- «Я тебе верю». Глава 72.
Лизу с сыном положили в палату «Мать и дитя» на двоих матерей. Соседкой оказалась высокая и крепкая Диана. У неё это был уже четвёртый ребёнок. Лиза смотрела на неё с удивлением. Диану не пугали ни попискивания младенца, ни попытки освободиться из пелёнок. Мать смотрела на свою девочку снисходительно, гладила огромной ладонью по казавшейся рядом с ней крошечной головке. Мягко придерживала живот, прикрытый уголком, во время пеленания. Жирного молока было в избытке, оно струилось, как щедрая сказочная река, окрашивая неровными пятнами ночную рубашку и надетый сверху халат. Девочка, несколько раз пискнув для пробы, утолив голод, засыпала, сладко почмокивая во сне, и белая струйка подтекала из уголка аккуратного ротика.
Молока у Лизы не было.
Детская медсестра окинув требовательным взглядом молодую роженицу, сказала:
- Грудь покажи.
Лиза стыдливо освободила ещё не успевшую налиться грудь с аккуратным розовым соском.
- Это что такое? - спросила женщина в белом халате.
Молодая мать непонимающе посмотрела на неё.
- Ты ребёнка как кормить собралась? У тебя со сков нет! Надо было махровым полотенцем растирать, чтобы загрубели.
- Я не знала... - Лиза удивлённо подняла брови.
- Эта не знала, и та не знала... Зато, как детей делать вы знаете. Ладно, мой грудь, надевай платок, бери ребёнка.
Лиза готова была заплакать. Почему эта женщина так разговаривает, почему так ведёт себя? Разве это не её работа, помогать молодым матерям?
Но её мысли прекратили своё существование в момент. В момент, когда детская сестра крепко сжала её со сок двумя пальцами и оттянула. Она охнула и подалась вперёд.
- Молока -то у тебя нет, одно молозиво. Ешь побольше, чай пей. Поспроси, чтобы из дома жирной горячей еды принесли и чищенных грецких орехов. Пей чай с молоком и с орехами, по две - три штучки за раз, не больше. А то у ребёнка запор будет. Поняла?
Лиза поддакнула, кивнув головой.
- Он у тебя так грудь не возьмёт, - сказала детская медсестра. - Сама виновата, надо было думать раньше. - Она пыталась всунуть со сок между губ ребёнка. - Пробуй дальше сама. Я, конечно, могу смесь дать. Но тогда он точно искусственником станет. Из бутылки ведь само бежит, стараться не нужно. Да и смесь послаще будет, чем твоё молоко точно.
Лиза снова почувствовала свою неполноценность, как молодой матери. Она смотрела на ребёнка с большим лбом, без ресниц, со странным неосмысленным лицом, который то ли не хотел на неё смотреть, то ли не видел.
Детская сестра вышла и вскоре вернулась, неся небольшую «майонезную» банку. Показала на Лизиной груди, как на тренажёре, основные движения, велела сцеживаться.
- Чем больше нацедишь, тем больше молока у тебя будет, поняла? - она смотрела на молодую женщину устало-снисходительно, будто это Лиза сама была виновата во всех своих неудачах. Если ребёнок будет реветь - приходи, дам смесь. Договорились?
- Договорились, - согласилась Лиза, ведь больше ей ничего не оставалось.
Соседка по палате, Диана, походила на большую добрую медведицу. Она подмывала дочь, легко держа её, разговаривая медленно-насмешливо.
Лиза, держа сына на одной руке, внутренне вся тряслась, боясь уронить его. Боясь испугать его горячей или холодной водой. Швы, наложенные после родов, казалось, раздулись до неимоверных размеров, и болели не переставая. Ребёнок спал по полчаса, а потом снова жалобно хныкал. Мать носила его на руках по палате, от окна до двери. Лизе происходящее казалось страшным сном. Хотелось помыться, принять обезболивающее и лечь спать. Но сын ныл снова и снова, час за часом. Диану нимало не смущало беспокойное соседство, они обе с дочерью крепко спали на небольшой кровати. Лиза всё-таки сходила за детским питанием, оставив на несколько минут плачущего сына без присмотра. Она шла по коридору, еле передвигая ноги, боясь споткнуться на ровном месте. Надежда придавала ей сил. Однако сын не хотел брать и пустышку, и матери снова пришлось идти в другой конец коридора просить помощи у суровой детской медсестры.
Мальчик после сытного кормления проспал почти два часа. Мать провалилась в липкое болезненное забытьё, наполненное недавними жуткими переживаниями. Когда ребёнок заплакал, она не сразу поняла, что это её сын, что они в роддоме, и что снова нужно вставать. Лиза носила его на руках, иногда мальчик успокаивался, а иногда нет. Устав, она возвращала его в железные объятия детской кроватки, полулёжа устраивалась на своей кровати и смотрела на него, смотрела и смотрела на искажённое плачем личико.
Мать старательно сцеживалась, выполняя указания медперсонала. Почти прозрачные слабые капли постепенно превратились в тоненькие струйки, которые били о стеклянные стенки всё сильнее и увереннее. Наконец, в одну из попыток кормления, сын всё-таки взял грудь. Лиза почувствовала прилив молока и сильно прикусила нижнюю губу, чтобы не испугать ребёнка. Груди стали будто каменными, их распирало изнутри от молока, стремившегося накормить малыша. Болело и ныло от плеч, от подмышек. Наконец, женщина с облегчением выдохнула. Ей стало понятно, что это нужно вытерпеть один год, пока ребёнок будет находиться на грудном вскармливании.
Но, Лиза рано радовалась.
- На осмотр проходим, - белая шапочка мелькнула на секунду в дверном проёме.
Женщина вышла в коридор и увидела женщин пятнадцать или двадцать, очевидно, недавно родивших. Это представление было странным и пугающим. Почему осмотр всех сразу?
- Следующая! - раздалось из кабинета. - На кресло проходим, - не глядя на Лизу, скомандовала акушерка.
Осмотр с зеркалом, от которого Лизе хотелось громко кричать и пальпация живота заняли не больше двух минут.
- Следующая, - раздалось в дверь, в которую выходила женщина.
На следующее утро медсестра всех накануне осмотренных рожениц строем привела в кабинет флюорографии, расположенный в лабиринтах больницы. Обратную дорогу женщины, одетые в разноцветные халаты, как гогочущая стайка китайских гусей, искала, спрашивая направление у посетителей больницы.
Родовой кошмар ещё не закончился. Оказалось, всем роженицам колют препарат, предотвращающий кровопотерю, а затем всех подряд подвергают процедуре по извлечению оставшихся в матке сгустков.
Лиза в палате размерами три на четыре метра, лёжа на кровати рядом с не переставая кричащим ребёнком, чувствовала себя в странном плену. В очередной вечер снова пришла Светлана Владимировна с домашней едой и натянутой улыбкой.
- Ну, как ты, дочь? Вот, возьми горяченькое, там котлеты на пару и орехи, как ты сказала.
Лиза смотрела на мать со смесью удивления и возмущения:
- Я - нормально, мама. Если считать, что суточные роды это нормально, непрестанно орущий ребёнок - это нормально, и скоб лёжка после родов - это нормально. Да я вообще в шоколаде, мама! - слёзы боли и обиды душили слова, сказанные матерью матери. - Почему ты не сказала мне, что это вообще такое? Почему???
- Так ведь, доченька, через это все проходят. Видишь, и ты смогла...
- Мне так не кажется, - опустив плечи, сказала Лиза. - Я сидеть не могу, ходить не могу, у меня всё болит, и когда это пройдёт - неизвестно.
Светлана Владимировна смотрела на Лизу, как на глупого котёнка, который потерял мать.
- Это пройдёт, это забудется. Вот увидишь, ты ещё со смехом будешь вспоминать эти дни.
- Ну уж нет. Вспоминать буду, это точно. Но со смехом - никогда!
Взрослая женщина пристально смотрела на живот Лизы.
- Что такое, мама?
- Жаль, что у тебя живот не ушёл. Теперь такая и останешься. Очень жалко, такую фигуру потеряла.
- Мама, ты о чём вообще говоришь? Какая фигура? Я вообще не сплю нормально, я вообще себя чувствую... Я даже сказать тебе не могу! А ты за фигуру переживаешь? - возмущение Лизы вскипело в пару секунд.
- Это тебе сейчас кажется неважным. Пройдёт месяц - другой, и ты поймёшь, насколько важно женщине быть привлекательной для мужа.
- Всё, мама, спасибо, - Лиза обессиленно покачала головой, скрывая глаза с набежавшими слезами. - За всё тебе спасибо! За добрые слова и за паровые котлеты тоже! - женщина, осторожно ступая ногами, скованными невидимыми кандалами, медленно удалялась по коридору.
Эдик пришёл на второй день после родов, ближе к обеду. Дома он поставил вариться куриный окорочок, забежал в душ. Сварил суп с затирухой, какой они любили оба. В плотной спортивной сумке свежий чай, заваренный в термосе, литровая банка с супом закутана в большой полотенце. Рассыпчатые отрубные булочки с маслом и сухое «Ленинградское» печенье дополнили больничную «передачу».
Молодой мужчина шёл в роддом со смешанными чувствами. Ему казалось странным, почти невозможным, что из его Лизы появится новый человек. Мысли перескакивали одна на другую, как изголодавшиеся птички с ветки на ветку.
Какая теперь будет жизнь?
Как это вообще, жить с ребёнком?
Когда мы с Лизой будем снова жить как муж и жена?
Подходя к крыльцу, он позвонил. Жена ответила не сразу.
- Алло...
- Привет, Лиза. Не спите? - поинтересовался Эдик.
- Нет, Эдик, спать - это не наше, - усталым голосом сказала жена.
- Я подхожу, выйдешь в коридор?
- Хорошо, - слабый плач в комнате отозвался в трубке.
- Это наш? - спросил муж.
- Да, - равнодушно сказала Лиза.
- И ты выйдешь, когда он плачет? - удивился Эдик.
- Он всё время плачет, - закончила жена, и положила трубку.
Бледная худая Лиза с синяками вокруг глаз выглянула в крохотное окно, проделанное в дверях.
- Привет! - казалось, всё её лицо стало меньше и прозрачнее, похудели даже губы.
- Привет! - Эдик смотрел на жену во все глаза. - Тебе плохо?
- Ну уж нехорошо, это точно, - горько усмехнулась она.
- Прости меня, пожалуйста, - муж остро почувствовал свою вину, - это всё из-за меня. Это я тогда...
- Не надо, пожалуйста. Мне стоять тяжело. Я пойду.
- Подожди, я тебе супу горячего принёс, - в окно пролезла длинная, как такса, синяя сумка с ремешком. - Возьми, пожалуйста. Вечером позвоню, хорошо?
- Не надо, не звони. Вдруг мы спать будем. Я тебе сама наберу. - Лиза отвернулась, показав худенькую спину в неуютном халате с чужого плеча.
На пятые сутки, когда Лизу с ребёнком должны были выписать, ей уже казалось, что кошмар никогда не закончится. Она будет жить вечно с орущим ребёнком и чужой женщиной в палате размером двенадцать квадратных метров. Она никогда не выспится, никогда не станет прежней.
- Эдик, нас выписывают сегодня, - Лиза позвонила мужу около десяти часов утра. - Я там приготовила пакет на выписку, посмотри в шкафу, внизу. Приезжай к часу.
- Хорошо, Лиза, - ответил Эдик. - Мы с твоими родителями приедем вместе, договорились уже.
- Договорились... - эхом отозвалась жена. - Ну, ладно, если договорились. Пока.
- Пока, - сказал Эдик, но на том конце его никто уже не слушал.
Он позвонил Светлане Владимировне и сказал, что заедет за ней на такси.
Зелёная листва шепталась на высоких берёзах, доверяя друг другу самые сокровенные тайны. Свежие листочки хвастались своей новизной, ещё не запылённой равнодушно гудящим городом.
Детская медсестра приняла из рук Эдика пакет, чтобы одеть ребёнка на выписку. Лиза переодевалась в раздевалке. Лёгкая куртка и кофта казались огромными, джинсы для беременных спадали. Она сидела на скамейке, опустив руки.
- Чего не одеваешься? Там твои, похоже, пришли?
- С меня штаны спадают...
- Понятно. На, держи бинт, завяжи хлястики между собой, до дома дотянешь. А чего тебе одежду не принесли? - поинтересовалась медсестра.
- Не знаю, я не просила, а они, видимо, не подумали, - Лиза просовывала кусок белого бинта между хлястиками, чтобы связать его между собой.
Медсестра с торжественным лицом вынесла ребёнка в синем конверте с белыми кружевами так, будто сама его рожала.
- Поздравляю, папочка! С рождением сына Вас! - она переложила ответственную ношу на руки Эдика.
Молодой мужчина смотрел на маленькое лицо ребёнка как на большую куклу. Почувствовав пристальный взгляд, он поднял глаза на Лизу. Сколько раз во время беременности они обсуждали выписку из роддома, их общую радость от рождения ребёнка и будущее, в котором их будет уже трое. Глядя на жену, на её усталое лицо, он испытал разочарование, будто все мечты разбились в один миг.
- Привет, - они обменялись поцелуями в щёку.
- Здравствуй, доченька, - Светлана Владимировна раскинула руки, чтобы обнять дочь.
Лиза застыла на месте, держа руки в карманах куртки.
- Привет, мама, я устала, спать хочу, - сказала она, предугадав её вопрос. - Ну что, поехали уже?
- Давайте сфотографируемся на память? - предложил Эдик. - Он попытался было достать сотовый телефон из кармана, но не смог из-за ребёнка. - Лиза, достань, пожалуйста, в кармане джинсов?
Жена равнодушно посмотрела на него с сыном на руках, на свою радостную мать.
- Не надо ничего. Домой хочу. Поехали, в конце концов?
Дома Лиза продолжала вести себя странно. Угрюмая днём, она улыбалась лишь ночью, когда оставалась на полутёмной кухне одна и читала несколько страниц старенького, в затёртой бордовой обложке, сборника рассказов Чехова. Эдик старался, как мог, помогая жене. Он готовил, стирал пелёнки, ходил в свои отсыпные и выходные дни гулять с сыном по два раза в день, чтобы Лиза могла поспать. Сына назвали Александром, в честь известного полководца Александра Македонского. Молодым родителям пришлось с ним тяжело, как и многим другим семьям.
Светлана Владимировна с мужем старались помочь им, как могли. Но странная стена, внезапно выросшая между матерью и дочерью, мешала их открытому прежде общению. Лиза, вопреки опасениям матери, быстро похудела, и изумляла мужа странной приятной комбинацией большой груди, тонкой талии и ставших более плавными, бёдер.
Как ни старалась экономить молодая семья, денег не хватало. Сашеньку нужно было прикармливать, постоянно требовалась новая одежда. Ребята, потратив на обсуждение не один день, решили, что Лиза выйдет на работу.
- Сашку с кем оставим? - Эдик сидел за кухонным столом, сцепив руки в «замок». - Ладно, отсыпной и выходной мы продержимся, а что делать, когда я на работе?
- Я могу попытаться договориться на работе выйти на полдня. Надо Оле позвонить. Она узнает, как там обстановка, и директора, глядишь, подготовит, - глаза Лизы жадно блуждали по разноцветным зонтам, прогуливавшимся под моросящим осенним дождём. - Думаю, надо у мамы узнать.
- Давай будем честны друг с другом. Мама твоя работает с полдевятого до трёх, а то и до полчетвёртого вечера. А ты будешь работать или с восьми до двенадцати, или с часу до пяти. Она нам ничем не поможет, - Эдик рассматривал необычно воодушевлённое лицо жены.
«Алёшкина Аля сидит с ребёнком дома, и ни о какой работе даже не помышляет, а моя... Странно это всё...»
- Давай няньку поищем, может, студентку какую-нибудь найдём? - блестящие глаза жены не давали покоя Эдику.
- Ты думаешь, стоит выходить на работу, чтобы чужому человеку платить за то, чтобы он за нашим ребёнком смотрел?
- А давай я с Алей договорюсь? Подумаешь, за двумя детьми вместо одного присмотреть?
- Путеводитель здесь.