Я сломалась. Просто взяла и сломалась — как старая кофеварка, которую Денис так и не удосужился починить за три года. Я смотрела на гору немытой посуды, на разбросанные по всей квартире носки, на пыль, которая, кажется, уже начала складываться в причудливые узоры на полках... И что-то внутри просто щёлкнуло.
— Всё. Хватит.
Мой голос прозвучал так тихо, что я сама себя едва услышала. Но это было только начало.
Дети замерли в дверном проёме — Машка с планшетом, Кирилл с недоеденным бутербродом. Денис оторвался от ноутбука и поднял брови, словно впервые заметил, что в комнате есть кто-то кроме него.
— Ты что-то сказала, Тань?
О, теперь он услышал! Удивительно, правда? Особенно учитывая, что моя просьба вынести мусор, высказанная час назад, растворилась в воздухе как дым.
— Я сказала — хватит!
Бутерброд Кирилла шлёпнулся на пол маслом вниз. Ну конечно же, как иначе?
— Мам, ты чего? — Машка прижала планшет к груди, будто я могла отобрать её сокровище.
А я вдруг почувствовала себя... свободной? Знаете, как в тех фильмах, где героиня наконец понимает, что ей ничего не должно быть «надо». Что мир не рухнет, если она перестанет быть вечным двигателем этого дома.
— Теперь сами как-то, — я говорила спокойно, почти улыбаясь. — Плита работает, холодильник на месте.
Я сняла фартук — старый, с дурацкими подсолнухами, подаренный свекровью — и аккуратно повесила его на крючок. В последний раз. Потом подхватила сумку, ключи от машины.
— Таня, ты куда? — Денис наконец-то оторвался от экрана полностью, даже встал. — У нас же завтра родители приезжают!
Именно. Твои родители. И почему-то готовить, убирать, стелить постель, покупать продукты должна была именно я. Как будто они приезжали не к нам, а лично ко мне в гости, а остальные тут так... случайные соседи.
— Вот и познакомишь их с нашей новой семейной политикой, — я накинула куртку. — Кстати, в морозилке есть пельмени. На крайний случай.
Я ехала по вечернему городу и не узнавала себя. Таня Воробьёва, 34 года, бухгалтер, мать двоих детей, жена айтишника... сбежала из дома? Серьёзно? Да я даже в магазин без списка не выходила! А сейчас просто... уехала. Куда? Зачем?
Телефон разрывался от звонков. Сначала Денис, потом Машка, потом снова Денис. Я включила радио погромче. Какой-то бодрый ведущий рассказывал про фестиваль уличной еды на набережной. И я вдруг поняла, куда еду.
На набережной было шумно и многолюдно. Гирлянды разноцветных лампочек, запахи специй, музыка, смех. Я купила какую-то лапшу в картонной коробочке, устроилась на парапете у реки и впервые за... сколько? Месяцы? Годы? — просто ела. Не готовила, не мыла посуду, не беспокоилась о том, понравится ли блюдо детям или мужу. Просто ела то, что хотела я.
— Прекрасный вечер, правда? — рядом со мной присел седой мужчина с таким же картонным контейнером.
— Ничто так не лечит душу, как хорошая еда у воды.
— И возможность ни о ком не заботиться, — вырвалось у меня.
Он рассмеялся:
— О, это похоже на историю. Сбежали от семьи?
— Скорее от себя. От той, которая всё время должна, обязана, не может подвести...
— А, — кивнул он понимающе, — синдром хорошей девочки. Моя жена через это прошла лет двадцать назад. Я был таким же непробиваемым болваном, как, полагаю, ваш муж сейчас.
Я чуть не подавилась лапшой:
— С чего вы взяли, что он болван?
— Потому что вы здесь, едите дешёвую лапшу и разговариваете с незнакомцем, вместо того чтобы быть дома.
Я промолчала. Что тут скажешь? Он был прав.
— И что сделала ваша жена? — спросила я наконец.
— О, она уехала к сестре на две недели. А меня оставила с пятилетним сыном и трёхлетней дочерью.
Я присвистнула. Это был уровень отчаяния, до которого я ещё не дошла.
— И?
— И это были самые тяжёлые и самые важные две недели в моей жизни, — он улыбнулся, глядя на воду. — Знаете, что я понял? Что всё это время я не «помогал» ей с детьми и домом. Я просто не делал свою часть работы.
Мой телефон снова завибрировал. Денис. В этот раз я ответила.
— Тань, — его голос звучал странно, слишком высоко, как будто он волновался, — мы тут немного... В общем, Кирилл рассыпал муку, пытаясь сделать блины. Машка хотела помочь убрать и опрокинула цветок. А я... — он запнулся, — я понял, что никогда в жизни не гладил детские вещи и даже не знаю, где у нас хранится стиральный порошок.
Я молчала. Внутри разливалось странное чувство — не злорадство, нет. Скорее... признание? Как будто впервые за годы брака он увидел то, что я делала каждый день.
— Тань, ты вернёшься? — в его голосе была настоящая тревога.
— Вернусь, — ответила я. — Но не сегодня.
— А когда?
Хороший вопрос. У меня не было плана. Я посмотрела на седого мужчину, он ободряюще кивнул.
— Когда будете готовы, — шепнул он.
— Когда вы будете готовы, — повторила я в трубку.
— К чему готовы?
— К тому, что я больше не буду единственным человеком в доме, кто знает, где лежат чистые полотенца, и помнит, что у Кирилла завтра контрольная по математике.
В трубке повисла тишина. Потом Денис сказал тихо:
— Я понял. Знаешь, я просто никогда не задумывался... — он замолчал. — Приезжай, когда будешь готова. Мы справимся.
Я провела в отеле три дня. Не две недели, как жена моего случайного знакомого, но для первого раза и этого хватило. Я гуляла по городу, ходила в кино (впервые за много лет!), заказывала еду в номер и спала до девяти утра.
Когда я вернулась домой, меня ждал сюрприз. Квартира была... чистой. Не безупречной, конечно, но вполне приличной. На столе стояла ваза с цветами, а Денис, Машка и Кирилл выглядели странно торжественными.
— Добро пожаловать домой! — Кирилл бросился мне на шею.
— Мы составили график дежурств, — Машка протянула мне лист бумаги, разрисованный цветными маркерами. — Папа сказал, что мы все должны участвовать в домашних делах.
Я посмотрела на Дениса. Он выглядел... иначе. Немного осунувшийся, с щетиной, которую обычно так тщательно сбривал каждое утро. Но в глазах было что-то новое — понимание?
— Тут всё не идеально, — он развёл руками. — Мы пытались приготовить твой суп, но получилось... скажем так, весьма авангардно. Зато дети теперь умеют сортировать бельё для стирки, а я освоил посудомоечную машину.
Я улыбнулась:
— Звучит как хорошее начало.
— Прости меня, — он вдруг обнял меня крепко-крепко. — Я правда не понимал... Всё казалось таким... естественным. Что ты всё успеваешь, всё знаешь, всё делаешь правильно. Я даже не задумывался, какой ценой.
Я прижалась к его плечу и впервые за долгое время почувствовала, что могу выдохнуть. По-настоящему выдохнуть.
— Мам, а ты больше не уйдёшь? — Кирилл дёргал меня за рукав, его глаза были серьёзными.
— Не уйду, — я присела перед ним. — Но иногда мне нужно время для себя. И это нормально.
— Как папе, когда он ездит на рыбалку с дядей Мишей? — уточнила Машка.
— Именно, — кивнула я.
Денис смущённо кашлянул:
— Кстати, о времени для себя... Я записал тебя на массаж и в ту художественную студию, о которой ты говорила ещё в прошлом году. По субботам.
Я не знала, что сказать. Это было так неожиданно и... правильно? Как будто он наконец-то услышал меня. Не только мои слова, но и то, о чём я молчала годами.
Прошло три месяца
Конечно, не всё идеально. Бывают дни, когда я срываюсь и начинаю всё делать сама — привычка сильнее меня. Бывает, что Денис забывает о своих обязанностях или дети ноют, что не хотят убираться. Но каждый раз я напоминаю себе о тех трёх днях свободы и о седом мужчине на набережной.
— Иногда нужно сломаться, чтобы собрать себя заново, — сказал он мне на прощание.
И он был прав. Я больше не та Таня, которая всё тянула на себе, задыхаясь от невыполнимых обязательств. Я научилась говорить «нет», просить о помощи и — самое главное — позволять себе иногда быть несовершенной.
А вчера я случайно услышала, как Денис говорил по телефону с другом:
— Да, пришлось пересмотреть весь наш семейный уклад... Нет, это не было легко... Но знаешь, оно того стоило. Кажется, я снова влюбился в свою жену. Заново по-настоящему.
Я улыбнулась и тихонько прикрыла дверь. Иногда нужно просто психануть, чтобы начать жить по-новому. Главное — не бояться сказать: «Теперь сами как-то.». И уйти. Чтобы вернуться — к себе настоящей.
Рекомендую:
Подписывайтесь, чтобы не пропустить следующие публикации.
