Бывают такие моменты, когда кажется, что время останавливается. Вот прямо замирает, как будто кто-то нажал на паузу. Именно это произошло, когда я открыла дверь своей квартиры. Нашей квартиры.
— Что здесь происходит? — только и смогла выдавить я, застыв в дверном проёме с чемоданом.
А происходило... много всего. Наша гостиная, обычно аккуратная и уютная, напоминала место боевых действий. На полу — разбросанные вещи, на журнальном столике — пустые бутылки и тарелки с засохшими остатками еды. И посреди всего этого хаоса стоял мой муж, Андрей, с каким-то совершенно потерянным выражением лица.
— Маша... ты рано, — пробормотал он, нервно потирая шею.
Рано? Я должна была вернуться из командировки именно сегодня. Ровно через семь дней, как и планировала. Как мы обсуждали перед моим отъездом.
— Рано? — эхом повторила я. — Сегодня воскресенье, Андрей. Я говорила, что вернусь в воскресенье.
Он моргнул. Потом ещё раз. Потом посмотрел на наручные часы, словно они могли подтвердить или опровергнуть мои слова.
— Что? — выдохнул он. — Я думал, в понедельник.
Я медленно прошла в комнату, аккуратно переступая через разбросанные вещи. Что-то внутри меня сжалось. Знаете, такое тревожное чувство, когда понимаешь: что-то не так. Совсем не так.
— Где Муська? — спросила я о нашей кошке, которую обычно встречала меня у порога.
— У соседки. Я... я забыл её покормить пару раз, и Нина Петровна предложила взять её на время.
Я закрыла глаза. Глубоко вдохнула. Выдохнула.
— Андрей, что происходит?
Он опустился на диван, сжал руки в замок.
— Ничего. Просто... загрузился на работе. Не успел прибраться перед твоим приездом.
Загрузился? Настолько, что забыл покормить кошку и превратил квартиру в помойку? За семь дней?
Я сняла пальто, повесила его на вешалку. Стараясь сохранять спокойствие.
— Хорошо, — сказала я. — Давай уберёмся вместе.
Мы молча собирали разбросанные вещи. Я находила странные предметы: женская заколка под диваном (моя? не помню такую), какие-то чеки из ресторанов (когда Андрей успел столько раз поесть вне дома?).
С каждой минутой молчание становилось всё тяжелее. Оно висело, между нами, как грозовая туча.
— Маша, — наконец нарушил тишину Андрей. — Как прошла командировка?
Я замерла с мусорным пакетом в руках.
— Нормально, — ответила коротко. Потом добавила: — А у тебя как дела на работе?
— Аврал, — пожал плечами он. — Большой проект, сроки горят. Приходил домой только поспать.
Я кивнула. Молча. Мы продолжили уборку.
Когда гостиная приобрела более-менее приличный вид, я пошла в спальню разбирать чемодан. И застыла на пороге.
Наша кровать... простыни смяты, подушки разбросаны. И этот запах. Слабый, но явный аромат чужих духов.
Что-то оборвалось внутри меня. Тихо. Беззвучно. Но так больно.
Я медленно развернулась и пошла обратно в гостиную. Андрей протирал журнальный столик.
— В спальне тоже нужно убраться — сказала я бесцветным голосом.
Он вздрогнул. Обернулся. В его глазах мелькнуло что-то похожее на панику.
— Маш, я всё могу объяснить.
Вот оно. Эта фраза. Классическая, избитая, но от этого не менее убийственная.
— Правда? — спросила я тихо. — И что же ты объяснишь?
Он опустился на диван, закрыл лицо руками.
— Это было один раз. Просто... просто собрались с коллегами по работе. Корпоратив. Посидели немного. Она новенькая в отделе...
Я слушала, и каждое слово било, как камень. Один раз? А заколка под диваном? А смятые простыни? А запах духов, который, кажется, въелся в каждую поверхность?
— Андрей, — перебила я его. — Не надо.
— Что не надо?
— Не ври мне. Пожалуйста. Хватит.
Он поднял на меня глаза. В них была смесь вины, страха и... облегчения? Да, пожалуй, облегчения. Теперь не нужно лгать.
— Это Света, — сказал он тихо. — Из соседнего отдела. Мы... это началось три месяца назад.
Три месяца! А я ничего не замечала. Совсем ничего. Какая же я слепая.
— Почему? — только и смогла спросить я.
Он пожал плечами. Беспомощный жест.
— Не знаю. Ты постоянно на работе. Командировки. Проекты. Мы почти не разговариваем. А она... она смеётся над моими шутками. Слушает. Интересуется.
Каждое слово било по больному. Потому что... он был прав. Когда я в последний раз действительно слушала его? Интересовалась его жизнью? Смеялась над его шутками?
— И что теперь? — спросила я, чувствуя, как голос предательски дрожит.
— Не знаю, — честно ответил он. — Правда не знаю.
Мы сидели в тишине. Два чужих человека в одной комнате. А ведь когда-то были одним целым.
— Мне нужно…, — сказала я наконец. — Я поеду к маме на несколько дней.
Он кивнул. Не возражал. Не просил остаться. Это было... больно.
Я пошла в спальню, стараясь не смотреть на кровать. Быстро собрала необходимые вещи в небольшую сумку. Вернулась в гостиную. Андрей стоял у окна, глядя куда-то вдаль.
— Я позвоню, — сказала я, направляясь к двери.
— Маша, — окликнул он меня. — Я не хотел...
— Знаю, — перебила я. — Никто не хочет причинять боль. Так получается.
Я вышла из квартиры, прислонилась спиной к закрытой двери. Сердце колотилось, как сумасшедшее. Внутри было пусто и больно одновременно.
Мамина квартира встретила меня запахом свежей выпечки и тихим бормотанием телевизора.
— Машенька? — мама выглянула из кухни, вытирая руки о фартук. — Что случилось?
Наверное, у меня на лице всё было написано. Или мама просто слишком хорошо меня знала.
— Андрей... — начала я и не смогла продолжить. Горло сжалось, а из глаз хлынули слёзы.
Мама молча обняла меня. Не расспрашивала. Просто держала в объятиях. Пока я плакала, выплёскивая всю боль, всё разочарование, всю обиду.
Позже, сидя на кухне с чашкой горячего чая, я рассказала ей всё. Она слушала, не перебивая.
— Иногда, — сказала она, когда я закончила, — мы так погружаемся в свои дела, что забываем о главном.
— О чём?
— О людях рядом с нами. О тех, кого любим.
Я смотрела в окно, где падал мелкий дождь. Капли стекали по стеклу, оставляя извилистые дорожки.
— Ты думаешь, это я виновата?
Мама покачала головой.
— Нет. Виноват он — в том, что сделал. Но, может быть... может быть, вы оба виноваты в том, что позволили вашим отношениям дойти до такого состояния.
Я молчала. Внутри боролись обида, гнев и... понимание? Да, пожалуй, какое-то горькое понимание.
— Что мне делать, мам?
Она взяла мою руку в свою. Её пальцы были тёплыми и мягкими.
— Только ты можешь это решить, Машенька. Иногда отношения можно спасти. Иногда — нет. Вопрос в том, хотите ли вы оба их спасать.
Хочу ли я? Я не знала. Совсем не знала.
Тем вечером я лежала в своей старой комнате, рассматривая потолок. Телефон молчал — Андрей не звонил. А я не могла заставить себя набрать его номер.
Мысли кружились в голове. Случайные воспоминания: наша первая встреча, первый поцелуй, предложение руки и сердца, свадьба... А потом работа, карьера, редкие выходные, которые мы проводили каждый со своим ноутбуком...
Когда мы потеряли друг друга? В какой момент перестали быть близкими?
Телефон вдруг завибрировал. Сообщение от Андрея:
«Я скучаю. Прости меня. Можно мы поговорим?»
Я смотрела на эти слова, не зная, что ответить. Пальцы зависли над клавиатурой:
«Завтра. Приезжай завтра в 7 вечера».
Отправила. Нужно решить, что делать дальше.
Он пришёл ровно в семь. Постучал в дверь мамой квартиры неуверенно, словно боялся, что его прогонят.
Мама тактично ушла к подруге, оставив нас наедине.
Мы сидели на кухне. Между нами — стол, две чашки чая и пропасть недосказанного.
— Я всё испортил, — начал Андрей. — И не знаю, можно ли это исправить.
Я смотрела на него — осунувшегося, с тенями под глазами.
— Почему ты не поговорил со мной? — спросила я. — Раньше. До всего этого.
Он пожал плечами:
— Не хотел тебя грузить. Ты всегда такая... целеустремлённая. Всегда знаешь, чего хочешь. А я... я просто плыл по течению.
— И доплыл до другой женщины?
Он вздрогнул, как от удара.
— Я не ищу оправданий, Маш. Просто пытаюсь объяснить. Мы перестали разговаривать. По-настоящему разговаривать. Обсуждали только бытовые вопросы: кто выносит мусор, что купить в магазине, кто заберёт Муську от ветеринара...
Я кивнула. Он был прав. Опять.
— Но это не оправдывает измену — сказала я.
— Нет. Не оправдывает.
Мы снова замолчали. Я смотрела в окно, он — в свою чашку.
— Что с ней? — спросила я наконец.
— Со Светой? Я сказал ей, что, между нами, всё кончено. Что я хочу спасти наш брак... если это возможно.
Последние слова он произнёс почти шёпотом, с вопросительной интонацией.
Возможно ли? Я не знала. Боль была слишком свежей. Рана — слишком глубокой.
— Я не знаю, Андрей, — честно ответила я. — Не знаю. Смогу ли когда-нибудь снова тебе доверять.
Он кивнул. Понимал.
— Я буду ждать — сказал он. — Сколько потребуется. И если ты решишь..., что нам лучше разойтись. Я пойму.
В его глазах стояли слёзы. У меня тоже.
— Давай попробуем... Только мне нужно время — слова давались с трудом, — попробуем ещё раз. Но медленно.
Надежда в его глазах была такой яркой, что на мгновение мне стало больно на неё смотреть.
— Правда?
— Да. Но я не обещаю, что всё будет хорошо. Я просто... хочу попробовать.
Он потянулся через стол, осторожно коснулся моей руки. Я не отдёрнула её. Маленький шаг. Крошечный. Но в правильном направлении.
Прошло три месяца
Мы учимся разговаривать заново. Учимся слушать друг друга. Я сократила рабочий день, отказалась от длительных командировок. Андрей сменил работу — слишком много воспоминаний, слишком много неловкости.
Боль ещё есть. Недоверие тоже. Иногда, когда он задерживается, я ловлю себя на мысли: «А вдруг?» Но потом он приходит, обнимает меня, и я чувствую... что мы можем справиться. Может быть.
Вчера мы впервые за долгое время рассмеялись вместе. По-настоящему. Смотрели какую-то глупую комедию, и вдруг — этот момент чистой, незамутнённой радости.
Муська вернулась к нам. Ходит по квартире, мурлычет, трётся о наши ноги. Как будто говорит: «Всё будет хорошо».
Будет ли? Я не знаю. Но шанс есть. Шанс начать заново. Шанс научиться быть вместе по-настоящему.
И это уже немало.
Рекомендую:
Подписывайтесь, чтобы не пропустить следующие публикации.
