю, — вежливо улыбнулась она.
И тут её поднос качнулся. Чашка с кофе опасно накренилась, тарелка с творожной запеканкой поехала к краю.
— Позвольте помочь! – сильные руки подхватили поднос. Ольга Петровна подняла глаза и... пропала. Перед ней стоял высокий седой мужчина с удивительно живыми карими глазами и аккуратной бородкой. В безликой санаторной футболке и шортах он умудрялся выглядеть элегантно.
— Георгий Иванович, — представился он, ловко балансируя её подносом. — Может, за мой столик? Там тихий угол и вид на море.
Она кивнула, не найдя слов. Почему-то вспомнилось, как Серёжа так же знакомился с ней в институтской столовой — тоже спас поднос от неминуемой катастрофы.
Столик действительно оказался в идеальном месте — у окна, в стороне от основной суеты. Георгий Иванович помог ей устроиться и исчез, чтобы через минуту вернуться со своим завтраком.
— Кофе у них, конечно, так себе, — заговорщически подмигнул он. — Но я видел неподалёку приличную кофейню. Говорят, там потрясающий капучино.
— Вы здесь давно? — спросила Ольга Петровна, пытаясь справиться с предательски дрогнувшим голосом.
— Третий день. Успел провести разведку местности, — он улыбнулся, и от уголков глаз разбежались лучики морщинок. — Правда, исследовать окрестности одному немного скучно.
Он замолчал, вопросительно глядя на неё. "Господи, да что я как девчонка!" — одёрнула себя Ольга Петровна. — "Мне же не шестнадцать!"
— Я... я не против компании, — выдохнула она наконец.
— Георгий. Можно Жора, можно Гога - как в кино, — весело представился он. Друзья зовут меня Жора. Гога — внучка придумала.
— Оля, — ответила она, чувствуя, как губы сами расплываются в улыбке. — У меня тоже внуки есть.
Разговор потёк легко и непринуждённо. Оказалось, они из одного города — только живут в разных районах. Он — вдовец, она — вдова. У обоих взрослые дети и внуки. Оба любят театр и классическую музыку.
— А как вы решились? Ну, на море, одна? — спросил он, когда они уже допивали остывший кофе.
И она рассказала. Про квартиру, про детей, про "вечное дежурство" у плиты. Про то, как увидела вывеску турагентства – и решилась.
— А я год назад взбунтовался, — Жора (как легко она стала называть его так про себя!) покачал головой. — Дети намекали: мол, папа, чего тебе одному в трёшке? Продавай, переезжай к нам, с внуками будешь сидеть. А я уперся. Моя жизнь — мои правила.
"Мои правила" — эхом отозвалось в голове у Ольги Петровны.
— Знаете что, — Георгий Иванович решительно отодвинул пустую чашку, — предлагаю после обеда исследовать ту самую кофейню. Говорят, у них ещё и потрясающий штрудель.
Она хотела сказать, что у неё запланирована процедура. Хотела напомнить себе, что "в её возрасте". Но карие глаза смотрели так тепло, так по-доброму.
— С удовольствием, — ответила Ольга Петровна. И впервые за долгое время почувствовала себя не "бабушкой Олей", а просто женщиной.
А за соседним столиком Валентина из Краснодара шёпотом рассказывала своей соседке:
— Нет, ты видела? Как в кино прямо! Только утро, а уже роман намечается.
"Разве можно в моём-то возрасте романы крутить?" — думала Ольга Петровна, поднимаясь к себе в номер. Но почему-то потом достала из чемодана любимое платье в мелкий цветочек и даже немного подкрасила губы.
А через час, сидя в уютной кофейне и слушая, как Жора (или всё-таки Георгий Иванович?) рассказывает о своих путешествиях, она поймала себя на мысли: "А почему, собственно, нет? Почему в моём возрасте нельзя начать жить заново?"
Две недели пролетели как один день. А дома... Дома всё изменилось. Теперь она не всегда успевала приготовить ужин — то в театр с Георгием Ивановичем (он оказался заядлым театралом!), то прогулка в парке, то просто посиделки в кафе за чашечкой капучино.
Впервые за долгие годы она начала краситься по утрам. В её гардеробе появились яркие блузки и платья — "Олечка, вам так идёт этот цвет!", а в глазах — особый блеск.
— Мам, борщ совсем не такой, как раньше, — однажды заметил сын.
— Зато мама такая, какой мы её никогда не видели, — тихо ответила Лена, наблюдая, как свекровь, напевая, собирается на очередное свидание. — Представляешь, она впервые за все эти годы по-настоящему счастлива!
Ольга Петровна, поправляя новую бирюзовую блузку перед зеркалом (Георгий Иванович говорил, что этот цвет делает её глаза ярче), улыбнулась своему отражению. Да, счастье иногда приходит с опозданием. Но главное — что оно всё-таки приходит. Стоит только открыть ему дверь. И, может быть, решиться уехать на море.
Не забудьте подписаться на канал, чтобы не пропустить новые публикации!
Популярные рассказы месяца: