Скоморошество - яркая, самобытная часть культуры и истории нашей страны. Так назывались странствующие актеры Древней Руси – певцы, акробаты, остряки, музыканты, исполнители сценок, дрессировщики зверей. Обладая набором исконно наших, древнерусских, славянских черт, в глобальном смысле они вторили общемировым тенденциям, одновременно напоминая и древнеримских ярмарочных фарсовых артистов, и индийских танцоров, и ближневосточных дервишей.
Древнерусские скоморохи известны с XIв, а особенно популярны были вплоть до конца исторического существования Руси - XVI-XVII вв. Впрочем, оставались они частью нашей повседневности вплоть до окончания царских времен и прихода власти СССР.
Их популярность у народа шла параллельно с гонениями со стороны церкви. Еще бы - в суровом мире, со сложным бытом, с буквально необходимостью каждодневного выживания пляски и корчи по поводу и без воспринимались чем-то скоромным, праздным, постыдным. А главное, скоморошество было прямым продолжением языческого прошлого славян и шло вразрез с официальной духовной политикой. некоторые из поговорок и пословиц о скоморохах наглядно демонстрируют соответствующее отношение к ним властей: «Скоморошья потеха, сатане в утеху», «Бог дал попа, черт скомороха», «Скоморох попу не товарищ».
Этимология слова "скоморох" у многих ученых отличается. Версия о происхождении термина «скоморох» принадлежит исследователю Н. Марру. Он установил, что, согласно исторической грамматике русского языка, «скоморох» – множественное число слова «скомороси» (скомраси), которое восходит к праславянским формам. Далее он прослеживает индоевропейский корень этого слова, общий для всех европейских языков, а именно слова «scomors-os», которым изначально именовался бродячий музыкант, плясун, комедиант. Отсюда идут истоки самостоятельного русского термина «скоморох», существующего параллельно в европейских языках при обозначении народных комических персонажей: итальянское «скарамучча» («scaramuccia») и французское «скарамуш». Точка зрения Марра полностью совпадает с принятым в искусствоведении положением о том, что мимы – явление общемирового порядка. Исследователь Веселовский объяснял происхождение слова скоморох его глаголом «скомати», что означало производить шум, позже он предположил в этом названии перестановку от арабского слова «масхара», означающего замаскированный шут. Его коллеги Кирпичников и Голубинский считали, что слово «скоморох» происходит от византийского «скоммарх», в переводе – мастер смехотворства. Это, в общем, было логично для тех, кто считал, что скоморохи на Руси первоначально пришли из Византии, где «потешники», «глупцы» и «смехотворцы» играли видную роль в народном и придворном обиходе, как и у древних греков или римлян. Но разве не кажется очевидным, что скоморохи в своей изначальной ипостаси суть участники и жрецы древних языческих обрядов? Все эти маски, пляски, оргиастическое, словно в полузабытьи, экстатическое действо - разве не иллюстрация типичного обряда в любой культуре?
Скоморохи - артисты на гастролях. Они всегда вели бродячий, кочевой образ жизни. На Руси, как в Византии и на Западе, скоморохи составляли артели, или дружины, и бродили «ватагами» для своего промысла. Но со временем, помимо скоморохов бродячих, были и их оседлые коллеги, в основном боярские и княжеские - прибившиеся к большим имениям с сытным столом и устоявшимся укладом. Именно последним многим обязана народная комедия.
Скоморохи являлись также в виде кукольников. Представления кукольной комедии, постоянно сопровождавшиеся показыванием медведя и «козы», которая била все время в «ложки», давались на Руси с давних пор. Комедиант надевал юбку с обручем в подоле, затем поднимал ее кверху, закрывая голову, и из-за этой импровизированной занавески показывал свое представление. Позже кукольники инсценировали бытовые сказки и песни, буквально повторяя манеру персидских дервишей.
Эти существовавшие с древности весельчаки и кривляки, несмотря на опалу со стороны духовенства и властей, всегда были постоянными участниками деревенских праздников, городских ярмарок, выступают в боярских хоромах и даже проникают в церковную обрядность. Скоморошью потеху изображают даже фрески Софийского собора в Киеве. На одной из фресок – три пляшущих скомороха, один соло, двое других в паре, причем один из них либо пародирует женскую пляску, либо исполняет нечто подобное пляске «кинто» с платком в руке. На другой трое музыкантов – двое играют на рожках, а один – на гуслях.
Тут же два акробата-эквилибриста: взрослый стоя поддерживает шест, по которому поднимается мальчик. Рядом музыкант со струнным инструментом. На фреске представлены травля медведя и белки или охота на них, бой человека с ряженым зверем, конные состязания; кроме того, ипподром – князь и княгиня и их свита, публика в ложах. Со временем, кстати, отношение власти к артистам переменилось. Известно, что еще в 1571 набирали «веселых людей» для государственной потехи, а в начале 17 столетия скоромошья труппа состояла при Потешной палате, сооруженной в Москве царем Михаилом Федоровичем. Тогда же в начале 17 в. скоморошьи труппы были у князей Ивана Шуйского, Дмитрия Пожарского. Царь Иван Грозный во время своих пиров любил маскироваться и плясать вместе со скоморохами. Маскарады снова отсылают к мировой практике - карнавалов, доставшихся в наследство от языческих практик наших предков по всему миру.
С середины XVII в. бродячие ватаги постепенно сходят со сцены, а оседлые скоморохи более или менее переквалифицируются в европеизированных артистов и циркачей. Но живая память о них сохранилась в народе – в лице рассказчиков былин на Севере, в образе певца или бандуриста на Юге. Скоморох-гудец (гусельник, домрачей, волынщик, сурначей), игрок для плясок превратился в музыканта-инструменталиста.
Свою книгу "Скоморохи на Руси" музыкальный критик и фольклорист Александр Фаминцын заключает словами: «Как бы ни было грубо и элементарно искусство скоморохов, но не должно упускать из виду, что оно представляло единственную соответствовавшую вкусам народа в течение многих веков форму развлечений и утехи, заменявшую ему вполне новейшую литературу, новейшие сценические зрелища». Именно с них, по сути, зарождалось наше исконное искусство, продолжающееся, пусть и в иных формах, сегодня.
