- Так, Сережа, так. Он меня спрашивает, кто моя мать? Так страшно, у него глаза пустые и улыбка какая-то кривая. Сергей, надо искать батю. Я думала, он на кладбище, там его нету, покойницы там плачут, а его нет. Я так напугалась, не помню, как дома очутилась.
- Ох, и глупая ты у меня баба! Кто по вечерам на кладбище ходит? Ветер сегодня, ишь, как задувает, вот тебе и померещилось. Покойники по вечерам спят.
Андрей Афанасьевич подходил к своему дому, ступая тяжело по свежей щебенке, насыпанной на дорогу. Устал он сегодня очень. Разговор был тяжелый с мастером. Тот не стал миндальничать
- Афанасьич, ты хороший мужик, настоящий ты человек. Мы с тобой трудились много лет вместе, но тебе пора менять работу. Вижу, тяжеловато тебе. Сам понимаешь, если не можешь полностью выполнять свою часть работы, ее приходится делать другим. Напиши заявление о переводе на другую работу, Андрей Афанасьич.
Тяжело Афанасьичу. Годы. Старый стал, не нужный никому. Возле печи стоять не может, дети его в счет не кладут. Сначала уехал младший, ну, ладно, этого можно понять, с больными легкими здесь нечего делать.
Володя не стал отца слушать, уехал, внуков увез. Сергей с тех пор, как брат уехал, в глаза отцу не смотрит, разговаривает нехотя. Раз такое дело, надо и его отпустить, зачем нужен сын, который вынужден не по доброй воле с отцом рядом быть.
Останутся они с Груней вдвоем. Она-то уж своего Афанасьича не бросит. Вот какая судьба! Женился на Агриппине, чтобы не быть одному. Все же не чужой человек, Зинаида ее любила. А вон оно как вышло, полюбил Груню. Не так, как Зинушку, но полюбил. Видимо не зря, на старости лет детей рядом нет, Агриппина при нем остается.
Дойдя до дома, сел на лавку под окнами, посидел, отдохнул. Надо идти, Груня ждет. Чаю свежего заварила, может быть блинов напекла, так чего-то блинов захотелось.
Ворота открыты, видимо, Груня выходила посмотреть, не идет ли муж с работы? Она всегда так делает, когда Афанасьич задерживается. Вошел в дом, блинами не пахнет, похоже, и печь не топлена.
- Грунь, не вставала еще? Печь-то затопить?
Молчание. Афанасьич подошел к кровати, Агриппина спит, тихо так спит, руки на груди сложила и спит. Афанасьич потрогал жену за руки, уже понимая, что уснула она навсегда. Ледяные у нее руки.
- Ох, Грунюшка, и ты решилась меня оставить. Бедная ты моя, не вынесло твое сердечко! Как же так, ты же еще не старая, ой, не берегла себя, за всех у тебя сердце болело. Как теперь мне быть, Груня? Как жить одному, сирота я без тебя, Груня!
Вера подоила Ясоньку, процедила молоко. Детям налила по кружке, хлебушка дала
- Ешьте, надо еще хлеба, берите. Максимушка, сынок, ты пригляди за ними. Я бабушке молока отнесу. Приду не скоро, приберусь у нее, приболела наша бабушка.
- Иди, мам, присмотрю, чашки помою и пол подмету.
- Помощник ты мой, что бы я без тебя делала?
Выходя из ворот, Вера встретила Сергея, идущего со смены
- Я плиту протопила, суп не успела доварить, молока с хлебом поешь, пока отдыхаешь, я сварю.
- Творог, сметана, хотя бы есть? Мужик с работы идет, она ему молоко велит пить. Я тебе дите, что ли малое.
- Есть и творог, и сметана, сам возьмешь в сенцах на полке.
- Вертайся, давай, скорее, дома не живешь, все возле матери. У тебя своя семья, ты сначала об нас должна заботиться.
- Сейчас приду, только молоко отнесу, батя с работы уже пришел, наверно, парного молочка попьет, он любит.
Ох, как обидно Сергею, обо всех его Вера помнит, всех кругом любит, даже свекра, только на мужа своего любви ее не хватает. Зачем так? Не ударил ни разу, хотя было за что. Ну, обматерил пару раз, сама виновата, довела. Только и смотрит, чем бы заняться, только не быть с мужем.
Вера забежала в дом к матери
- Ох, холодает! Видать, не сегодня, завтра снега ждать надо. Матушка! Ты не вставала, плохо тебе? Батя! Чего она, сильно худо ей?
Поставив банку с молоком на стол, Вера подошла к кровати матери.
- Батя! Ты чего молчишь? Батя, че это с ней? Она не дышит никак?
- Спит она Вера! Спит твоя матушка, больше не проснется. Покинула она нас с тобой, не дождалась меня, не попрощалась. Так ушла.
Не закричала Вера, тихо заплакала. Опустившись на колени перед кроватью обняла холодные ноги матери.
- Мама, матушка моя! Зачем ты ушла, оставив меня? Как мне жить без тебя? На кого опереться? Кто меня, сироту, пожалеет? Мама, зачем так?
Андрей Афанасьич положил руку на плечо Веры
- Дочка, вставай, не надо. Вставай, надо что-то делать, я не знаю, с чего начать, как хоронить мою Грунюшку.
- Хоронить? Да, батя, надо мне почитать Псалтирь, мама так наказывала. Ой, Господи! Дай мне силы перенести это! Что я говорю? Надо сначала обмыть, одеть в смертное, оно у мамы приготовлено. Батя, гроб надо сколотить, ты сам сможешь ли?
Все сделали, как положено. Афанасьич сам сколотил гроб для своей жены. Соседи хоронить помогли. Все пришли, благодарны они Агриппине. Пусть она по соседям на посиделки не ходила, но никому в совете и в помощи не отказала, никого никогда не судила, ни с кем не ругалась.
Похоронили Агриппину на маленьком кладбище за огородом, рядом с внуком Александром. Сорок дней молилась за упокой мамы Вера, платок черный не снимала. Постарела, стала похожа на тень. Не будь рядом Марины, она бы и не ела, и не пила. Марина усаживала ее за стол, ставила перед ней еду
- Мама! Пожалуйста, поешь! Ты ведь не сможешь скоро ходить. Подумай о детях и обо мне. Что я с ними буду делать, если ты себя загубишь?
- Маринушка, я не хочу, у меня вот тут ком сидит, он глотать не дает, больно мне глотать.
- А ты тихонечко, понемножечку. Мама, надо! Посмотри, что с ребятами творится, мамы у тебя не стало, каково тебе взрослой? А им каково видеть, как их мать на глазах чахнет. Ешь! А то я ругаться стану! Слышишь, мама?
- Да, Маринушка! Я буду, а ты бате супу отнесла?
- Отнесла, странный он какой-то, говорит, Зинаиду подожду.
- Да, ты что? Может ты ослышалась? Пойду, схожу к нему.
- Поешь сначала, после пойдешь. Смотри, мам, за Афанасьичем надо приглядывать, за детьми, а ты так себя в горе опустила. Нам с тобой надеяться не на кого.
Послушалась Вера дочку. Верно она говорит, надеяться не на кого. Поела немного.
- Марина, тебе на работу, ты иди, не переживай, я потом еще с ребятами поем. Пойду сейчас до бати.
Афанасьич сидел за столом и мял в руках кусок хлеба. Вера села напротив него
- Батя! Что такое, ты почему не ешь, суп-то у тебя весь остыл.
- Не знай, Вера, задумался чего-то. Как дальше буду жить, Зинаиду похоронили, Груни нету где-то. Где она, ты не знаешь?
Веру словно ледяной водой окатили. Неужели Афанасьич разум потерял? Он же заговаривается!
- Батя, тетю Зину уже давно похоронили, мою матушку тоже похоронили, только недавно.
- Твою матушку? Кто она, твоя матушка?
- Ты, батя просто забыл. Агриппина, твоя покойная жена и есть моя матушка. Тебе надо поспать, отдохнуть. Давай, поешь супу, хлебушко съешь и ложись, поспи немного.
- Кто это посреди бела дня спит? У меня дел полно, хлев достраивать надо. Пока сам не начну делать, парни не пошевелятся.
- Батя, ты всегда после смены ложился отдохнуть. Все так делают. Я сейчас чайник вскипячу, чаем горячим напою, потом ляжешь.
- Да, чаю я бы попил. Где Груня-то, хоть бы она мне блинов испекла, давно блинов со сметаной хочу.
- Я тебе блинов напеку, батя, сегодня же и испеку.
- Ладно тогда, я подожду. А и правда, у меня так болит затылок, надо поспать. Чай я потом попью, с блинами.
Вернулась Вера домой сама не своя. Что теперь делать с батей? Господи, мало было горя, еще это. Ребятишки сидят на кровати, смотрят на плачущую мать, и тоже начинают реветь. Вера словно из проруби вынырнула. Что она творит? Что она делает со своими детьми?
Села с ними рядышком, Игорька на руки взяла, Наташеньку обняла одной рукой
- Бедные вы мои, не плачьте, не надо! И мамка ваша больше плакать не станет.
Наташа развязала на шее матери черный платок
- Мама, сними его. В этом платке ты не как наша мама, ты как чужая. Сними!
- Сниму, доченька, сниму. Сейчас надену красивый платок, тесто затворю, блинов напеку. Ничего, ребятки, ничего! Все проходит, мы потерпим. Сейчас ваша бабушка на небесах вместе с нашим Сашенькой. Смотрят они на нас и думают, хорошо, что не плачут больше об них.
Вы поиграйте, поиграйте, я сейчас! Сейчас муку просею, побольше теста сделаю, нас ведь много, напеку, чтобы все досыта все наелись.
Затворив тесто, Вера сходила, проверила Афанасьича. Спит. Может выспится, тогда у него в голове прояснится? В обед еще раз сходила, супу унесла, спит Батя, не стала будить. На ужин напекла блинов, выложила на блюдо целую гору, сметаны в два блюдца положила, чаю налила.
- Ребята, ешьте, пока горячие. Я скоро приду, только дедушку накормлю блинами и приду.
Завернув блюдо с блинами в полотенце, Вера побежала к Афанасьичу. А того нет дома. Ворота не заперты, дом тоже, а бати нет. Вышла во двор, покричала, в сараюшку заглянула, нет нигде. Что ты будешь делать? Надо искать. Куда он мог уйти, может на кладбище? Темнеет уже, надо идти.
Нет на кладбище никого, только ветер свистит, слышен чей-то горестный плач с причитаниями. Это не батя, это кто? Это покойница так плачет? Ужас охватил Веру. Она, не помня себя, крестясь и молясь, побежала к дому, упала, разбив в кровь колени о стылую землю.
Вернувшись домой, разделась, стянула чулки, порвавшиеся на коленях. Села за стол. Только не реветь, хватит детям ее слез. Гордеюшка подошел к ней, залез на колени, обнял
- Мама, ты где так долго была? Я испугался, думал тоже, как бабушка, больше не придешь.
- Что, ты, сынок! Как я могу вас оставить? Мне надо вырастить, женить вас, Наташку замуж выдать, внуков понянчить. Я не могу уйти, у меня дел много.
- У бабушки кончились дела? Поэтому она ум ерла?
- Не совсем кончились, сынок, но она очень сильно устала и уснула насовсем.
- Ты насовсем не уснешь, мама! Я тебя стану будить.
Сергей вернулся домой в хорошем настроении. Кулек конфет детям принес.
- О, блинами пахнет, в честь чего блины?
- Батя захотел, говорит блинов бы поел. Сереж, его дома нету, уже ночь скоро.
Сергей снял телогрейку, сел напротив Веры за стол.
- Нам зарплату повысили, смотри, чего я тебе купил. Колечко. Серебряное. Померь.
Надела Вера колечко, в самый аккурат
- Спасибо, Сережа! Очень красивое, у меня никогда не было колечек.
- Я вижу, ты не очень рада, не угодил разве?
- Сереж, с батей неладно! Заговаривается он. Спрашивает, где его Груня?
- Не может быть. Отец всегда был крепкий на голову. Может ты не так поняла?
- Так, Сережа, так. Он меня спрашивает, кто моя мать? Так страшно, у него глаза пустые и улыбка какая-то кривая. Сергей, надо искать батю. Я думала, он на кладбище, там его нету, покойницы там плачут, а его нет. Я так напугалась, не помню, как дома очутилась.
- Ох, и глупая ты у меня баба! Кто по вечерам на кладбище ходит? Ветер сегодня, ишь, как задувает, вот тебе и померещилось. Покойники по вечерам спят.
- Сергей, пусть я глупая, но батю надо искать. Пойдем вместе!
- Беспокойная же у тебя душа, Верка! Пошел, наверно, отец к Семену в карты играть, или к кому еще зашел. Сейчас поужинаю и схожу, поищу. Тебе-то что со мной там делать? Сиди с ребятишками дома. На улице холодрыга, нечего тебе мерзнуть.
Наевшись супу с мясом, чаю с блинами напившись, пошел Сергей искать отца. Вера проводила его со словами
- Домой сначала загляни, может уже вернулся? Найдешь, веди его к нам, пусть у нас ночует, нечего ему одному по ночам с ума сходить.
- Ага, нас самих мало. Пусть у себя живет, вы с Маринкой и так за ним, как за малым дитем ходите.
Не нашел Сергей отца, ни к кому он не заходил. Дошел до комбината, в цех он тоже не приходил. Обошел все улицы, вернулся ни с чем. Вера с Мариной дожидались его
- Не нашел? Сергей, не нашел, я спрашиваю
- Нет, Вера, не было его у соседей, все улицы обошел, а чего увидишь, темно, тучи на небе, луна не светит. Может быть, вот, недалеко тут упал и лежит, а как увидишь? Надо рассвета дождаться. Я думаю, может он в поселок к татарам подался. Там ведь у него друг есть. Может к нему пошел?
Спал-не спал Сергей, думал. Жалко батю, не дай Бог оказаться на его месте. Может и правда, надо жить вместе с ним? Чего он один-то? На самом деле, с ума сойдешь. Если бы Веры не стало, сам бы точно рехнулся.
Прислушался, спит Вера. Обнял, даже не обнял, руку на нее положил, и то легче стало, рядом она и никогда, никуда не денется. Успокоившись немного, Сергей задремал.
Как только забрезжил рассвет, Вера разбудила его.
- Сергей, вставай, светает уже, надо пойти, поглядеть. Поди, на самом деле упал где-то батя и лежит. Вставай, я чай свежий заварила, яичницу со шкварками сделала.
- Я думал мне приснилось, так вкусно пахнет. Сейчас встаю.
Не нашел Сергей отца, ни на улице, ни у татар, никто его нигде не видел. Афанасьича привезли через три дня, голодного, замерзшего, без головного убора. Он шел по трассе за двадцать пять километров от города.
Водитель автомобиля, ехавшего ему навстречу, остановился. Странным показался старик, идущий по середине дороги, покачиваясь из стороны в сторону. Окликнул. Старик остановился.
Он знал свое имя, где живет знал, он шел домой, к жене своей, Зинаиде, и к ребяткам. Мужчина почему-то сразу догадался, не в себе старик. Улыбка странная, руки трясутся.
- Слушай, дед, ты не в ту сторону идешь. Садись, я тебя увезу к твоей Зинаиде.
- Не врешь, точно увезешь?
- Зачем мне врать, я как раз туда и еду.
Вера отблагодарила водителя, напоила свекра горячим чаем с малиновым листом, растерла ему ступни нутряным жиром, напялила на ноги шерстяные носки, уложила в кровать.
Продолжение Глава 51