Только что бывшее ясным небо заволокли тяжёлые низкие тучи. Скрылись за ними россыпи звёзд и Млечный путь. Заморосил мелкий колючий дождик.
- Ну, скворчата-пострелята, хватит на сегодня историй, бегите-ка по домам, покуда дождь не разошёлся, - дедка Евсей, поднялся, оглядел небосклон, - Чую, гроза надвигается.
Лошади беспокойно переговаривались тихим ржанием, прядали ушами, собираясь ближе к людям. Костёр тускнел, пламя его превращалось в размытое пятно. Очертания леса смазывались в одну сплошную непроглядную тьму. Поднялись со своих мест и ребятишки, одёргивая подолы и поправляя штанины, закутываясь в армячки, принесённые с собою нарочно, ибо ночи уже стояли прохладные, тем паче тут, у реки.
- Ну, Петруша, Ванятка, вы за старших, - похлопал по плечу мальчишек дедко, - Глядите, чтоб кажного из мальцов до родной хаты проводили. Уж проследите за порядком.
- Дедко, - замялся Петруша, - Тут вот како дело. Я ить нынче не зря тебя спрашивал про ночное-то. Разговор у меня к тебе есть. Может присоветуешь чего.
- Эва, оно как, - хмыкнул старик, - Ну что ж, коли есть дело, значится, будем баять. Тогда уж ты, Иван, не оплошай, всех проводи. Не испугаетесь через поле-то идти?
- Ещё чего, - насупился тот, - Что я, маленький что ли? Дойдём, не переживай, дедко. Спасибо тебе за сказку.
- Спасибо! Спасибо, дедушка! – наперебой заговорили малята.
- Да уж чего там. Приходите. Мне с вами-то тоже веселее ночь коротать. А сейчас бегите, покуда не полило.
Будто подтверждая его опасения, за лугом сверкнуло и прогрохотал гром.
- Слыхали? Илия вас уже подгоняет, на колеснице своей по небу катается, - поднял дедко палец вверх, - БегАйте до дому.
Ребятишки закивали и поспешно зашагали прочь, а после и вовсе перешли на бег, стараясь не отставать друг от дружки.
- Кабы ноги не переломали, ишь поскакали, - глядя им вслед, проговорил Петруша.
- Ничаво, лужок тут ровнёхонький, всё ладом будет. Идём что ли в шалашик? - позвал старик, когда ребят скрыла ночная мгла, а над лугом раскатился очередной гул небесной стихии.
В шалаше, добротном и крепком, было душно и пахло сеном и молоком. Темноту то и дело рассвечивали молнии и лица людей казались призрачными в этих бледных вспышках. Усевшись на тюфячок, набитый травой, дедко похлопал ладошкой рядом с собой, приглашая Петрушу сесть. Укрывшись дедовым зипуном, оба пригрелись, и завели беседу.
- Ну, сказывай, что у тебя стряслось? Весь вечер ты в думках был.
- А ты всё приметил, дедко…
- Отош, научился за всю-то жизнь. Особливо тут вот, в лугах, с лошадками моими да коровками. Людей рядом нет, только они да я. Вот и начинаешь наблюдать да подмечать всё, что кругом деется, кажну мелочишку.
Петруша помолчал, собираясь с мыслями.
- Ты ведь знаешь, дедко, что тятька мой второй раз женился. Уже больше года минуло.
- Как не знать, чай в одной деревне живём. Так что же? Мачеха тебя сбижает?
Петруша удивлённо вскинул на старика большие выразительные глаза:
- Да Бог с тобой, дедко Евсей! Добрее Дуняшки я и человека-то не видел. Даже матушка моя, царствие ей небесное, бывало, и прикрикнет, и подзатыльник поддаст, а то и словцом крепким припечатает. Грешно говорить, да сам знаешь, характер у ей был.
- Что есть, то есть, тяжела была нравом покойная матушка твоя, ну да не станем о покойном плохо, - согласился старик.
- А Дуняшка та совсем другая. И тятьку моего крепко любит. Уж я-то вижу, как они друг на дружку смотрят, воркуют голубками. А как она старается по хозяйству управляться! Целый день на ногах: то пироги печёт, то сорняки дёргает в огороде, то полы песком чистит дожелта. Я ей само собой помогаю, ежели тятька меня с собой на подёнщину не берёт. Но в основном-то она одна всегда дома… И вот что она мне на днях поведала… «Боюсь, - говорит, - Я, Петруша, одна в избе оставаться». Удивился я, с чего бы. А она уж мой вопрос упредила. «Ты мне, небось, тоже, как и папка твой, не поверишь. Он посмеялся только, не верит он в эдакое. А я знаю, что оно есть! Вот и решилась с тобой поделиться, может ты что придумаешь».
Очередной раскат грома прорвал-таки небесные хляби и на землю обрушился ливень. По шалашу затарабанило, что есть мочи.
- Вот диво, и ни капли внутрь не попадает, - удивился парнишка.
- Отош. Я особым плетением ветви сбирал промеж собою, этот шалашик любую непогоду выдержит, как крепость, - похвалился Евсей.
- Всё-то ты, дедко, умеешь. И столько всего знаешь. Эва, сколько быличек нам сказываешь, да кажной раз новую. Оттого и пришёл я к тебе.
- Ну, да буде меня хвалить, не то у меня вон нос к потолку прилипнет. Сказывай, сказывай, чаво там дале-то было.
- Стала мне Дуняшка плакаться, дескать, поначалу-то всё хорошо было. А с энтой весны и началось. То крынка с молоком сама собою опрокинется, то тесто в квашне опадёт, то горшок с полки свалится да разобьётся. Она попервой на кота грешила, думала, он озорничает. Но оказалось, Васька наш не при чём. Однажды полезла Дуняшка в подпол, а крышка возьми и захлопнись сама, она и осталась в потёмках. Пока выбралась, ногу подвернула. Но опять же, придумала себе какую-то отговорку, почему эдак могло случиться. Дальше больше – приготовила она раз щей зелёных из свежей крапивы да сныти. Хороши щи, наваристые, с яичком. Воротились мы с тятей с поля, сели вечерять, а щи есть невозможно. Пересолены! Да не так, чтобы малёк, а всю плошку с солью, какая была в доме, туда ухнули. Дуняшка побледнела, покраснела, бросилась к полке, схватила эту плошку, а она пустая. Вся соль, знать, в чугунке со щами. Да ить кабы она с полки сама упала, то как бы она обратно на полку встала, а? Вот ты скажи, дедко? Уж Дуняшка так плакала тогда, хотя тятька её не бранил. Сготовила нам каши по скорому, а щи-то весь чугунок вылить пришлось свиньям. Другой раз кудель кто-то спутал так, что и прясть нельзя – всё в кыкышах да узлах. После и вовсе чуть пожар не случился, хорошо, что Дуняшка вовремя в избу воротилась, уголёк из печи выскочил на половицу. А как? Ведь заслонка стояла. И вот эдак то одно, то другое. Ну а дале случилось такое, что и сумневаться больше не приходится. Нечисто в избе. Уехали мы с тятькой на покосы. Дуняшка на хозяйстве одна осталась. Вот вечером села она прясть, допоздна засиделась, глядит – уж полночь минуло, первые петухи пропели, погасила она лучину, улеглась. И чует – кто-то по избе ходит. Тихохонько так крадётся. Она от страха растерялась, притворилась спящей, думала может блазнится. А шаги всё ближе. Встали у постели. И вот косу ейну кто-то стал расплетать. Она ни жива, ни мертва. Расплели, и давай волосы путать, как ту кудель, а руки у «этого» тяжёлые, да ледяные, как у мертвеца. И приговаривает что-то, пришёптывает. Спутал волосы и вновь в косу сплёл. После походил по избе туда-сюда и затих. Дуняшка до третьих петухов глаз не сомкнула, едва рассвет забрезжил, вскочила с постели да вон из дома. Села на лавке у хлева, плачет. Косу едва к обеду распутала – по волоску разбирала. Думала, что вовсе срезать придётся, позор-то какой будет. На вторую ночь позвала она в гости Маруську Белоярцеву, вдвоём тихо ночевали, никого не слыхали. На третью ночь снова одна осталась. И опять то же. Едва полночь минула, как шаги послышались. Только Дуняшка уже лучину оставила, так в избе видать было. Вышел из-за печи небольшой мужичок-не мужичок, чёрт-не чёрт, а кто-то волосатый, кривоногий, ручищи громадные, как лопаты, лица не разобрать. Одни зенки жёлтые сверкают, как у кошки. Подошёл он к ней и вновь давай косу путать. А после и говорит: «Знаю, что не спишь и меня видала. Так гляди же, распутаешь ещё раз косу, я тебя до см.ер.ти уморю». Сказал так и пропал. Так что ты думаешь, дедко? Дуняшка и тятьке побоялась сказать, знала, что он браниться станет за такую «ересь», не верит он во всякое-то, да так и ходила с колтунами, покуда мы с покосов не вернулись. Тут баню затопили. Увидел тятька что у жены с волосами, а она ему, мол, гребень потеряла, вот и вышло так. Тятька-то ей сам помог косу распутать, дивился, как так можно было умудриться косицами да колтунами сплести волосы. А Дуняша молчит. Купил ей тятька новый гребень на ярмарке. Бусы привёз стеклянные и ленту баскую в волосы. Пока мы дома были, тихо стало. А как снова нам уезжать, Дуняшка на ночь тятькину рубаху надела и так легла, это уж она мне после поведала. Говорит, слыхала от бабки, что это средство помогает. Не помогло. Снова явился «этот», только теперь уж не косу стал путать, а прутом мачеху отхлестал. Так сильно, что она вся в синяках была. Ну а теперь вот, дедко, до чего дошло – «этот»-то обещал её в могилу свести, мол, не будет в этом доме бабьего духа. И чем она ему не угодила? Дедко, скажи вот, ты человек в летах, мудрый и знающий, кто это таков? Домовой али дух какой? И как мне Дуняшке помочь? Она ужо готова к матушке своей сбежать в своё село, до того он её запугал. Она мне открылась, плачет. А я и не знаю, как быть. Научи, а, дедко?