- «Я тебе верю». Глава 71.
Детская комната в новой квартире Эдика и Лизы тоже отремонтирована, как и всё жильё. Новые шторы молодая женщина подшивала сама, на ручной немецкой машинке, что досталась от бабушки.
На скромное новоселье в полыхающем золотом сентябре собрались родители Лизы, Николай Степанович со Светланой Николаевной, и Алёша с Алей. С работы Лиза пригласила только Олю с женихом.
- Мы ненадолго, - с порога заявила пышущая радостью Алевтина. - Пока мама с Владимиром Петровичем за Эдиком присмотрят, да, папочка?
Папочка, он же в недавнем времени весельчак Лёшка, привычно поддакнул, одновременно снимая ботинки и пытаясь в дверной проём разглядеть праздничное убранство стола.
- Папочка, иди руки сначала мыть, - Алёшка едва слышно вздохнул, покорно отправившись в ванную.
- Здорово, Лёха! - друг Эдик приветствовал его в длинном коридоре. - Как дела?
Алёшка махнул рукой, что значило «Не спрашивай», и громко заявил:
- Всё отлично, дружище, лучше не бывает! - и продолжил на ухо: - Две женщины - это и пожар, и наводнение сразу. Мне кажется, я женат сразу на Але и на её мамаше, представляешь?
За его спиной показалась довольная жена. Накрашенная, надушенная, она выглядела скорее не как молодая мать, а как довольная мадам, вернувшаяся с прекрасного продолжительного отдыха.
Они прошли в зал, где уже напротив друг друга сидели другие гости.
- Здравствуйте все, очень рады, очень рады, - говорила каждому по очереди Аля за себя и за растерянно молчавшего мужа. - Поздравляем с новосельем, очень рады за вас. Примите самые искренние поздравления! - глаза Али перебегали с обоев на шторы, на люстру, на выровненный потолок без признаков рустов. - И небольшой подарок. Купите то, что сми считаете нужным.
- Да, - поддакнул муж, выглядывая из-за широкой жениной спины, туго обтянутой голубым платьем.
Беслан, к удивлению Эдика, оказался вовсе непривлекательной внешности. Чуть выше среднего роста, со смуглой кожей и тёмными волосами, он носил очки. Плечи были широкими, но чуть покатыми, мягко - женственными. Он был каким-то пухловатым, уже намечался небольшой живот, и от этого молодой мужчина выглядел добрым и безобидным. В нём не было ни капли заискивания, ни капли старания понравиться или обратить на себя чужое внимание. Он вёл себя так, как обычно ведут себя воспитанные люди в незнакомой компании. Больше слушал, чем говорил. Отвечал, если кто-то из присутствующих обращался к нему. Спокойный и уверенный в себе, Беслан сразу понравился и Эдику, и Лёшке.
Оленька выглядела так, будто заразилась уверенностью жениха. В движениях скользила неторопливость человека, уверенного в том, что у него всё под контролем. Эта пара тоже подарила яркий праздничный конверт с надписью «С новосельем», чтобы молодая семья приобрела подарок на своё усмотрение.
Разномастная компания разместилась за столом, накрытым льняной скатертью с неяркими жёлтыми цветами. Копчёности и нарезки украшали стол, на горячее было приготовлено отбивное мясо с гарниром из запечённого картофеля, политого растопленным сливочным маслом и посыпанного мелко нарубленной зеленью. Лиза приготовила сырный соус и соус из помидоров с чесноком.
На новоселье родители Лизы подарили прекрасный сервиз на двенадцать персон с лёгкими, почти прозрачными фиалками, которые они выбирали в магазине вместе.
- Знаете, вот это сейчас в моде, - продавщица кивала на сервиз из тёмного стекла, в котором были суповые и полупорционные тарелки, ещё гигантские тарелки и крохотные тарелочки. Кроме маленьких стаканчиков, которые могли бы сойти за стопки, были кофейные чашечки с блюдцами и пара огромных салатников. - Это настоящая германская посуда, очень прочная, можете проверить сами! - она в порыве желания продать набор из семидесяти с лишним предметов, протянула тарелку Светлане Владимировне. - Не бьётся!
Лиза смотрела то на маму, то на продавщицу с отчаянно приветливым лицом.
- Мама, не надо. Мне цвет не нравится. Наверное, еда будет выглядеть не очень аппетитно на таких тарелках. Да и кофейные чашки нам не нужны. Стопки у нас тоже есть, - она покрутила в руках странный сосуд. - Давай вон тот посмотрим?
- Спасибо, вежливо ответила Светлана Владимировна блекловолосой продавщице, и прошла вслед за дочерью к другому набору, во главе которого красовалась супница с витыми ручками, на выпуклых бочках которой скромно, вполоборота, виднелись застенчивые фиалки. - Дочь, по-моему, как-то по-мещански, мне кажется выглядит. Такую супницу к столу должны подносить лакеи в париках, как минимум.
- Ничего, - улыбнулась Лиза, - дома и я сойду за лакея. - А на кухне фиалки посажу, будет очень красиво.
- Ты не пожалеешь о своём выборе? Иногда беременным свойственна спонтанность, - мама погладила её по плечу, мельком посмотрев на едва заметный живот. Ты можешь подумать до завтра. Если твоё мнение не изменится, придём.
- Может, всё-таки этот? Это прекрасная посуда! - продавщица отпустила руки, держащие огромный салатник. Посудина звякнула о клетчатый плиточный пол, и разлетелась вокруг крупными и мелкими тёмными осколками.
- На счастье, - растерянно сказала беременная женщина.
- Хозяйка говорила, она не бьётся... - разведя руки в сторону, блекловолосая продавщица с недоумением взирала на творение своих рук.
- Мы лучше завтра придём, - Лиза медленно, как во сне, повернулась и направилась к выходу из торгового центра.
На следующий день Светлана Владимировна с мужем стояли у знакомого прилавка, покупая молочного цвета сервиз с фиалками. Рядом с ним на полке стоял сосед из тёмного стекла. На его ценнике красовалась надпись «Уценка».
- Ну что, за новоселье? - произнёс первый тост Эдик, с гордостью оглядев зал со светлыми обоями и новенькой люстрой, многочисленные хрустальные подвески которой сияли, отражая гранями солнечные блики.
- За новоселье! - дружно подхватила компания.
Алёшка искоса посмотрел на жену, отведённый пальчик ладони, подносящий фужер к губам, свидетельствовал о настоящем удовольствии. Под столом он легонько ущипнул Алю, но та, по прежнему улыбаясь, пригубила фужер. Она повернулась к мужу, подмигнув. Алёшка вздохнул с облегчением, просто жена не хотела обращать на себя внимание.
Зато он сам раз за разом вы пивал по полной, лихо запрокидывая голову назад. Скоро парень почувствовал себя «в своей тарелке», шутил и сам искренне смеялся своим шуткам. Эдик попытался «притормозить» его, но Лёха искренне возмутился:
- Такое дело отмечаем, вашу квартиру! Это тебе не в мамкиной жить, да ведь, Аль?
- Погоди, Лёшка, за неё ещё платить и платить, ты же сам знаешь. Завидовать тут нечему, - Эдик положил другу ещё кусок мяса с поджаристой корочкой. - Давай, налегай лучше на мяско.
- Папочка, нам пора, - распорядилась Аля, уничтожая очередной кусок любимой жирненькой красной рыбки.
- Да, мамочка, - согласился Лёшка, опрокидывая очередную стоп ку.
После ухода пары за столом обстановка стала спокойнее и ровнее. Оля с Лизой то и дело вспоминали смешные случаи с работы, на два голоса весело повествуя о них гостям. Светлана Владимировна с мужем делились своими историями о ремонте и различных квартирных казусах. О том, какой самостоятельной была Лиза с самого рождения. О том, как Эдик впервые проводил её до дома.
- Он позвал Лизу на день рождения, мы её до квартиры проводили. И вот вечером ливанул дождь. Такой, про который говорят, как из ведра. Мы переживали, как Лиза доберётся. Ведь тогда ни у них, ни у нас телефонов не было. Смотрим во двор, а там идёт наша парочка. Эдик несёт зонт над ней, а по нему самому струями стекает вода. Лиза вышагивает в его резиновых сапогах, а он в таких сандальках коричневых, на ремешках, знаете.
Беслан кивнул:
- Наверное, у всех мальчишек Советского Союза такие были.
- Я тогда ещё мужу сказала, вот это настоящий мужчина, - улыбнулась Светлана Владимировна.
- Спасибо, - сказал Эдик, вспомнив, сколько раз Лиза выходила гулять с красными опухшими от слёз глазами, потому что её мама не верила в настоящность первой любви. Но говорить об это ничего не стал, потому что ворошить неприятные воспоминания не было никакого смысла.
Посидели хорошо, спокойно, по-домашнему. Напоследок попили чай с тортом, приготовленным Лизой. Классический рецепт шоколадной «Маски» раз и навсегда прижился в молодой семье несмотря на дороговизну ингредиентов.
Ласковый вечер радовался вместе с молодой семьёй, в которой ожидалось желанное пополнение.
- Ты посиди, Лиза, или полежи. Тебе надо ноги вытянуть. Давай я сам со стола уберу. Посуду помою, и мы с тобой ещё раз чай попьём?
- Хорошо, - согласилась жена. - Я полежу немного, и приду на кухню, помогу тебе всё в холодильник убрать.
Кухня в квартире была небольшая, но тоже светлая. Фартук из плитки Эдик выложил сам. Правда, хорошо сделать получилось только со второй попытки. Старая кухонная мебель выглядела чужой на фоне ремонта, и будто с укоризной смотрела на новую плиту с электроподжигом и матовым стеклом, откидывающимся на стену и защищающим её некрасивых жирных разводов
Вода теперь бежала ровно из блестящего крана, а не возмущенно вырывалась, стреляя по сторонам брызгами, как раньше.
Лиза вышла на кухню, переодевшись в просторный зелёный домашний халат. Она села на табурет, положив на стол перед собой пару конвертов.
- Так интересно, - сказала она, глядя как муж разливает чай по новеньким кружкам.
- Открывай скорее, не томи! - ответил Эдик.
Сумма была внушительная.
- Что будем делать, купим гарнитур и водонагреватель или закроем часть ипотеки? - Лиза смотрела на разложенные веером купюры.
Эдик разделил купюры на две неровные части:
- Предлагаю это, - он указал ладонью на большую часть, - внести на ипотеку, а это - оставить на расходы. Мало ли что нужно будет при рождении. Будет возможность - хорошо, не будет возможности - воспользуемся подарочными деньгами, - он вопросительно посмотрел на жену.
- Я согласна, пожалуй, так правильно будет А всё остальное в квартиру купим со временем, - она мягко улыбнулась Эдику, мысленно поблагодарив его за внимательность и понимание.
Осень была капризной, заплаканной, ветреной и грустной. Зима после неё показалась мягкой ласковой бабушкой, навязавшей пушистых тёплых шапок, варежек и носков на все дома и дворы старого города. Только время от времени она вспоминала о своём родстве со Снежной Королевой, и закидывала сердитых прохожих снежными хлопьями. Её робкая сестра, юная весна, застенчиво выманивала первые жёлты цветки мать - и - мачехи во дворах, расколдовывала звонкие птичьи голоса и удлиняла, вытягивая, начинающие теплеть на глазах, солнечные лучики.
В апреле Лиза родила.
Схватки начались утром, и муж посадил её в чёрную длинную машину такси.
- Вези осторожно, жена рожает.
Пожилой таксист с презрением посмотрел на Эдика:
- А ты чего, не поедешь?
- Я не могу, у меня работа. Мне опаздывать нельзя, - оправдываясь, сказал мужчина, сунув в морщинистую руку водителю двойную плату.
- Думать надо было раньше, что у тебя работа, - глаза с мутной плёнкой катаракты прищурились, - ей там до отделения ещё идти. Туда въезд только спецтранспорту разрешён.
Эдик снова сунул руку в карман, и достал ещё пару купюр:
- Помоги, отец...
- Поехали уже, - простонала Лиза, ошарашенная очередной схваткой.
Несмотря на рассказы Али, мамы, и соседок по палате, молодая женщина оказалась не готова. Не готова к разрывающей всю тебя изнутри боли. К исчезновению временных граней, затёртых ужасом неизвестности.
- Когда...
- Всё...
- Это...
- Кончится...
Кто-то чужой скрёбся в её сознании тонкими, как на крысиной лапке, коготками.
- Я...
- Больше...
- Не могу...
Женщина чувствовала, что пот бежит между лопаток и грудей. Всё тело сотряслось в судорогах, будто мучимое огромным невидимым шаманским бубном. Она чувствовала, что лицо искажено гримасой боли, а губы искусаны в кровь. Но Лизе сейчас было всё равно, как она выглядит. Женщина хотела только одного: чтобы всё это быстрее закончилось. Боль хотела покинуть Лизино тело. Боль двигалась вниз.
- Я больше не могу, - сквозь слёзы и рыдания прокричала она в коридор.
- Чё ты орёшь? - рассерженная медсестра показалась в дверях. - Ложись, надо КТГ сделать.
Лиза медленно легла на кровать, на бок. Медсестра принесла аппарат, задрала сырую ночнушку на беспокойном животе. Сквозь натянувшуюся кожу выступали то ли локти, то ли кулаки, то ли коленки ребёнка.
- Ляг на спину, я тебе сказала. Без КТГ рожать нельзя! - казалось, медсестра готова ударить непослушную мать и такого же непослушного её ребёнка.
-Я не могу больше-е-е-е, - выла роженица.
В коридоре раздались быстрые шаги, и в предродовую палату влетела акушерка.
- Спокойно, мамочка. Раздвиньте ноги. Хорошо, - Лиза чувствовала, что руки были тёплые и мягкие, но не понимала, где именно трогает её врач. - Дай мне одну минуту, и мы пойдём рожать, - ласковые пальцы убрали волосы с покрытого испариной лба.
Акушерка смотрела в глаза роженицы, как смотрят в глаза душевнобольного после спасительного укола, который должен принести облегчение: - Слышишь меня? Минуту, и мы пойдём рожать. Дыши глубоко, я сделаю КТГ. Мы должны убедиться, что с ребёнком всё хорошо.
От уверенного спокойного тона Лиза пришла в себя. Она вспомнила, как учили её дышать перед родами. Закрывала глаза, считая про себя.
- Пошли, - скомандовала акушерка, и роженица, повернувшись сначала на бок, медленно поднялась, поддерживаемая заботливыми руками.
Происходящее в родовой для матери - первородка делит мир пополам. С одной стороны находится медперсонал, который видел всё это не раз. И слышал тысячи стонов и криков ужасной боли. Знает наперёд развитие событий до минуты, если не до секунды.
С другой стороны остаётся роженица. Она не знает, что её ждёт, не знает, когда это закончится, и чем это закончится. Первое облегчение после отхода вод, когда кажется, что стало легче. Появление на свет ребёнка, и снова кажется, что всё позади. Но женщину ждёт ещё извлечение плаценты, а зачастую и наложение швов без наркоза, когда выражение «вытянуть всю душу», кажется, относится именно к этому процессу. Когда нить вслед за иглой совершает страшный путь через живую плоть. Когда ребёнок появился, Лиза уже устала чувствовать. Боль и страх наполнили её сознание, выпили все силы до дна. Мальчик заплакал, суча синевато-красными ручками и ножками. Что-то говорила акушерка, положив ребёнка на грудь.
Лиза тяжело вздохнула. Если бы она только могла, она бы сказала:
- Уберите его от меня...
Но женщина не могла, и продолжала чувствовать чужое тельце на своей груди.
Продолжение Глава 72.
Путеводитель здесь.