Федора на районе знали все. Часто на своей коляске он просил милостыню у храма, у супермаркета, у детского центра. Когда-то Федор приехал в город из области. Да так и остался.
Лет ему на вид под пятьдесят. И лицо у него всегда благообразно-почтительное, мол, нужда просить заставляет, а сам я человек уважительный, правильный. Ему охотно подавали. Обычно Федор сам на коляске рулил между домами по округе, а вот куда подальше его племянник возил на газели. Тоже уважительный, спокойный.
В его доме пандус сделали для него персонально. Квартира его располагалась на первом этаже. Так что был Федор вполне самостоятельным. А дома ему мама старенькая помогала, по крайней мере, так он говорил. И вздыхал, пуская скупую слезу, мол, маменьку жалко, и не вечная она.
К храму он приезжал минут за двадцать до начала службы, смиренно сидел у входа, теребя в руках несуразную коричнево-рыжую кепку. Иногда он крестился невпопад, как говорил один старец - «будто мух отгонял». На предложения отца Константина войти в храм, Фёдор вздыхал тяжеленько и - не входил.
Батюшка тоже вздыхал, но не настаивал, мол, сам, своим умом и сердцем до Господа дойти должен. А все же удивляло, как это такие скорби, такие болезни человек переносит, бывает регулярно рядом с храмом и - не входит? И взялся отец Константин молиться о вразумлении Федора. Очень хотелось ему помочь. В церкви - сила, в церкви - благость, в церкви - утешение и вдохновение к жизни.
Все это продолжалось несколько лет. Уже поседел Федор. Уже и детки отца Константина стали подрастать. Старший сынок уже в институте. И тут пропал Федор. С полгода не было. Слух прошел, что умер. Только отец Константин слухам не верил, и отмел предложение сердобольных матушек храма заочно отпеть Феодора.
Прошло полгода, и он появился. Только странный какой-то. Сидит как каменный, не шелохнется. Похудел килограммов на десять. Лицо одутловатое, бледно-желтое. Глаза мутные, руки трясутся. Был декабрь - ветер, холодно. А он без носков.
Отец Константин, проходя мимо, благословил, оценил вид и сказал заботливо:
- Не холодно? Ноги не мерзнут?
- Не мерзнут! - не выкрикнул, а прямо завопил Федор и осыпал батюшку такими ругательствами и проклятиями, что отец Константин замер на месте.
- Прости меня, брат Феодор, - смиренно сказал батюшка и опустил голову. - Забыл я. Наверное, не чувствуешь ноги? А тут я с напоминанием…
- Не чувствую! - завопил Федор и затрясся от рыданий.
Батюшка ничего не успел сказать, а к Федору уже подошли два крепких парня и укатили его к газели. Его погрузили в салон как мешок картошки, коляску - следом, и уехали.
Отец Константин остался в недоумении. Что-то радикально изменилось, а вот что?
Больше он Федора не видел, а через месяц к нему в храме подошла старушка - сухонькая, с подвижным морщинистым лицом, в выцветшем ситцевом платочке и потрепанном тулупчике.
- Батюшка! - окликнула она отца Константина. - Мне бы поговорить!
- Может, поисповедоваться? - уточнил батюшка.
Старушка испугалась и повторила, уже не так уверенно:
- Поговорить только…
- Поговорим, - не стал настаивать отец Константин, боясь передавить, свою волю навязать. Сам человек должен решить, что ему нужно. Батюшка в церкви только шансы создает. А человек делает личный выбор. И тем ценнее этот выбор перед Господом.
- Батюшка! А я ведь Федора жена.
- Какого Федора? - не понял батюшка.
- Нищего. На коляске сидит.
Батюшка сказал честно:
- Я бы подумал, что вы мать.
- Я его старше только на десять лет. Это я от страха в древнюю старушку превратилась. А мне только шестьдесят пять.
- Что за страхи у вас?
- Ох, батюшка, давайте присядем. Мне надо много вам рассказать. Очень мне ваш совет нужен.
Они сели на деревянную лавочку под иконами и рассказала Валентина, жена Федора, всю свою безрадостную жизнь. Первый брак, неудачный, муж драчливый, мертвый ребенок, бесплодие, а потом жить не хотелось. А тут Федор. Обрадовался, что детей не будет. Домик свой. Прижился. Вроде хорошо жили. Потом за разбой в тюрьму попал. Шесть лет.
- Я его так любила… Каждую копейку ему на передачи тратила. Все для него. Думала, чужие люди запутали… Как теленка за собой повели…
- А он?
- Как должное принимал. Спасибо ни разу не сказал. Только просил - одно, другое, третье…
- А вышел - работать не хотел. И тут ему один старый дружок посоветовал нищим поработать. Только надо подальше от своих мест уехать. Там-то его все знают. Продали мы дом, хозяйство, вот квартиру купили. Дружок его помог. Сказал, что не бесплатно. С выручки ему процент. Машину дал, если надо из района выбираться, или если непогода.
- То есть он здоровый сидел на коляске?
- Да. Я людей сторонилась, боялась, никуда не выходила. Редко в магазин и на почту. Мне дружок его нож показал и сказал, что зарежет, если кому-то проболтаюсь. Без меня сестра в селе умерла. Я и не знала. Месяц потом плакала.
Отец Константин был глубоко поражен этим изощренным преступлением против Господа нашего. Умалить Его дар в виде здоровья, самому добровольно «приговорить себя» к уделу инвалида-колясочника - это попытка перехитрить Господа, что тоже является поруганием.
А ведь Господь поругаем не бывает.
Батюшка вспомнил слова апостола Павла: «Не обманывайтесь: Бог поругаем не бывает. Что посеет человек, то и пожнет: сеющий в плоть свою от плоти пожнет тление, а сеющий в дух от духа пожнет жизнь вечную» (Гал.6: 7-8)
- Я так понимаю, теперь все иначе, - не спеша вымолвил отец Константин. - Теперь Федор заболел по-настоящему. Очень плохо себя чувствует, и продолжает выполнять условия «контракта». Так?
- Да, - помертвевшими губами прошептала Валентина. - Откуда вы знаете?
- Логика. Простая православная логика. Он рядился в чужую жизнь, чтобы получать бонусы от этой жизни. Теперь жизнь инвалида стала его собственной. Наконец-то он ее присвоил.
- У него рак предстательной железы. Метастазы в позвоночнике. Позвонки в пояснице почти рассыпались. Он в жестком корсете. Ноги не чувствует. Боли пошли.
- Все понятно, все логично. Что вы от меня хотите?
- Я хочу бросить его. Я не могу. Надо мне в деревню перебраться. Он так меня изводит. Больше, чем его болезнь. Я умираю с ним рядом.
Отец Константин смотрел на Валентину и видел ее полное нервное и физическое истощение.
- Может, хоспис?
- Не поедет. Надо дома. А дома и поорать можно. Соседи уже почти привыкли.
- Вы расписаны с Федором?
- Нет. Так и не позвал. Говорил, старая я.
- Вы ему ничего не должны. Тем более, пока приносит деньги, им будут заниматься. Я так понимаю?
- Не знаю. Наверное. Я могу поехать в деревню? Или меня совесть загрызет и потом бесы зажарят?
- Я не могу ничего советовать. Ваш выбор.
- Я говорила с «дружком» его. Он сказал, что я могу убираться, если откажусь от квартиры.
- И вы готовы отказаться?
- Да. Я найду, где век дожить. Хоть в доме престарелых.
Отец Константин воочию видел предел душевных и физических сил человека и не стал отговаривать от такого трудного решения.
- Как устроитесь, позвоните мне. Я буду молиться о вас. Надо вам в храм на исповедь и причастие.
- Батюшка дорогой, мне бы сил чуток, я смогу, я постараюсь…
Отец Константин так и не узнал, как дальше сложилась жизнь Федора и Валентины. Она не позвонила. А Федор не стал больше приезжать к храму.
Когда однажды отец Константин рассказал мне эту историю, я был под большим впечатлением. Я писал тогда небольшие дорожные заметки. И эту заметку я сходу назвал «Перехитрить Бога».
Даже у невозможных задач глобального Божественного масштаба всегда есть решение. Оно всегда одно. Это спасение человеческой души.
Потянулись ли души героев рассказа к Богу, хотя бы в последний момент? Знает только Он, Спаситель.
Слава Богу за все!
ПОДАТЬ ЗАПИСКИ на молитву в храме Покрова Пресвятой Богородицы Крым, с. Рыбачье на ежедневные молебны с акафистами и Божественную Литургию ПОДРОБНЕЕ ЗДЕСЬ